ГЛАВА XIII
ГЛАВА XIII
О СПОСОБНОСТИ ПОМНИТЬ[495]
????????????? есть причина и источник[496] памяти и воспоминания. Память, по определению Оригена[497], есть представление (????????), оставленное каким–либо чувством[498], проявляющимся в деятельности, а по определению Платона[499] — сохранение воспринятого и чувством, и мышлением[500]. В самом деле, душа воспринимает чувственное через посредство органов внешних чувств и (таким образом) возникает мнение[501], а умопостигаемое — через посредство ума и образуется понятие[502]. И таким образом, всякий раз, как она сохраняет образы (??????) и того, о чем[503] составила мнение, и того, что постигла мышлением, говорится, что она помнит. Но здесь Платон говорит, по–видимому, не о мышлении (созерцании) в собственном смысле, а о размышлении[504]. Действительное, чувственное удерживается в памяти само по себе, а мыслимое[505] — по ассоциации (с ним), так как память о том, что мыслится (??? ?????????), возникает из предшествующего представления[506]; собственно же умопостигаемое (?? ?????? ?????) мы помним тогда, если что изучили или узнали; о сущности же этого памяти мы не имеем, потому что восприятие умопостигаемого возникает не из предшествующего представления, но из научения или прирожденного знания[507]. Если же словом «помнить» мы обозначаем то, что прежде видели или слышали, или узнали другим каким–либо образом, а прежнее относится к прошедшему времени, то очевидно, что памяти подлежит бывшее и исчезнувшее, соединенное (смежное) во времени[508]. Хотя память касается отсутствующего, но, конечно, не вызывается отсутствующим[509].
Воспоминание бывает тогда, когда память прерывается забвением. Воспоминание есть восстановление ослабевшей памяти[510]. А происходит это ослабление[511] вследствие забвения; забвение же есть утрата памяти[512], но или навсегда, или на время; в последнем случае и бывает воспоминание. Есть еще другой род воспоминания, относящегося не к забвению знаний, приобретенных посредством внешних чувств и мышления, но к прирожденным понятиям (??????? ???????). Врожденными же мы называем те понятия, которые присущи всем без научения (от природы), как, например, идея бытия Божия[513]. Такое воспоминание Платон называет воспоминанием идей[514]. А что такое идея, об этом мы скажем впоследствии[515].
Итак[516], способность представления передает мыслительной способности восприятия внешних чувств[517]; способность же мышления, или рассудок, приняв и обсудив это, отсылает способности памяти. Органом последней служит задний желудочек головного мозга, который называют еще мозжечком[518], и находящаяся в нем (т. е. в мозгу) «психическая пневма».
А так как[519] мы признали началом и корнями ощущений передние желудочки головного мозга, способности мышления — средний (желудочек), а памяти — задний, то необходимо доказать, что это действительно так, чтобы не казалось, что мы без всякого разумного основания верим сказанному[520]. Наиболее достаточное доказательство этого заимствуется из самой деятельности частей[521] (мозга). Действительно, если каким–либо образом повреждаются передние желудочки головного мозга, то затрудняется деятельность внешних чувств, но способность мышления еще остается неповрежденной; когда же страдает один только средний желудочек — нарушается правильность мышления, а органы чувств сохраняют свои природные ощущение. Если же страдают и передние, и средний желудочки, то расстраивается рассудок вместе с внешними чувствами. А когда страдает мозжечок[522], то исчезает только[523] память, тогда как деятельность внешних чувств и мышления нисколько не повреждается. Если же вместе с передними желудочками страдают от чего–либо[524] и средний, и задний, то одновременно расстраиваются и ощущения, и рассудок, и память, причем, и все живое существо подвергается опасности погибнуть. Это бывает очевидно при многоразличных болезнях и припадках, особенно же при сумасшествии. Действительно, некоторые из страдающих этой болезнью, при расстройстве одной только мыслительной способности, вполне сохраняют внешние чувства. Таким именно Гален[525] изображает одного сумасшедшего, который — во время работы у него некоего шерстоделателя (ткача) — встал[526] и, схватив стеклянные сосуды, стремительно приблизился к окнам и спросил присутствующих, называя каждый сосуд по имени, не желают ли они, чтобы сосуды были брошены вниз; когда же присутствующие изъявили свое согласие, он, прежде всего, бросил поодиночке все сосуды, а затем спросил присутствующих — не желают ли они, чтобы был брошен и ткач; когда же те, приняв это за детскую шутку, сказали на этом основании, что желают, он, схватив ткача, бросил его сверху вниз. Этот сумасшедший был здоров внешними чувствами: ведь он знал (различал), что вот это — сосуды, а то — ткач, но рассудок у него был расстроен[527]. Иные же увлекаются пустым представлением (призраком), думая, что видят то, чего на самом деле не видят[528], тогда как об остальном рассуждают здраво: у них бывают повреждены только передние желудочки (мозга), в то время как средний остается здоровым. Вообще, теми страданиями, каким подвергается каждый член (орган), затрудняются его функции; живое существо становится неспособным к той именно деятельности, исполнять которую от природы предназначен страдающий член, как, например, боль ноги препятствует нам гулять, потому что эту деятельность исполняет нога.