а. Преданный друзьями (стихи 9—13 и 19—21)

а. Преданный друзьями (стихи 9—13 и 19—21)

Совершенно очевидно, что Павла покинули отнюдь не все друзья. Это становится ясно при рассмотрении последних стихов главы. Во–первых, он упоминает здесь своих заграничных друзей Прискиллу и Акилу (19), «сотрудников моих во Христе Иисусе», как он называл их раньше (Рим. 16:3), и с которыми имел дело еще в Коринфе (Деян. 18:2; 1 Кор. 16:19), а до этого и в Ефесе (Деян. 18:26), и посылает им приветствия. То же самое относится и к «дому Онисифоров», хотя, как об этом говорилось в комментариях к 1:16—18, создается впечатление, что сам Онисифор в это время находился в Риме, отдельно от своей семьи.

Далее Павел пишет еще о двух их общих с Тимофеем друзьях (20). «Ераст, — говорит он, — остался в Коринфе». Возможно, это тот самый Ераст, который описан как коринфский «городской казнохранитель» (Рим. 16:23) и которого Павел в свое время послал вместе с Тимофеем в Македонию (Деян. 19:22). Тот факт, что у Павла возникла необходимость сообщить Тимофею о теперешнем местонахождении Ераста, наводит на мысль, что последний сопровождал апостола, когда после второго ареста его везли в Рим, до Коринфа, где и остался. Другое сообщение касается Трофима, уроженца Ефеса, бывшего одним из спутников Павла во время его третьего миссионерского похода, по крайней мере, в Елладе, Троаде и дальше, на пути в Иерусалим (Деян. 20:1—5; 21:29). Обстоятельства, при которых Павел оставил Трофима больным в Милите (порт около Ефеса) нам неизвестны.

В последних стихах послания апостол посылает приветствия некоторым римским христианам. Здесь названы три мужских имени —- Еввул, Пуд и Лин (возможно, речь идет о том самом Лине, которого упоминают Ириней и Евсевий и который стал первым епископом Рима уже после мученической смерти Петра и Павла) — и одно женское, Клавдия; далее говорится о «всех братиях». Вполне вероятно, что, поскольку Павел упоминает о них отдельно и передает им приветствия через Тимофея, эти люди навещали его в тюрьме.

И все же апостол чувствует себя ужасно одиноким и покинутым из–за того, главным образом, что от него отвернулись церкви, которые он же и основал, и люди, которых он знал и любил. Еще больше огорчает его, что некоторые близкие ему люди, сопровождавшие его во время миссионерских походов, теперь (по разным причинам) покинули его или просто оказались вдали. Их дружеского участия не достает Павлу больше всего. В стихах 10 и 12 он говорит о четверых, имевших для него особое значение, это — Димас, Крискент, Тит и Тихик.

Совершенно очевидно, что особенной болью в душе Павла отзывается предательство Димаса. В прошлом он был одним из его ближайших товарищей (или «сотрудников»). Дважды в Новом Завете имя этого человека упоминается вместе с именем Луки (Кол. 4:14; Фил. 23). Но теперь, вместо того чтобы «возлюбить» будущее явление Христа (8), он «возлюбил нынешний век». О деталях не сказано ни слова. Епископ Моул, возможно, прав, предполагая, что Димас «поддался трусости под давлением окружающего царства террора»[85]. Остальных троих Павел не осуждает за их отступничество. Крискент, чье имя больше в Новом Завете не встречается нигде, «пошел в Галатию», а Тит, который к этому времени должен был выполнить свою задачу на Крите, отправился в Далматию, расположенную на восточном побережье Адриатического моря. Причины их путешествий не указаны. Что касается Тихика, однако, Павел говорит: «Тихика я послал в Ефес» (12). Прежде апостол называл его «возлюбленный брат и верный в Господе служитель». Тихик не раз выполнял поручения Павла; по–видимому, именно он относил послания апостола к ефесянам, колоссянам и Титу (Еф. 6:21,22; Кол. 4:7; Тит. 3:12). Похоже, что именно Тихик понес Тимофею это последнее послание апостола. Возможно также, что Павел хотел, чтобы он заменил Тимофея в Ефесе, пока тот будет отсутствовать в связи с поездкой в Рим.

Таким образом, здесь говорится о четверых близких и верных «сотрудниках», которых очень не хватает Павлу, хотя (за исключением Димаса) их отсутствие объясняется тем, что они не могут оставить свое дело во имя Господа. Павел продолжает: «Лука со мною» (11). Это трогательное свидетельство верности одного из недрогнувших друзей апостола и «врача возлюбленного» (Кол. 4:14). Однако каковы бы ни были (хорошие или дурные) причины отсутствия близких друзей, Павел оказался в тюрьме почти в полном одиночестве, если не считать Луки. И болезненно переживает это. Тоскуя, он просит о грех вещах: во–первых, чтобы близкие люди пришли к нему; во–вторых, чтобы принесли ему фелонь (для тепла); в–третьих, чтобы его снабдили книгами, которые дадут ему возможность занять себя.

Итак, соратники апостола. Он наказывает Тимофею: «Марка возьми и приведи с собою» (11). Во время первого миссионерского похода Павла Марк сначала был с ним, но потом, «отделившись… возвратился в Иерусалим»,(Деян. 12:25; 13:13; 15:38,39). Позднее он присоединился к нему снова (Кол. 4:10; Фил. 23; 1 Пет. 5:13) и теперь оказался «нужен» Павлу «для служения».

Но больше всего Павел тоскует по Тимофею. «Постарайся придти ко мне скоро, — - пишет он (9), — …постарайся придти до зимы» (21). Если ему суждено еще раз увидеться с Тимофеем и согреть душу теплом этой дружбы, то это возможно только при условии, что Тимофей придет «скоро» и, во всяком случае, «до зимы», пока навигация возможна. Вот почему Павел дважды просит его придти поскорее. Не следует недооценивать его настоятельное желание увидеться с Тимофеем, которого он, несомненно, любил. Тот самый апостол, который всю свою любовь и надежду возлагал на приход Христа (8), теперь едва ли не столь же страстно желает, чтобы к нему пришел Тимофей. «И желаю видеть тебя, — писал он в начале этого послания, — …дабы мне исполниться радости» (1:4). Оба горячих желания отнюдь не противоречат друг другу. Может быть, иногда и встречаются сверхдуховные люди, которые утверждают, что они никогда не страдают от одиночества и не нуждаются в друзьях, поскольку им необходимо лишь общение с Христом. Но Бог считает дружбу между людьми очень важным моментом в жизни всего рода человеческого. Ведь еще в самом начале «сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному» (Быт. 2:18). Можно только удивляться тому, что каждодневная радость общения с Иисусом и упование на Его приход в Судный День способны заменить этим людям радости простой человеческой дружбы.

Павел, в отличие от них, нуждается в дружеском участии и помощи (ему необходима теплая одежда). Поэтому он просит Тимофея: «Когда пойдешь, принеси фелонь, который я оставил в Троаде у Карпа» (13). Весьма вероятно, что phailones («фелонь», или плащ) — это то же самое, что романская paenula, «верхняя одежда, представляющая собой кусок грубой ткани в форме окружности с дырой посредине для головы»[86]. Совершенно естественно, что, ожидая прихода зимы (21), Павел беспокоится о дополнительной теплой одежде. Но кто такой был этот Карп и почему Павел оставил у него в Троаде свои вещи, мы можем только гадать. Епископ Моул высказывает предположение, что это был тот самый Карп, в доме которого проходила «памятная евхаристия» (Деян. 20:1 и далее) и где спустя несколько лет Павел был арестован (его увезли, не дав возможности собрать свои вещи!)[87].

Павел упоминает также о «книгах, особенно кожаных» (стих 13) (которые были сделаны из кожи, в отличие от других, изготавливаемых из папируса). На папирусных свитках обычно писали самое важное, а также письма или официальные документы, в том числе, к примеру, документ, удостоверяющий римское гражданство. Кожаные «книги», предположительно, использовались для других целей, недаром НАБ в этом месте добавляет: «…мои записные книжки». И все же, по–видимому, то, о чем идет речь, можно назвать «книгами», и большинство комментаторов склоняются к тому, что это была принадлежащая Павлу «версия Ветхого Завета на греческом языке — не такая уж малая ноша, если речь идет о том, чтобы таскать ее за собой повсюду»[88], и, возможно, «записанные Павлом слова Господа или его собственные воспоминания о ранних годах жизни»[89].

Вот такие три желания, три нужды были у Павла. Дальше он пишет, что во время первого его ответа на судебном разбирательстве «Господь,., предстал» ему и «укрепил» его (17), и можно нисколько не сомневаться, что это ощущение близости Иисуса и поддержки с Его стороны дарило огромную радость томящемуся в темнице апостолу. И все же, поскольку помощь, которую оказывал ему Господь, не была в определенном смысле прямой, Павел не гнушался и другими помощниками. Не должны этого делать и мы. Когда мы одиноки, нам нужны друзья. Когда наше тело мерзнет, нам нужна теплая одежда. Когда наш разум опустошен, нам нужны книги. Тот, кто признает все это, — просто человек, а вовсе не бездуховная личность. Таковы естественные потребности всех смертных мужчин и женщин. Как мудро выразился епископ Моул, «благодать Божья никоим образом не лишает человека его природных свойств»[90]. Отсюда, следует вывод, что мы не должны отрицать свою человеческую, бренную природу или претендовать на то, что мы,созданы из какого–то особенного материала, а не из праха, из которого мы возникли на самом деле и в который по прошествии определенного времени обратимся.

Сегодня некоторые христиане с презрением относятся к чтению и к обучению вообще, убежденные, что обойдутся без книг даже наедине с собой, например, в тюрьме. Предоставим Кальвину ответить им: «Этот отрывок послания дает возможность понять безумство фанатиков, презирающих книги, отвергающих чтение как таковое и гордящихся исключительно своим энтузиазмом, тем, что они лично получили вдохновение от Бога, и этого им достаточно. Но этот отрывок указывает нам, Божьим людям, на необходимость постоянного чтения как занятия несомненно полезного для нас»[91].

Некоторые комментаторы проводят историческую параллель между тюремным заключением Павла в Риме и заточением Уильяма Тиндейла в Бельгии (спустя почти пять столетий). Хэндли Моул цитирует последнего: «В 1535 году, оказавшись после длительных гонений в заточении в крепости Вилворд, в Бельгии, незадолго до своей мученической кончины (сожжения), он пишет на латыни послание к Маркусу из Бергена, коменданту крепости: "Нижайше прошу Вашу Светлость именем Господа Иисуса, в связи с тем что надвигается зима, попросить интенданта, чтобы он был так добр и передал мне из моих вещей, хранящихся у него, теплую шапку (у меня мучительно мерзнет голова) и теплый плащ, поскольку тот плащ, который у меня есть, очень тонок. У него находится и моя теплая шерстяная рубашка. Но больше всего хотелось бы получить мою Библию на древнееврейском, грамматику и словарь, чтобы было чем занять себя"»[92].