3. Испытание избранных

3. Испытание избранных

С описанным в трех Евангелиях эпизодом посылки Иисусом двенадцати и затем семидесяти учеников на проповедь не все обстоит так просто, как может показаться с первого взгляда.

Впрочем, так обстоит дело почти с любым евангельским фрагментом: в нем мы находим первый, поверхностный, план, затем второй, более глубокий, а часто ощущаем еще и третий, который воспринимается нашим ограниченным сознанием, как таинственный намек.

Простым этот эпизод выглядит, в сущности, только в одном месте: "И ходил Иисус по всем городам и селениям, уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях. Видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря. Тогда говорит ученикам Своим: жатвы много, а делателей мало: и так молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою.

И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь" (Мф. 9, 35;10, 1).

Тут действительно все ясно. Однако чуть дальше Матфей приводит слова Иисуса, которые уничтожают эту ясность и заставляют крепко задуматься: "На путь к язычникам не ходите, и в города самарянские не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева" (Мф. 10, 5).

Озадачивает здесь тот же самый момент, который приводит в удивление и смущение всех, впервые читающих Евангелие, в рассказе о хананеянке. Вот он:

"И вот женщина хананеянка (по версии Марка, язычница-сирофиникянка), выйдя из тех мест, кричала Ему: помилуй меня, Господи, сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется… Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева. А она, подойдя, кланялась Ему и говорила: Господи, помоги мне. Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам. Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их. Тогда Иисус сказал ей в ответ: о, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему" (Мф. 15, 22–28).

И там, и там Христос явно проявляет еврейский национализм, даже шовинизм. Он заботится только о спасении израильтян, а до других людей ему нет никакого дела. Но может ли это быть? Ведь Иисус Христос есть Бог, Второе Лицо Пресвятой Троицы, Тот, о Ком в символе веры сказано: "Им же вся быша, т. е. такой же Творец всего, как и единосущный Ему Бог-Отец. Как же Он мог быть безразличным к основной массе человечества, которое является Его собственным творением? Конечно же, не мог, да и не был безразличным, как свидетельствуют о том многочисленные другие места Евангелия. Некоторые из них говорят даже о большем: что Христос явился как раз не к иудеям, богоотступничество которых прозревал, а ради остальных народов. Об этом пророчески предвещал еще Иоанн Креститель: "сотворите же достойным плод покаяния и не думайте говорить в себе: "отец у нас Авраам", ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь" (Мф. 3,7-10).

Из этого пророчества видно, что отнятие избранности у генетических потомков Авраама, то есть у евреев, было тогда уже решенным делом, секира была приготовлена. Иисус косвенно и Сам говорил об этом, указывая, что молодое вино не вливают в ветхие мехи (Мк. 2,22). Под молодым вином имеется в виду Новый Завет, а под ветхими мехами — закосневшее в начетничестве иудейское священство. Иисус также учил по-новому понимать слово "ближний", разъясняя его значение в притче о добром самарянине, позаботившемся об избитом и ограбленном иудее, мимо которого равнодушно проехали два его соотечественника. Именно этот человек, проявивший к иудею любовь, и есть его ближний, хотя он иноплеменник. В другом месте эта же идея выражена еще резче: "Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь" (Мф. 12, 50). Этой формулой Христос как бы отменяет биологическое родство перед лицом духовного, а значит, отменяет и графу "национальность", ибо национальность есть родство некоторому общему предку вроде Авраама.

Разумеется, Сын Божий принял на Себя человеческую плоть и ходил среди нас не из-за одних лишь евреев, а чтобы спасти всех тех, кто захочет спастись и проявит волю к спасению, к какому бы роду они не принадлежали. Более того, Он знал, что похваляющийся своим происхождением от Авраама еврейский народ за малым исключением не откликнется на Его проповедь, а потом будет кричать "распни Его, распни!". Об этом Он говорил Своим ученикам задолго до Голгофы (Мк. 8,31). Было Ему известно и то, что после Его возвращения к Отцу Его учение начнет распространяться главным образом среди других народов — ведь так оно потом и произошло, а будущее открыто Богу так же отчетливо, как и прошедшее. Зачем же Он наказывал двенадцати и семидесяти не ходить к язычникам и отозвался о них, как о "псах"?

Как ни покажется это парадоксально. Он сделал это для того, чтобы дело христианизации народов мира, ради которого Он пришел в мир, все-таки осуществилось, несмотря на выпадение из него евреев, которые намечались для выполнения очень важной функции. Чтобы логика стала тут понятной, надо уяснить, в чем состояла эта функция. Это очень существенный момент и в то же время наименее понимаемый. Это вопрос о богоизбранности евреев, по поводу которого в умах царит такая неразбериха, какой нет, наверное, ни в одном другом богословском вопросе.

Сейчас вы убедитесь в этом сами. Ответьте: в чем состоит первая заповедь из тех десяти, что Моисей получил на Синае? Подумайте хорошенько, не торопитесь с формулировкой. Вспомнили? Давайте сравним ваш ответ с тем, который дает подавляющее болыпинство опрошенных. "Да не будет у вас других богов, кроме Меня" — вот в чем, по их мнению состоит первая заповедь, они так ее запомнили. Другого ответа мне не приходилось слышать даже от специалистов по Ветхому Завету. А на самом деле она звучит так: "Я Господь Бог твой, Который вывел тебя из земли египетской из дома рабства; да не будет у тебя других богов" (Исх. 20, 2–3). Тут все повернуто совсем по-другому! Напоминание об избавлении от рабства чрезвычайно важно, оно есть ключ к пониманию всего остального, но как раз его-то и пропускают мимо ушей.

В чем же его смысл? Этим вступлением Господь подчеркивает, что Он оказал еврейскому племени великое благодеяние, о котором этому племени надо постоянно помнить. Это не мелочный попрек, не запоздалое сожаление о добром поступке — на божественном уровне таких вещей быть не может, — а разговор об авансе, который нужно отработать, ибо долг платежом красен. Когда евреи прозябали в плену, они ничем не отличались от других народов, кроме самого факта своего пленения; не были лучше, умнее, благочестивее их, но в отличие от них им было очень плохо, они попали в беду. Это был не внутренний, а внешний признак, но Богу было угодно использовать его в Своем Домостроительстве. Население Римской Империи и прилегающих к ней стран в тот исторический момент созрело для принятия идеи единого Бога, Творца и Вседержителя, которая, в свою очередь, подготовляла будущее усвоение полноты истины, имевшей прийти к людям с христианством. Но чтобы идея давала всходы, необходим ее сеятель, и таким сеятелем должен быть какой-то конкретный народ, который первым усвоил ее и адаптировал к своему коллективному сознанию. Для усвоения и для проповеди усвоенного нужен энтузиазм, желание послужить Богу словом и дедом, а это проявляется не само собой, а лишь в силу каких-то обстоятельств. Одним из таких обстоятельств может стать благодарность Богу за оказанную Им милость, желание за нее чем-то отплатить. И Господь сделал для евреев то, за что нужно благодарить и искать случая отплачивать — избавил их от рабства. Это было непросто, понадобились чудеса и знамения — десять "египетских казней", вразумлявших фараона, отлив в Красном море, пропустивший беглецов, прилив, потопивший преследователей, выпадение небесной манны голодающему народу и другие. Божья помощь еврейскому племени была настолько явной и настолько обильной, что нельзя было не видеть, что это — избранный народ. Как же надо понимать это избранничество? В том, и только в том смысле, что на этот народ была возложена миссионерская работа, которую он обязан был выполнить, возвращая тем самым свой долг.

Представьте себе, что в некоторой общине, состоящей из людей, разных по своим природным качествам, возникла нужда в священнике, и когда один из членов общины упал в яму, Бог чудесным образом вытащил его оттуда и заключил после этого с ним договор: за это ты станешь священником. Я тебе помог, теперь ты помоги Мне просвещать других. Точно то же и здесь, аналогия тут полная. Договор, определяющий отработку оказанной в кредит услуги, был заключен со всей торжественностью, записан на скрижали и хранился в специально сооруженной скинии. Поскольку после земной жизни Христа, Его крестной смерти, славного Воскресения и сошествия в день Пятидесятницы Святого Духа, знаменующего появление Православной Церкви, взаимные обязательства Бога и человека несколько изменились, этот договор стал называться "Ветхим Заветом", т. е. "старым договором", и ввиду его огромного значения вся первая часть Библии, где имеется его изложение, стала называться его именем. Он начинается уже известными нам словами об избавлении евреев от рабства, подробно устанавливает, как спасенный народ должен себя вести, а после этого формулирует пункт об избранничестве: "Если будешь слушать гласа Моего, и будешь исполнять все, что Я скажу тебе, и сохранишь завет Мой, то вы будете у Меня народом избранным из всех племен, ибо вся земля Моя; вы будете у меня царственным священством" (Исх. 23, 22). В Этой фразе избранность трактуется в сильном смысле — как элитарность и аристократизм, — но эта трактовка дается в рамках условного высказывания, начинающегося со слова "если". Теперь мы знаем, что еврейский народ не выполнил оговоренного здесь условия, и так как этим упразднилось "если", упразднилось и "то", — он не стал народом-элитой и народом-аристократом. Его избранность исторически ограничилась лишь призванностыо к исполнению особой миссии, но не перешла в царственность, увенчивающую ее исполнение. Это произошло потому, что предварительную, условную избранность он посчитал окончательной и безусловной, обязанности перепутал с правами, временную ссуду принял за законную награду. Если говорить кратко, это было падение, и оно перечеркнуло все хорошее и полезное, что евреи, несомненно, сделали для религиозного просвещения соседей. Ведь если священник отслужит литургию не полностью, выпустив из нее по своему усмотрению некоторые части, то пусть это выпущенное составит лишь одну десятую, его все равно предадут анафеме и извергнут из сана. Пусть избранный народ недоделал не так уж и много, но из-за этого Господу все равно пришлось менять первоначальный план Домостроительства. Может быть, евреям лучше было бы вообще не начинать свою миссию, чем не довести ее до конца — в этом случае коррективы были бы внесены раньше, а значит, были бы менее болезненными…

А когда все зашло так далеко, избежать боли не удалось: на этой стадии нарыв должен был уже прорваться. Слишком долго и сами евреи, и многие неевреи были убеждены, что свет миру может исходить только от Авраамова семени, слишком многие великие пророки вещали об этом. Надо учесть, что из поколения в поколение евреи воспитывались в ощущении своей исключительности и в убеждении, что грядущий Мессия явится только для того, чтобы окончательно узаконить эту исключительность и возвеличить их род выше, чем царь Соломон, — и тогда станет ясно: Иисус никак не мог публично заявить, что пришел не к одним евреям, а ко всему человечеству. Это было бы воспринято, как глупая шутка или наглый вызов, и уничтожило бы всякое доверие ко всему, что Он потом ни говорил бы. После таких слов Его или сразу убили бы, и эта преждевременная жертва была бы напрасной, либо просто перестали бы Его слушать. Переориентировать программу нашего спасения на запасной вариант, где евреи были уже не нужны, можно было лишь постепенно, дождавшись момента, когда обнаружится, что идеология своей исключительности заводит иудеев в тупик и что люди, принадлежащие к другим нациям, вполне способны познать истинного Бога без посреднической помощи избранного народа. Чтобы поразивший евреев грех гордыни стал очевидным, гордыня должна была дойти у них до абсурда, до презрения к другим людям, как к скоту с человеческим обликом, и Иисус как бы нарочно разжигал ее в них, ускоряя этим развитие болезни. В драматургии это называется катарсисом, а в медицине — разрешением кризиса путем его обострения. Когда сумасшедший уверяет окружающих, что он — индийский раджа, опытный психиатр не разубеждает его в этом, а говорит: конечно, вы раджа, поэтому садитесь на слона и отправляйтесь охотиться на тигров. Это поддакивание сразу обескураживает больного, так как слона-то у него все-таки нет, и в его воспаленном мозгу может шевельнуться насчет раджи сомнение. Именно так вел Себя Иисус с утратившими способность к здравой самооценке иудеями — ведь Он вполне мог смотреть на них как на Своих пациентов. — Вы считаете остальных людей псами? Вы правы, они на самом деле псы. Например, эта хананеянка. Пристала как банный лист: вылечи да вылечи мою дочь. Как Я поставил ее на место, вы сами слышали. Но вот ее ответ нас всех удивил, это тоже правда. Даже у евреев редко найдешь такую веру, какую проявила эта чужестранка. Вот вам и язычники.

С этой же целью — показать глубину нравственного падения евреев — Иисус подчеркивал, что явился в качестве их Мессии, что Он пришел к своим (Ин. 1, 11). Если бы иудеи убили чужака, в этом не было бы ничего особенного, но распять Того, Кто предречен в их же священных книгах, — это уже тот самый катарсис, после которого весь порядок вещи начинает идти по-другому. Как раз поэтому, посылая учеников на проповедь, Он заповедовал им навещать только "своих". Их миссионерская деятельность получила широкую известность, обсуждалась в народе, и Иисус не должен был дать иудеям ни малейшей легитимной зацепки для Его осуждения как еретика, не оставить им никакого шанса на оправдание после Голгофы — их преступление должно было выглядеть так, чем оно было: чистым богоубийством, ставящим все на свои места. Таким оно и осталось в истории.

Но это была лишь часть дела. Послав апостолов на проповедь и повелев им входить только в дома евреев, Иисус преследовал и более важную цель. Ему было необходимо не только довести до логического конца вопрос о прежних избранниках, но и успеть подготовить новых избранников. Ими и стали апостолы, которым предстояло великое сеяние и великая жатва. "И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были" (Мк. 3, 13). И снова, как и в первом избранничестве, личные заслуги не играли тут никакой роли, и все решала неподотчетная людям Божья воля. "Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод" (Ин. 15, 16), — сказал им Иисус, и в этой фразе прозвучало то же самое напоминание об авансе, какое звучало в других словах, обращенных к другим людям: "Я Господь Бог твой, Который вывел тебя из земли египетской, из дома рабства". Это напоминание тоже обязывало трудиться. Но труд апостолов был в то время еще далеко впереди, это не была та местная проповедь, о которой идет у нас речь. Она была не сказкой, а присказкой, не службой, а службишкой. Просвещать "погибших овец дома израилева" Христу было, по существу, не нужно, так как Он знал о безнадежности этого предприятия. Но Ему было очень нужно, чтобы в его безнадежности убедились на своем опыте апостолы, поскольку с этого должна была начаться их коренная психологическая перестройка, результатом которой станет их вселенская проповедь. Потому Он и сказал им: "посылаю вас как агнцев среди волков" (Лк. 10, 3) и подробно объяснил, что им следует сделать, если их не будут принимать. И даже намекнул, что сама по себе проповедь в среде иудеев особого значения не имеет. Этот намек содержится в словах: "однако ж тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах" (Лк. 10, 20).

Возвращаясь мыслью к тому времени, когда совсем еще наивные и необстрелянные ученики Иисусовы вышли на свою первую пробную проповедь в доме иудеев, и мы повторим: радуйтесь! Всем вам, кроме Иоанна Богослова, предстоит мученическая смерть, но радуйтесь, ибо на вас будет основана Святая Церковь и ваши глаголы пойдут во все концы мира, чтобы в нем установился новый порядок вещей.