Меж двух философий
Меж двух философий
Запряженный в ярмо времени и пространства, человек тащит вселенную. Куда? На какие скалы он ее вытащит, на какие льдины, надвременные и надпространственные? Человек за человеком, племя за племенем, народ за народом, поколение за поколением – все одинаково впряжены в одно и то же ярмо времени и пространства. И днем и ночью они тянут это тяжкое ярмо, гонимые некоей неодолимой силой. Тянут и спотыкаются, и опять тянут, и снова спотыкаются, падают и пропадают. Ради чего? Кто это их так запряг и никогда не распрягает? О время!.. Откройте мне тайну времени. Время – это горькое бремя. А пространство? Грустный близнец времени.
Нет ничего трагичнее, ничего горестнее, чем род человеческий, запряженный в тяжкое ярмо времени и пространства. Он тянет время, а не знает ни его природы, ни смысла, ни цели. Бесцельный пленен бессмысленным. Бесцельность соревнуется с бессмысленностью, и в этом соревновании всегда побеждает трагичность.
Существовать и жить в этом мире не привилегия, разве не так? Но по какой-то непонятной необходимости ты вылезаешь из небытия в бытие и сейчас же оказываешься в горькой упряжке времени и пространства. Необычайное гостеприимство, не так ли? При этом, если ты послан в мир с хоть сколько-нибудь развитым аппаратом чувств, то должен вскоре ощутить, как какая-то огромная тяжесть придавливает все существа и какая-то немилосердная внутренняя болезнь подтачивает все существующее. И сердце твое вдруг станет слезоточивым, ты увидишь, что у всякого существа есть глаз, непрестанно источающий слезы от какой-то горькой тоски. И все слезы всех плачущих существ сливаются в сердце человеческое и разливаются по всему человеческому существу. Попробуй тогда сдержать сердце и не разрыдаться над тяжкой судьбой этого мира. И вот попытка перерастает в вопль, твоя воля отчаянно бессильна перед давлением космической тоски, исходящей из всего твоего существа.
Этот мир… Что такое этот мир со всеми своими муками и тяжестями, трагедиями и страстями, как не безнадежный смертник? Да, безнадежный смертник, который постоянно в муках умирает и никак не умрет. Что нам остается? Скрежетать зубами и бунтовать? Но против кого и против чего? Эх, тщедушное человеческое создание никак не может найти главного виновника?! Оно дано людям лишь в той мере, чтобы они могли им тщетно мучиться, ощущая свою трагическую безысходность в этих ужасных условиях существования. Сознание человека – маленький светлячок в непроглядной ночи, повсюду вокруг сплошная темнота и непроглядный мрак. Гонимый неким внутренним беспокойством, бедный светлячок мчится из мрака в мрак, из малого в больший. Но вершина ужаса в том, что величайший мрак есть наименьший из тех, что дальше. И так – бесконечность мрака.
Слишком развитая способность к познанию… Для чего она мне? Я хочу ничего больше не желать. Слишком развитое ощущение… Зачем? Я хочу больше ничего не ощущать. Но самая несносная мука – это думать о бессмысленности мысли. Мысль – это величайшая бессмыслица. О, если бы человек выдумал мысль, он бы легко нашел свой рай. Как? Упразднив мысль. А так мысль навязана человеку; мысль думает и тогда, когда человек упорно не желает этого. Мученики мысли, вы это знаете и чувствуете. Ощущением знаете, а это самое страшное знание. Найдите мне конец мысли, найдите мне ее смерть, и тогда вы сможете стать величайшими благодетелями человечества. До тех пор, пока человек чувствует, до тех пор, пока человек мыслит, он не может не плакать над жуткой тайной этого мира, плакать бесконечно и неутешно, ибо человек в грусти беспределен и бесконечен. В этом его бессмертие. Бессмертие проклятое и назойливое. О, если бы измученный и охваченный печалью человек нашел смерть, в которой умерла бы всякая мысль без остатка, причем умерла на все времена и на всю вечность!..
***
Таков человек и таков мир, если я их ощущаю не Христом, если смотрю на них не через Христа. Но с Ним все меняется. И я, и мир вокруг меня. После встречи с Ним по человеку проходит что-то совсем новое, нечто ранее не ощущавшееся, не встречавшееся, неизвестное. А от любви к Нему ощущение себя и мира преображается в чудесное благовестие, которому нет конца ни во времени, ни в вечности. И через все бездны и пропасти мира в человеке нежно струится благой и чарующий голос, голос, который поддерживает всех утомленных, который подымает всех павших, который спасает всех пропавших, который лечит все раны, который утоляет всю тоску, который облегчает все ноши, который услащает всю горечь, голос Единого Человеколюбца: приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы, возмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим: иго бо Мое благо, бремя Мое легко есть. (Мф. 11: 28-30)
Почему жизнь человеческая тяжела человеку? Потому что человек нашел смерть и поселил ее в себе и во всех существах вокруг себя. А смерть – это неиссякаемый источник всех мук и всякой горечи. Все нервы смерти исходят из человека, так как человек – это главный нервный узел смерти. В самом деле, смерть – единственная горечь бытия, единственная горечь жизни. От нее-то и вся трагедия жизни.
Земная жизнь человека не что иное, как непрестанная борьба со смертью, с ее разведкой и предтечами, с ее свитой и войсками. Здесь никогда не бывает перемирия, а тем более мира. Смерть постоянно нападает на человека и снаружи, и изнутри. Как? Каким образом? Извне – через искушения, изнутри – через грехи, а изнутри и снаружи через видимые и невидимые болезни. И все это: и искушения, и грехи, и болезни не что иное, как зубы смерти. И они постоянно грызут человека и снаружи, и изнутри. И что самое страшное, они разъедают не только его тело, но и душу, и сознание, и совесть.
Из этого есть только одни выход, только одно спасение – воскресение Христово, и в нем победа над смертью во всех мирах. Как смерть есть источник горечи и всегоречь, так и воскресение Спасителя – источник всех радостей и всерадость. Человек, если только протрет свои глаза ото сна, не может не ощущать и не видеть, что воскресший Господь – ничем и никем не заменимый Созидатель смысла и радости горькой жизни человеческой на земле.
Что самое главное и самое важное в человеческой жизни? Несомненно, дать смысл своей жизни, которая и онтологически, и феноменологически обессмыслена смертью. А это значит, обессмыслена грехом. Ибо грех и смерть – единственные обессмысливатели жизни и существования; они обессмысливают и человека, и всякую тварь, вытесняют из создания Божиего его первобытную логосность и логичность, которую Слово посеяло в нем при творении. В самом деле, грех и смерть – единственная бессмыслица в этом мире, единственная нелогостность, единственная нелогичность. До тех пор пока в человеке обитает грех и смерть, бессмысленность опустошает и его самоощущение, и самосознание, и жизнь, и мир. Только когда человек причастился радости Христова воскресения, его душу посетит истинный смысл и слово, истинная логика и логичность, и поведут его в чудесный мир Христова бессмертия и бесконечности.
Без сладчайшего Господа Иисуса бессмысленна, страшна и кратковременна жизнь земная, а тем более бессмертие, бесконечное и незаканчивающееся. Где присутствует смерть, там нет настоящей радости. В своем бредовом состоянии и безумствовании, произведенном грехом, в своем опьянении сладостью греха люди провозглашают радостью жизни многочисленные бессмыслицы и безделицы. А бессмыслицей и безделицей является все, что удаляет человека от Господа Христа, что не обеспечивает человеку Христово бессмертие и святость.
И еще: где есть смерть, там нет настоящей истины, и правды, и любви. Только тот, кто победит смерть и освободит род человеческий от смерти, имеет истинную любовь. Что это за любовь, которая не освобождает возлюбленного от смерти? Поэтому Господь Иисус – Единый Человеколюбец. А вселюбовь – тем и вселюбовь, что содержит в себе всю истину, всю правду и все самое возвышенное, самое благородное, самое бессмертное, самое разумное и самое божественное.
В самом деле, измученный человеческий род имеет только одного настоящего друга – это Господь Христос, ибо Христос освободил человеческий род от самого главного врага – от смерти. Славным воскресением Своим Господь ввел человеческий род в русло реки бессмертия, которая течет в жизнь вечную. А мысли, а ощущения, а дела Христовых людей – все это малые ручейки бессмертия, которые через пороги времени и пространства пробиваются и журчат, радостно торопясь к безбрежному морю Христовой чарующей вечности и богочеловечности.
Если из времени изгнать грех и смерть, то время станет дивной увертюрой к божественной вечности, дивным введением в богочеловечность. По всеистинному слову Вечного, Богочеловечного, веруяй в Мя имать живот вечный (Ин 6: 47). Время горько смертью и грехом; сладким оно становится через бессмертие и безгрешность. Без Единого Сильного, без Христа время есть тяжкое бремя, с Ним же оно становится легким. А чудный близнец времени – пространство и все, что в нем, - всей своею тяжестью придавливает и сминает человека. Страшное и устрашающее бремя, тяжкое и режущее ярмо. Только лишь при помощи всеблагого и всесильного Богочеловека это ярмо становится благим и бремя – легким. По истинному слову Истины, иго бо Мое благо и бремя мое легко есть (Мф. 11: 28)
Иго жизни мучительно, бремя существования тяжело, до тех пор пока их наполняет свинец греха и смерти. Если устранится силой Всевышнего свинец греха и смерти из сущности жизни и существования, то иго жизни становится благим и бремя легким. Более того, жизнь преображается в радость, существование – в восхищение. Это радость жизни, радость бытия, радость существования, которая не прекращается ни в этом, ни в ином мире. Когда Вечный и Богочеловечный укрепит, исполнит правдой и обессмертит человека, иго жизни становится благим и бремя легким. И человек всем своим существом ощущает, как тихий божественный свет заливает его из всех глубин Слова и высот богозданного времени и пространства.
Для мыслящего человека и время, и пространство – чудовища, если их не наполняет смыслом вечность, а значит, богочеловечность, ибо мы не знаем иной вечности кроме той, что проявилась в категории, в факте, в акте богочеловечности. Вечность, соединенная со временем, впервые вся предстала перед человеческим сознанием в личности Богочеловека. Бог – владелец и носитель вечности, человек – представитель времени, Богочеловек – высший, полнейший, совершеннейший синтез вечности и времени. Время обретает свой настоящий смысл в соединении с вечностью в богочеловеческой жизни Господа Иисуса.
Освященное Богочеловеком, время показывает свои логосные свойства, ибо и оно произошло через Слово (ср. Ин 1:3). Время в своей сущности логосно, поэтому оно и есть введение в Логосную вечность через богочеловечность. Воплощенный Бог Слово убедительно показал, что время есть подготовка к вечности. Кто входит во время, тот тем самым входи в преддверие вечности. Таков закон нашего существования.
Находящийся во времени, человек есть существо, подготавливаемое к вечности. Без Бога Слова страшна, бессмысленна и мучительна земная временная жизнь, а тем более вечность. Вечность без Бога Слова – это и есть ад. А земная жизнь без Бога Слова есть введение и подготовка к аду. Ведь ад – это не что иное, как жизнь без Слова, без Смысла, без Логики. Только в аду нет ни слова, ни логики, ни смысла. Человеческий ад начинается еще на земле, если человек не живет Словом и Христом. Но и рай для человека начинается еще здесь, на земле, если человек живет Божественным Словом – Богочеловеком Христом. Воплощенный Бог Слово – это и смысл, и логика, и рай для человеческого существа. А все, что противологосно и нелогосно, тем самым бессмысленно и нелогично. Это и есть то, что приводит человека в адское состояние, которое и претворяет жизнь человека в ад.
Человек? Предваряющее существо, существо, которое подготавливается к вечности через богочеловечность. Бесконечен Христов человек и бессмертен, ибо он перешел от смерти в живот (Ин 5: 24). Смерть не перерубает его, он продолжается из времени в вечность. Живя воскресшим Господом, он христоощущением делает бессмертным свое самоощущение и христосознанием делает бессмертным свое самосознание.
Человеческие ощущения? Предваряющие ощущения, которые богочеловечностью претворяются в вечные. Только в этом случае ощущения не становятся мукою для человеческого духа. Если бы вы пожелали, вы должны были бы увидеть, что ощущения для вас – величайшая мука, и ужас, и ад, до тех пор пока из не коснется чудесный Господь Иисус. Если Он коснется их, они превращаются в радость, в восхищение, в рай. Без сомнения, ощущения благословенны только в христоощущении, без этого они проклятие и ужас. Человек для того и был создан боголиким, христоликим, духоликим, чтобы суть его ощущений была богостяжательной, христостяжательной и духостяжательной.
Человеческие мысли? Смысл их в том, чтобы войти в вечное, в богочеловечное. Мысль – тяжелое и мучительное бремя. Только как Христова мысль становится легким и милым грузом. Когда мысль приобретает смысл, охристовляется, тогда она получает свою вечную ценность, и радость, и смысл. Без этого всякая мысль – это маленький ад. А все вместе – ад бесконечный и вечный.
Нет большего ужаса, чем вечность без Христа. Я бы с большей радостью желал быть в аду со Христом (простите мне этот парадокс), чем в раю, в котором нет Христа. Ведь там, где Его нет, там все превращается в проклятие, в горечь, в ужас, там крошечное зерно человеческого самосознания повергается в бескрайнюю тьму и бесконечный мрак, там тело превращается в тяжелое бремя, а душа – в проклятое ярмо. Кто хоть немного промучился мукой человеческой, должен был ощутить истинность апостольских слов: Благословен Бог.., благословивый нас всяцем благословением… о Христе (Еф. 1:3). Без Господа Христа и вне Него человека несут и уносят черные подземные реки проклятия и зла.
Только в Сладчайшем мы ощутили и познали, что этот мир есть введение и подготовка к тому миру; время – введение и подготовка к вечности; земная жизнь – введение и подготовка к вечной жизни; земное добро – введение и подготовка к добру вечному. Добре, рабе благий и верный: о мале ми был еси верен, над многими тя поставлю, вниди в радость Господа твоего (Мф. 25: 21). Нельзя забывать: только освященные и просвещенные божественным светом Богочеловека, мы увидели и ощутили всю пагубность зла и греха. Земное зло есть введение и подготовка к вечному царству греха – к аду. Только христоносцы знают до тонкостей тайну добра и зла, ибо имеют чувства обучена долгим учением в рассуждении добра же и зла. (Евр. 5: 14). Более того, они совершенно познали менталитет Сатаны и диалектику философии зла, по словам Апостола, не не разумеваем бо умышлений его (Сатаны) (2Кор. 2:11).
На логосном основании человеческого боголикого существа время и вечность органически соединены, онтологически связаны соразмерно величине человеческого существа. Опираясь на эти имманентные элементы вечности в себе, человек может превратить себя в дивное существо. Боголикость есть неиссякаемый источник богостяжательных творческих сил в человеке, с помощью которых человек созидает себя как существо вечное.
Грех нарушил это имманентное единство времени и вечности в человеческом существе, и в человеке образовалась страшная пропасть между временным и вечным, в которой человеческая мысль и человеческое ощущение непрестанно задыхается. Как противобожеская и противологосная сила, грех обезбоживает, делогосирует, обессмысливает человека. А это значит, что грех омертвляет человека, удаляет его от единственного источника жизни, бессмертия и вечности – от Бога.
Живя грехом, человек обособляется, замыкается в себе, провозглашает себя центром всего, признает только себя. Чем глубже он погружен в грех, тем глубже делается пропасть в его сознании и ощущении между временем и вечностью. Обращенный к внешнему миру, человек греха ощущает и видит страшную расселину между собою и остальными людьми, между собою и остальными существами. Утопая в бездне эгоистической обособленности, он постепенно утрачивает ощущение всеединства рода человеческого, до тех пор пока совсем его не утратит. Пропасть мех ним и мирозданием в целом становится бездной бескрайней и непреодолимой. Он видит только себя, ощущает только себя, признает только себя и никого более ни над собою, ни около себя. Повсюду он, только он – самозваный, мизерный бог на своей помойке. Отсюда так много людей с недалекими мыслями, с короткими ощущениями, которые не могут оторваться от себя и перейти к другому. Эгоистичные мысли и чувства, искалеченные и обезображенные самолюбием, не признают ни людей, ни Бога, ибо не достигают вечного и богочеловеческого. Роковая расселина зияет в мыслях, в чувствах, в жизни; проклятый раскол доминирует в сознании, в сердце, в душе, раскол, который опустошает фаустовский тип человека: «две души в мое груди».
Богочеловек – первый, кто, устранив грех, перебросил мост через вырытую грехом пропасть между временем и вечностью, между человеком и Богом, между человеком и остальными существами. Этим Он восстановил в человеческом сознании и ощущении единство между человеком и Богом, между временем и вечностью, между этим миром и тем. Следовательно, люди духа Христова, Христовой веры, борясь против греха, борются за целостное ощущение мира, за целостного человека.
Грех разрушил единство человеческого самоощущения, самосознания, мысли, жизни, существования, бытия. А тем самым и единство человеческого ощущения мира. Христова борьба против греха не что иное, как борьба против этой единой силы, которая роковым образом разбила в человеке ощущение единства человека и Бога, времени и вечности, ощущение всеединства. Богочеловек Своей богочеловеческой жизнью дал Свою богочеловеческую философию всеединства. В этой жизни и в этой философии нет места злу, греху и смерти.
Человек создан Богом как макрокосмическое существо, поэтому и естественно, и логично, чтобы в нем было макрокосмическое ощущение мира, макрокосмическое осознание мира. Поэтому человек, не тронутый и не разбитый грехом, ощущает органическое единство всех созданий: и радости, и тяжести тварей он ощущает как свои, так как неким таинственным образом он несет в себе судьбу всех существ. Пример – Адам. До падения ощущение всеединства доминировало в Адаме. И когда он пал, то повлек за собою в грех и смерть всю тварь. Менее давние примеры – Апостолы, Мученики, Святители и все настоящие Христиане. А пример примеров – апостол Павел. Никто так глубоко и сильно, как он, не ощущает, как вся тварь воздыхает и печалится вместе с людьми, воздыхает и печалится от греха и из-за греха, от смерти и из-за смерти, которым их подчинил грехолюбивый человек (ср. Рим. 8: 19-23).
Реинтеграция твари совершена в Личности Богочеловека Христа. А от Него и через Него переносится на всех Его сотелесников (ср. Еф. 3:6), на всех людей, которые привились к Нему как виноградные рождия к лозе (ср. Ин. 15: 1-7). Из Него к ним исходит богочеловеческое ощущение и сознание всеединства жизни и твари. Этим ощущением и сознанием особенно богаты облагодатствованные и охристовленные души святых. И их самоощущение и ощущение мира, и их самосознание и осознание мира действием Богочеловека восстановлено, исцелено от греха. Возрожденные душой, они постепенно исцеляют от греха и тварь вокруг себя, возвращая ей первобытное всеединство. Как сыны Божии по благодати, они лечат это естество он раздробленности, от тления, от дезинтеграции (ср. Рим. 8, 19-21).
Действительно, богочеловеческой реинтеграцией человека в человеке созидается ощущение и сознание макрокосмического всеединства. И Христов человек всю тварь и на небе, и на земле видит в богочеловеческом всеединстве: и ощущает, и сознает, что Христом создано все, и на небе, и на земле: свяческая Тем и о Нем создашася, и Той есть прежде всех, и всяческая в Нем состоятся и Той есть глава телу Церкви (Кол 1: 16-18).
Евангельскими подвигами человек восстанавливает макрокосмическое единство в своем сознании, ощущении, жизни. В этом перерождении и созидании себя Христом участвует весь человек: всей своей душой, всем сердцем своим, всем своим помышлением, всей своей силой. И весь растет ростом Божиим в меру роста полноты Христовой, в человека совершенна (ср. Еф. 4: 13; Кол 1 : 29; 2:19). Человек утрачивает евангельское ощущение макрокосмического всеединства, когда сознательно отдается злому деланию и в себе, и в мире вокруг себя (ср. Кол. 1: 21).
Богочеловеческая философия, философия по Христу – это философия человека, Христом обновленного, Христом перерожденного, Христом освященного, Христом обожженного. В ней доминирует богочеловеческое ощущение, и сознание всеединства бытия и твари. Все же, что парализует, омертвляет и отравляет это богочеловеческое ощущение и сознание всеединства, составляет философию по человеку, по огреховленному и омертвленному человеку.
В самом деле, существует только две философии – богочеловеческая и человеческая. Одна – философия богочеловеческого монизма, другая – философия человеческого плюрализма. Вся человеческая философия движется по заколдованному кругу смерти и смертности, в которой и ощущение и сознание разрушено грехом. Здесь и мир, и человек – легион, здесь и человеку, и миру имя – легион. Здесь все дышит смертностью, здесь все «человеческое, слишком человеческое». Поэтому христоносный Апостол мудро советует: (Братие), блюдитеся, да никтоже вас будет прельщая философиею и тщетною лестию, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу(Кол 2:8) [Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу].
Богочеловеческая философия – философия богочеловеческого опыта, в ней все основано на опыте, на восприятии, на деле. Здесь нет ничего абстрактного, ничего ирреального. Только богочеловеческая действительность. Ибо в Богочеловеке Христе живет всяко исполнение Божества телесне. Поэтому и дается совет: да будете в Нем исполнени. (Кол. 2: 9, 10) [ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно, и вы имеете полноту в Нем, Который есть глава всякого начальства и власти].
Всей своей личностью уходя в Господа Иисуса и преисполняя себя Им, человек исполняет себя богочеловеческим ощущением и сознанием макрокосмического всеединства. И он пламенно ощущает, что все ответственны за всех; болезни всех существ – его болезни, печали всякой твари – его печали. Во Христе все составляют единое богочеловеческое тело – Церковь. А Христос – глава телу Церкви (Кол 1: 18). Он дает мысленность мысли, чувствительность чувству всякого христианина; Он соборует во всяком члене Церкви ощущение и сознание, и каждый живет со всеми святыми (Еф. 3: 18), ибо живет Господом Христом. Отсюда в Церкви богочеловеческая философия всеединства; отсюда в ней богочеловеческое ощущение всеединства.
От раздробленности и атомарности чувства и сознания человек спасается только богочеловеческой жизнью. Так он спасается и от эгоистической обособленности, которая есть не что иное, как своего рода сатанизм. Ведь сатана – это самое одинокое существо во всех мирах. Он полностью утратил ощущение макрокосмического всеединства. Воистину, сатана одинок в абсолютном смысле. Поэтому человеческий эгоизм, человеческое обособление ради самого себя, отрыв человека от макрокосмического всеединства не что иное, как поспешное устремление к сатанизму. Ведь сатана тем и сатана, что его самосознание и самоощущение полностью оторваны от Бога и от всех других существ и созданий.
Спасение от сатанизма, от солипсизма, от эгоизма заключается только в обогочеловечивании, ибо обогочеловечиванием обретают былую целостность самоощущение, самосознание и ощущение мира. Человек ощущает и сознает себя обиженным во всяком существе и во всякой твари. Всеединство есть самая действительная и самая непосредственная реальность и для человеческого сознания, и для человеческого ощущения. Такой человек непрестанно собирает себя в Боге: молитвою, верою, любовью, правдою, милосердием, истиной и остальными евангельскими подвигами. Это собирание себя в Боге, это сосредоточение себя в Богочеловеке усиливает человеческое ощущение и сознание макрокосмического всеединства до небывалых размеров. И Христов человек омывает всю тварь и все существа своей бескрайней любовью. И со слезами молится за всех и за вся, ибо он как никто ощущает и знает, что любовь Христова есть единственное спасение грешника и бессмертное празднество праведника. В ней вся философия непреходящего оптимизма, так же как в сатанинских сетях – вся философия человекоубийственного пессимизма. А перед человеком стоит и та, и другая.