Высшая ценность и непогрешимый критерий
Высшая ценность и непогрешимый критерий
Когда человек пробуждается в брении своего тела и видит духовные реальности, тогда он ощущает, что все материальные реальности реальны настолько, насколько его дух осознает их таковыми. И вскоре человек приходит к парадоксальному выводу: люди, как существа особого рода, познают реальное в материальном мире с помощью духа, не имеющего свойств материальных реальностей, но являющегося тем, что не может быть ни материально объективировано, ни явлено как транссубъективная реальность, ни чувственно осязаемо. Но, хотя его нельзя заключить в формы материальной действительности, дух все же своей невидимой сущностью является критерием всех видимых реальностей в мире материи. И человек все неодолимее ощущает и осознает, что мысль духа, хотя неощутимая, невидимая, нематериальная, все-таки реальнее, чем какая-либо транссубъективная действительность в области материи. Более того, все действительности основывают свою реальность на мыслях духа, который сам по себе нематериален. В этом и преимущество, и загадочность, и величие человеческого духа. И пробудившийся человек, водимый своим нематериальным духом через таинства материального, физического мира, все более понимает, что его дух – его высшая и самая непосредственная действительность, а тем самым и его высшая ценность. В таком настроении человек быстро ощущает неопровержимую истинность слов Спасителя о душе человеческой как о высшей реальности и высшей ценности, реальности более реальной, чем весь видимый мир, и ценности более ценной, чем все солнечные системы. Кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? Или что даст человек измену за душу свою? (Мф. 16:26; ср. Мк. 8: 36-37; Лк. 9: 25). Другими словами, в видимом мире нет ничего равноценного человеческой душе, нет ценности, которой можно было бы оценить и оплатить душу; она более ценна, чем все миры вместе взятые.
В самом деле, всю свою видимую жизнь, жизнь во времени и пространстве, человек основывает на невидимом, то есть на душе, на ее мыслях, на ее совести. В мире видимых вещей и событий человек ориентируется с помощью своей мысли; ею он все измеряет и оценивает, ею – тем, что и для него самого невидимо. Насколько же тогда естественнее и логичнее ориентироваться с ее помощью в мире духовных реальностей и духовных ценностей. Человек соединен мыслью не только с миром видимым, миром материальных вещей, но и с миром вещей духовных. Даже и крайние сенсуалисты в гносеологии не могут этого опровергнуть. Нужно признать: человеческий дух - чудотворная лаборатория, в которой непонятным образом чувственные впечатления преобразуются в мысли.
Серьезный наблюдатель мира, с какой бы стороны он ни приступил к материальным или духовным реальностям, должен ощутить присутствие бесконечной таинственности во всех явлениях. Это дань, которую всякий мыслитель должен заплатить загадочной мистерии мира. Нет сомнений, правильная ориентация в этом загадочном мире зависит от духа, с помощью которого человек ориентируется, или, точнее, от природы духа. А свою природу дух человеческий раскрывает и показывает через опыт, создаваемый совею деятельностью. Из всего этого опыта произрастает стремление человеческого духа к всевозможной бесконечности во всем: в знании, в жизни, в существовании.
Дух человеческий неустанно тянется к бесконечному знанию, к бесконечной жизни, к бесконечному существованию. А через все это он желает только одного: преодолеть временность, конечность, ограниченность и обрести, обеспечить себе незыблемость, бесконечность, безграничность. В конце концов, во всех культурах и цивилизациях все муки человеческого духа сливаются в единое гигантское усилие: преодолеть смерть и смертность и обеспечить бессмертие и жизнь вечную, обеспечить любой ценой.
Но разве не подталкивает нас все к вопросу: откуда в человеческом духе это стремление и тяга к бесконечности во всех направлениях? Что есть то, что гонит мысль человеческую из проблемы в проблему, из бесконечности в бесконечность? Если же это стремление человека к бескрайности и можно навязать слабому человеку, то откуда же она у самых самостоятельных мыслителей? Более того, у них она разработана до сложнейшей проблематики. Все это показывает, что стремление к бесконечности заключается в самой природе человеческого духа. Природа самого познания тянется к бесконечному знанию, природа самого ощущения тянется к бесконечности ощущения, природа самой жизни тянется к бесконечной жизни. Весь дух человеческий и через познание, и через ощущение, и через волю, и через жизнь желает быть бесконечным, а значит, бессмертным. Жажда бесконечности, жажда бессмертия – исконная, метафизическая жажда духа человеческого. Она гнала дух человеческий к бесконечности, к бессмертию через разнообразные религии, философии, науки, муки и подвиги. Одним словом, дух человеческий желает бесконечности, желает бессмертия любой ценой и в любом виде.
Очевидно, что это стремление к бесконечности не могла вложить в человека материальная природа, потому что она и сама ограничена и не имеет в себе такого стремления. Точно так же очевидно, что духу человеческому не могло вложить этого человеческое тело, поскольку оно само ограничено. Единственным логичным выходом остается постулат: человеческое стремление к бесконечности, к бессмертию заключается в самой сущности человеческого духа. Созданный по образу Божиему, человек весь в этом стремлении. Ибо боголикость в человеческом существе и есть устремление к бескрайним истинам Божиим во всех мирах. Имманентная человеческому духу, эта боголикость подвигает человека богоустремленно тянуться и возноситься ко всем бесконечностям Божиим.
Для боголикой души естественно тянуться к Богу как к своему оригиналу. Это не априорное заключение, а совершенно апостериорное, так как всецелый опыт рода человеческого свидетельствует об этой мощной и таинственной тяге духа человеческого к бесконечности, к бессмертию, к вечной жизни, на этом или на том свете. Если, опираясь на всецелый опыт рода человеческого, мы сведем человека к его основным праэлементам, то наверняка обнаружим эту тягу к бессмертию как самый основной праэлемент, на котором покоится и благодаря которому онтологически может состояться весь человек.
Создав человека по образу Своему, Бог тем самым разлил по его существу тягу к божественной бесконечности жизни, к божественной бесконечности познания, к божественной бесконечности совершенства. Поэтому эта алчущая тяга существа человеческого не может полностью удовлетвориться и насытиться ничем, кроме Бога. Объявляя божественное совершенство главной целью человеческого существования в мире, Господь Христос ответил на основное желание и потребность боголикого и богоустремленного человеческого существа: Будите убо вы совершенни, якоже Отец ваш небесный совершен есть (Мф. 5: 48).
Боголикость человеческой природы имеет свой онтологический и телеологический смысл: онтологически, ибо в ней явлена суть человеческого существа; телеологически, потому что в ней указана цель человеческой жизни – Бог со всеми Своими божественными совершенствами. Боголикость есть сущность сущности человеческого существа, на которой и благодаря которой человек должен созидать и созидает себя в этом мире. По сути, в человеческом существе Бог – первое, а человек – второе; другими словами, человек создан как потенциально богочеловеческое существо, которое, ведомое боголикой душой, имело своей задачей во всем уподоблять себя Богу и таким образом действительно сделать из себя богочеловеческое существо, то есть существо, в котором человек идеально соединен с Богом и живет в Его божественных, бесконечных совершенствах. Но вместо того, чтобы боголикостью души пропитать всю свою эмпирическую жизнь, человек отделил свой дух от всего Божиего в себе и, через таинства этого мира отправившись в путь без Бога, то есть без своего природного путеводителя, наткнулся в этом мире лишь на непреодолимые скалистые пропасти и страшные расселины.
В своей сущности падение человека состояло в том, что он восстал против боголикого устройства своего существа, оставил Бога и Божие и свел себя к чистой материи, к чистому человеку. Первым же бунтом против Бога человеку в некоторой степени удалось изгнать из себя Бога, изгнать Его из своего сознания, из своей воли и остаться при чистой человечности, при чистом гоминизме* [* от лат homo- человек. Мировоззрение, имеющее своим центром человека (термин автора)] и тем самым при чистом гуманизме. Страшно сказать, но гуманизм, по сути, исконное зло, первобытное зло человеческое. Во имя этого первобытного гуманизма человек изгнал Бога в надчеловеческую трансцендентность и весь остался при себе и в себе. Но при этом человек не мог полностью обезбожить себя, полностью уничтожить в себе боголикие стороны своего духа; они остались и проявляются в его гуманизме в виде стремления к бесконечному прогрессу, к бесконечному знанию, к бесконечному совершенствованию, к бесконечному существованию. Сознательно или несознательно во всех противоборствах, которые человек ведет в своем гуманизме, он стремится к тому, чтобы вернуть себе утраченную боголикость. И отчасти ему это удается. Настолько, насколько необходимо, чтобы ощутить и осознать, что сам по себе, при своей чистой, обезбоженной человечности он никогда не сможет исправить свой дух, вернуть боголикость своего существа. В своей гуманистической ностальгии человек в действительности вопиет о Богочеловеке.
Следовательно, появление Богочеловека Христа в этом мире естественно, и логично, и необходимо. Ведь только Богочеловек полностью отстраняет все муки духа человеческого, болеющего и обезбоженного гуманизмом. Он единый утоляет всю жажду боголикого существа человеческого: и жажду бесконечной жизни, и жажду бесконечной правды, и жажду бесконечной истины, и жажду бесконечного добра, и жажду вообще всех божественных бесконечностей.
Самые существенные онтологические желания и потребности человеческого существа раз и навсегда получают свое удовлетворение только в одном – в личности Богочеловека Христа. Ибо на все желания и потребности человеческого духа, которые относятся к миру горнему, Богочеловек отвечает Богом по-человечески, а не все желания и потребности духа человеческого, которые относятся к миру около человека и под ним, Он отвечает человеком по-Божиему. Богочеловек освобождает потенциал богочеловечества в человеческом существе, связанный тиранией богоборческого гуманизма, и дает людям силу реализовать себя в своей бессмертной полноте. Человек, ведомый Богочеловеком, все измеряет Богом и в этом загадочном мире живет Богом; таким образом он достигает идеального совершенства и представляет собою идеальный синтез Божиего и человеческого, духовного и материального, посюстороннего и потустороннего.
Появление Богочеловека Христа в мире человеческих реальностей ни с онтологической, ни с психологической, ни с исторической точки зрения не явилось неожиданностью для человеческой природы. Напротив, оно удовлетворило основные стремления и потребности человеческого существа – стремление к божественному совершенству и вечной жизни и потребность в них. Богочеловек не только не есть нечто неестественное и ненужное для человека, но, напротив, он необходим человеку больше всего на свете, настолько необходим, что Сам всеистинный Бог и Господь Иисус объявил, что Он есть едино на потребу (Лк. 10: 42). Почему? Потому что Он самым совершенным, самым естественным, самым точным и логичным образом решил проблему Бога и человека. Как? Реально, по-земному реально показав нам в Себе Бога, которые есть абсолютная Истина, абсолютное Добро, абсолютная Справедливость, абсолютная Любовь, абсолютная Мудрость в совершенном единстве с человеком, Он показал нам и человека в его безгрешности, бессмертии и совершенстве.
Богочеловек одинаково реально показал и Бога в Его совершенстве, и человека в его совершенстве. Если беспристрастно рассмотреть историю рода человеческого, то нужно будет признать, что в нем не было человека лучшего, чем Иисус, а значит, и лучшего Бога, ибо Иисус только как Богочеловек был и есть лучший человек, то есть человек без греха, без зла. Только Единый Безгрешный Господь Христос мог неустрашимо вопрошать Своих лютейших противников: Кто от вас обличает Мя о гресе? (Ин 8: 46). И никто из них не мог указать в Нем ни на какой грех. А человек без греха есть одновременно и самый идеальный, и самый реальный человек, так как только такой человек истинно совершенен, бессмертен и вечен.
Воплощением Бога Слова в человеческую природу вошла Божественная Мудрость, всесовершенная Божественная Логика, всесовершенный Божественный Ум. И Слово плоть бысть (Ин 1: 14) [И Слово стало плотию]: это значит, что все трансцендентные Божественные ценности стали имманентны природе человеческой, ибо они стали конгениальны сущности боголикой человеческой души. Все эти вечные божественные ценности, воплощенные в человеке, сходятся в конце концов в единую, неизмеримую и непревзойденную ценность – Богочеловека Христа. Поэтому Богочеловек – и первая, и величайшая, и фундаментальнейшая, и высшая ценность в мире человеческом. Ибо нет ничего более человеческого, чем Господь Христос, олицетворяющий собой самое идеальное совершенство всего истинного, людского, истинно человеческого. И не только это. Он, как Богочеловек, есть совершеннейший синтез Божиего и человеческого, посюстороннего и потустороннего, естественного и сверхъестественного, физического и метафизического, реального и идеального. В Нем как в Богочеловеке самым идеальным образом осуществлено и сохранено равновесие между Божиим и человеческим, а вместе с этим сохранена автономия человеческого, людского и автономия Божиего, божественного.
В богочеловеческой Личности Господа Иисуса достигнут самый радикальный, самый логичный и самый полный монизм жизни посюсторонней и потусторонней, а через это – монизм восприятия посюстороннего и потустороннего, монизм ощущения человеческого и божественного. А это значит, что и жизнь, и мысль человеческая, и ощущение человеческое преодолели пропасть, зияющую между человеком и Богом, между этим и тем миром. Поэтому Христов человек живо ощущает единство этого мира с тем, Бога с человеком, посюстороннего с потусторонним, естественного со сверхъестественным. Он глубоко ощущает и ясно осознает, как в нем совершён переход из смертного в бессмертное, из временного в вечное. Это ощущение вечной жизни делает возможным и обеспечивает Христову человеку и вечность мысли, и бессмертие ощущения.
Но Христов человек, даже и таким образом удлиненный, расширенный и углубленный до божественных бескрайностей, все же не утрачивает своей человечности, своей индивидуальности, своих характеристик, но и дальше остается человеком, только человеком совершенным, обогочеловеченным. В Богочеловеке Христе человек вознесен на высшую ступень совершенства, на вершину превыше всех вершин. Ибо никто никогда так не прославлял человеческую природу, человеческое существо, как Богочеловек. В Его Богочеловеческой личности человеку оказана величайшая справедливость, справедливость величайшая из возможных. Хотя человек и был неизмеримо возвеличен, вознесен и прославлен Богом, нигде, ни в чем человек не был недооценен в пользу величия Бога, равно и Бог – в пользу величия человека.
Нет сомнений, проблема добра и зла является одной из тяжелейших и мучительнейших для человеческого сознания. Но и она окончательно и совершенно решается в Личности Богочеловека Христа. И решается не вербально, не теоретически, не диалектически, но по существу, прагматически, богочеловечески. Ибо Господь Христос во всецелой Своей жизни как бы показал Себя воплощением, очеловечением бесконечного, всесовершенного и абсолютного Добра. Никакое самое пристальное око не смогло бы найти в Нем ни капельки зла, ибо Он греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его (1 Пет. 2:22) [Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его.]
Имея перед собою в лице Богочеловека Христа абсолютное божественное Добро в границах человеческого существа, человеческой природы, человеческое сознание только от Него и Им знает, а человеческое сердце ощущает, что есть добро и что – зло. Добро, вечное добро есть все, что есть Христос в Своей богочелвоеческой реальности, то есть все, что богочеловечно. Как Единый безгрешный и всемогущий, Господь Христос дал человеческой природе благодатные силы для достижения совершенства, преуспеяния в божественном добре и окончательном преодолении греха и зла. Поэтому Богочеловек Иисус – высшая ценность во всех мирах, в которых движется человеческая мысль и человеческое ощущение.
Через всю свою историю человек являет себя существом особого рода тем, что неустанно ищет основную и главную истину – истину, на которой стоят и ради которой существуют все миры, в том числе и человеческий. В этом поиске истины человек решал проблему истины и мифологически, и философски, и теистически, и атеистически, и спиритуалистически, и материалистически. Да так ее и не решил, потому что решал ее в категориях чистого, обезбоженного гуманизма. Только в чудесной Личности Богочеловека Христа явилась вся вечная Истина без остатка. И проблема истины решена появлением абсолютной, божественной Истины в границах человеческой природы. Поэтому из уст Богочеловека Христа и вышло самое смелое заявление, которое человеческое существо когда-либо делало, заявление: Аз есмь Истина (Ин 14:6). Это значит, что Богочеловек Христос как личность есть Истина во всей Своей богочеловеческой полноте и реальности.
Но то, что Богочеловека Христа делает ценностью превыше всех ценностей, это то, что Он первый и единственный решил проблему жизни и смерти, решил ее прагматически, реально, показав в Своей Богочеловеческой Личности воплощенное, очеловеченное бессмертие и жизнь вечную. Он это исключительно сильно показал и доказал Своим воскресением из мертвых и вознесением в вечную жизнь Божества. И вообще вся богочеловеческая жизнь Господа Христа, и до, и после воскресения, - очевидное доказательство того, что Он есть олицетворение бессмертия и вечной жизни, а тем самым и владыка смерти. Воскресением Своим Он человеческой природе навеки обеспечил победу над смертью, а Своим вознесением – жизнь бессмертную в вечности Трисветлого Божества. Поэтому Он единственный в роде человеческом имеет право сказать о себе: Аз есмь воскрешение и живот (Ин. 11: 25). Своею Богочеловеческою личностью Он есть воскресение и жизнь, потому что он безгрешен. Где нет греха, там нет смерти, так как только грех творит смерть. И так же, как грех есть единственный творец смерти, так и безгрешность, совершенная святость есть единственный созидатель бессмертия.
В человеческом сознании тайна мира соревнуется с тайной человека. Непроглядный мрак покрывает всякое создание, и человеческая мысль никак не может проникнуть в его основной смысл, никак не может понять, для чего существует такой мир в таком виде. Только освещенный светом Богочеловека Христа мир нам открывает венец своей сущности и в нем – свой настоящий смысл и ценность. Поэтому Спаситель и сказал о Себе: Аз есмь свет миру(Ин. 8: 12; ср. Ин 9: 5). В Богочеловеке и в Его свете человек становится истинно зрячим и проникает в истинный смысл мира.
Некая божественная разумность и целесообразность разлита по всему творению. Разлита Самим Господом Христом как вечным Словом Божиим, почему и говорится в святом Евангелии: вся Тем быша… еже бысть (Ин. 1:3)[Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.]. Эта логостность и логичность мира и всего тварного становится очевидной, только будучи освещенной светом воплощенного Бога Слова. Человеческое сознание, только освещенное светом воплощенного Бога, может наблюдать божественный, логосный смысл творения и убедиться в истинности апостольских слов: всяческая Тем и о Нем создашася (Кол. 1: 16). Это означает: смысл всякого создания, каждого в отдельности и всех вместе, в том, чтобы в высшей степени осуществить в себе богочеловеческую истину и справедливость. Небо и земля не прейдут до тех пор, пока на них не исполнится весь закон Бога Слова (ср. Мф. 5: 18). В Богочеловеке Христе началось оздоровление твари, реинтеграция твари, разболевшейся и обратившейся в хаос присутствием в действием человеческого греха и зла (ср. Рим. 8: 19-23)
***
Если Господь Христос как богочеловеческая Личность является высшей ценностью, то Он представляет Собой и высший критерий всех настоящих ценностей. В этом мире никакое существо, меньше, чем Богочеловек, не может быть истинным и непогрешимым критерием ценностей, раз наивысшая ценность – это личность Богочеловека. Человек не может быть мерилом, ибо он представляет собой гораздо более малую ценность, чем Богочеловек. Являясь высшей ценностью, Богочеловек является и лучшим критерием всего Божиего и всего человеческого и в этом мире, и в том. История этой планеты не знает ни лучшего Бога, чем Христос, ни лучшего человека, чем Христос. Богочеловек в одно и то же время совершенно открыл Бога и совершенно открыл человека. Поэтому нет ни Бога без Богочеловека, ни человека нет без Богочеловека.
Что есть истина? (Ин. 18: 38) – вопрошал Пилат воплощенную Истину и хотел ушами услышать то, чего не видел глазами, как будто не одна и та же душа слушала его ушами и смотрела его глазами. Действительно, Богочеловек Христос есть истина не как слово, не как учение, не как деятель, но как всесовершенная и вечно живая богочеловеческая Личность. Только как такая Личность Он есть непогрешимый критерий истины. Поэтому Богочеловек и говорил о Себе не только: Аз есмь Истина (Ин 14:6), но и Аз есмь Путь (Ин 14:6). Путь в саму Истину, критерий самой Истины, сущность самой Истины. Критерий Истины есть только сама Истина, а Истина есть Богочеловек Христос. Поэтому все, что не от Него, не есть истинно, вне Его богочеловеческой личности истина онтологически невозможна.
В христианстве истина – это не дискурсивное понятие, не теория, не учение, не смесь учений, но живая богочеловеческая Личность, исторический Иисус Христос (ср. Ин 14:6). До Христа люди предчувствовали истину, но не имели ее; со Христом как воплощенным Богом Словом вечная Божественная Истина вся явилась в этот мир. Поэтому и сказано в святом Евангелии: Истина Иисус Христос бысть (Ин. 1: 17) [истина произошли чрез Иисуса Христа]Что есть жизнь, настоящая, истинная жизнь, и критерий жизни? Опять-таки Личность Богочеловека Христа, а не Его учение, отделенное от Его чудотворной и животворящей Личности. Никто из людей никогда не смел сказать: «Я есть жизнь», - так как всякий человек смертен. А Богочеловек сказал: Аз есмь Живот (Ин 14:6). И сказал это по праву, ибо воскресением победил смерть и показал Себя вечно живым, когда вознесся на небо и воссел одесную Отца. Поэтому Богочеловек есть и Жизнь, и критерий Жизни. Все, что не есть от Него, - смертно. В Нем Жизнь имеет свою логосность и свою логичность, так как имеет свою божественную вечность. Как вечное Божественное Слово, Он есть и Жизнь, и Всежизнь (ср. Ин 1: 4), ибо жизнь бывает жизнью Им. Где Его нет, там жизнь превращается в смерть, ибо только Он единый есть Тот, Кто жизнь делает живою. Отпадение от Него, которые есть Жизнь, всегда завершается умиранием и смертью. Поэтому в Нем, как в Слове и Логике жизни, находится единственно возможное оправдание человеческой жизни в категориях времени и пространства.
Вечная жизнь сохраняется и созидается вечным добром и вечной правдой, вечной истиной и вечной мудростью, вечным светом. И когда Спаситель объявил: Аз есмь Живот, - этим Он заявил о Себе: «Я есть Добро, Правда, Истина, Мудрость, Свет». Поскольку Он заключает в себе все это, то Он и есть высший критерий всего этого. Своею всесовершенною личностью безгрешный Богочеловек представляет в роде человеческом единственный непогрешимый критерий и жизни, и добра, и правды, и истины, и мудрости, и света. Богочеловек есть высшая и совершеннейшая ценность, единственная вечная ценность, а следовательно, высший и совершеннейший критерий, единый вечный критерий истины, жизни, правды, света, доброты и мудрости.
***
Все Свое учение и деятельность Господь Христос сводит к Своей богочеловеческой личности и объясняет их через нее. Поэтому и апостольская Православная Церковь Христова все в христианстве сводит к животворящей личности Богочеловека: и учение, и истину, и правду, и добро, и жизнь. Образ Богочеловека Христа – высшая ценность Церкви и ее величайшая драгоценность. Все остальные ценности она получает он Него, как лучи от солнца.
Не надо себя обманывать: христианство есть христианство Богочеловеком, в этом его исключительное значение, достоинство и сила. Господь Христос Себя самого, свою богочеловеческую личность явил как Церковь, поэтому Церковь является Церковью только Богочеловеком и в Богочеловеке.
Все новозаветное сливается в единую, огромную, всеохватную истину: Богочеловек есть и сущность, и цель, и смысл, и всеценность Церкви; Он есть и ее душа, и ее сердце, и ее жизнь; Он есть сама Церковь в своей богочеловеческой полноте, ибо Церковь есть не что иное, как Богочеловек Христос, распространенный во все века: се, Аз с вами есмь во вся дни до скончания века (Мф. 28: 20; ср.Еф. 1: 21-23).
Богочеловек есть глава телу Церкви (Кол 1: 18 ср. Еф. 1: 22; 5:23), единственная глава. В этом качестве Он является Спасителем телу Церкви (Еф. 5: 23), единым Спасителем. Им одним, единым и неделимым Богочеловеком Церковь всегда одна, едина и неделима. Ибо всецелое тело Церкви Он как Богочеловек содержит в нераздельном единстве благодати, истины и жизни. Тело Христово растет Им во все бескрайности божественной жизни; растет ростом Божиим в меру возраста полноты богочеловеческой (Еф. 4: 13), ибо всяческая Тем и о Нем создашася (Кол. 1: 16 ср. Еф 4: 15-16; Кол 1:10). Своей благодатной силой Он таинственно обогочеловечивает все члены Церкви, ибо смысл и цель существования Церкви в том и состоит, чтобы богочеловеческой верой все привести в меру возраста исполнения Христова (Еф 4: 13), все обогочеловечить.
Благодаря этому Церковь через всех своих Апостолов, Мучеников, Исповедников, Святителей и верных неустрашимо исповедовала и защищала более всего и превыше всего Богочеловечество Господа Иисуса, Его чудесную и незаменимую Личность. Милосердно снисходя к согрешившим, Церковь, защищая пречистый и пресветлый лик Богочеловека Христа, всегда была ревностно неумолима и решительна в осуждении и отвержении всех тех, кто хоть каким-то образом или порицал, или отрицал, или унижал Богочеловечество Господа Христа. Церковь всегда с радостью готова пойти на все апокалиптические мучения, только бы защитить и сохранить Его.
Что есть сущность Православия? Богочеловек Христос. Следовательно, все православное имеет богочеловеческий характер: и сознание, и чувства, и воля, и мышление, и этика, и догматика, и философия, и жизнь. Богочеловечество – это единая категория, в которой движутся и осуществляются все проявления Православия. Бог во всем на первом месте – человек на втором; Бог ведет – человек водим; Бог действует – человек содействует. И это не некий трансцендентный, абстрактный, деистический Бог, но Бог самой непосредственной исторической реальности, Бог, Который стал человеком, жил в категориях нашей человеческой жизни и во всем самым очевиднейшим образом показал Себя абсолютно святым, абсолютно добрым, абсолютно мудрым, абсолютно праведным, абсолютно истинным.
Как совершенному Богочеловеку, Ему ничто человеческое не неизвестно (ср. Ин. 2: 25). Он и стал человеком, оставаясь Богом, чтобы как Бог дать человеческой природе божественные силы, которые бы приводили людей к самому тесному, богочеловеческому единству с Богом. И эта Его божественная сила непрерывно действует в богочеловеческом Его теле – в Церкви, соединяя людей с Богом через благодатную и святую жизнь. Ибо Церковь есть не что иное, как чудесный богочеловеческий организм, в котором сотрудничество благодати Божией и свободной деятельности человека обессмерчивает, обогочеловечивает все человеческое, все, кроме греха.
В богочеловеческом организме Церкви всякий верующий подобен живой клетке, которая становится его составной частицей и живет его животворной богочеловеческой силой. Ибо быть членом Церкви – значит совоплотиться Богочеловеку, стать Его сотелесником (Еф. 3: 6), членом Его богочеловеческого тела (1 Кор 12: 12-13; Еф. 5: 30); одним словом, обогочеловечиться во всецелой реальности своей человеческой личности. Если человек этого достигнет, то достигнет богочеловеческого единства жизни и будет иметь живое и бессмертное ощущение, что перешел от смерти в жизнь (ср. Ин. 3: 36; 5: 24; 11: 25-26). При этом он всем своим существом непрестанно ощущает, что Церковь как богочеловеческий организм – это Богочеловек, продолженный во все века. Как Богочеловеческая личность Господь Христос неповторим, но как богочеловеческая сила и жизнь Он непрестанно повторяется во всяком христианине как органичном члене Своего богочеловеческого тела – Церкви.
Называя Церковь телом Христовым (Еф. 1: 23; Кол 1: 24), святой Апостол связывает ее бытие воедино с тайной воплощения Бога Слова и показывает, что живое и неизменяемое основание реальной видимой Церкви обнаруживает себя именно в том, что Слово стало плотью (Ин. 1: 14). Он показывает, что Церковь, будучи Христовой, непрестанно и непосредственно зависит от воплощенного Бога Слова во всем, что делает ее Церковью. Неизменную же полноту богочеловеческих даров и сил она получает от Того, Кто все ей принадлежащее исполняет Собою (ср. Еф. 1:23; Кол 2:9).
Поскольку Церковь всем своим существом и всею деятельностью своею полностью зависит от воплощенного Бога, она основывается на исторической действительности евангельского благовестия: Слово плоть бысть, то есть «Слово стало Богочеловеком». Эта истина – главная истина Церкви, ее основание. Поэтому Церковь во всем и по всему прежде всего богочеловеческий организм, а затем богочеловеческая организация.
Вся природа Церкви во всех своих проявлениях имеет богочеловеческий характер. Из этого логически проистекает и ее богочеловеческая деятельность в мире: воплотить в человеке и человечестве все принадлежащее Богочеловеку. Миссия Церкви обнаруживается в самой ее природе: осуществить все богочеловеческие ценности в мире человеческом. Воплощение Бога есть совершенное и цельное откровение Бога такому существу, как человек. Ведь став человеком, а не каким-либо другим существом, Бог показал, что Богочеловек – природа природы человека, истина истины человека; одним словом, сущность, смысл и цель боголикой души человека. Исповедуя Богочеловека, Церковь вместе с тем исповедует настоящего, истинного, цельного, боголикого человека. Ибо вне Богочеловека нет настоящего человека.
Как Православная Церковь хранит свою величайшую драгоценность, пресвятую Личность Богочеловека Христа? Она хранит Ее своей единой, святой, соборной и апостольской верою. Единством веры Православная Церковь веками хранит единство и единственность богочеловеческой жизни и истины; святостью она хранит единственный свет жизни и истины в своем богочеловеческом теле; соборностью – цельность богочеловеческой жизни и истины; апостольством – неприкосновенность и преемственность исторической реальности и животворности богочеловеческого тела и дела Христова.
Только со всеми святыми, по словам апостола Павла (Еф. 3: 18), может познаваться чудесная тайна личности Христовой; а это значит, что только со всеми святыми можно истинно и правильно веровать в Богочеловека Христа. Только живя со всеми святыми в соборном единстве веры, человек может быть настоящим христианином, настоящим последователем Богочеловека Христа. Действительно, жизнь в Церкви всегда соборна, всегда в единении со всеми святыми. Поэтому истинный член Церкви живо ощущает, что он одной веры с Апостолами, Мучениками и Святителями всех веков, что они вечно живы и что всех их одновременно пронизывает одна и та же богочеловеческая сила, одна и та же богочеловеческая жизнь, одна и та же богочеловеческая истина. Без соборности нет церковности, ибо только действительная жизнь в Церкви создает в человеке ощущение соборности веры, истины и жизни со всеми членами Церкви всех времен.
«Приобрести соборное устройство духа невозможно иным образом, как только через пребывание и жизнь в Церкви. Весь смысл православного господства над временем и живой связи со святоотеческим временем состоит именно в нумерической тождественности Церкви, единой и единственной в своем вселенском, соборном и всевременном бытии, в непрерывности иерархической преемственности, (в непрерывности) совершения Таинства, общения веры и действующего в них единого Духа и единой благодати. Это и есть единство Тела Христова, единство дома Божиего, в ктором не только некогда жили, но и теперь живут и обитают все те, кто преставился в Боге и вере: и святые подвижники, и Отцы Церкви. И всякий современный священник, который совершает Литургию, не только повторяет те же самые слова, которые некогда возносили перед алтарем св. Василий Великий или св. Иоанн Златоуст, но и в реальном, непостижимом общении в буквальном смысле вместе с ними сослужит Богу. На всяком богослужении невидимо присутствует вся Церковь, как истинное «единое стадо», вместе и единодушно вознося молитвы и благодарения Господу Иисусу Христу и Отцу Его. Это не психологическая, субъективная связь с прошлым, а онтологическое единство жизни. В Церкви время останавливается, ибо здесь нет смерти и прекращение земного существования не разрывает живую связь поколений».
В Церкви прошлое всегда современно; настоящее в Церкви – это настоящее всегда живым прошлым, ибо Богочеловек Христос, вчера и днесь Той же, и во веки (Евр. 13:8), [Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же.]непрестанно в Своем богочеловеческом теле живет одной и той же истиною, одним и тем же светом, тем же добром, той же жизнью и все прошедшее всегда делает настоящим. Отсюда живому православному ощущению и сознанию все члены Церкви, начиная от святых Апостолов вплоть до вчера почивших, всегда современны, так как всегда живы во Христе. И сейчас всякому настоящему православному человеку современны все святые Апостолы, и Мученики, и святые Отцы. Более того, для него они реальнее, чем многие из его современников по телу.
Это ощущение всеединства веры, жизни и сознания составляет сущность православной церковности. Это ощущение обнаруживает истину: Богочеловек есть непрестанная животворящая сила, непрестанно проявляющаяся в богочеловеческой жизни Церкви через единство, святость, соборность, апостоличность веры, жизни и истины. Ведь что значит быть православным? Это значит быть в непрестанном подвиге изменения от человека к Богочеловеку, быть в непрестанном созидании себя богочеловеческими подвигами. При этом человек никогда не одинок: всякое его ощущение, и дело, и мысль лично-соборны; они никогда не бывают исключительно личными и никогда исключительно соборными.
Когда православный христианин мыслит о чем-либо, он мыслит со страхом и молитвенным трепетом, так как знает, что в этом таинственным образом участвует весь собор Святителей, весь лик всех членов Церкви. Православный христианин никогда не принадлежит себе, но всем Святым, а через них пресвятому Господу Иисусу. Рассмотрев свой дух, православный христианин говорит себе: дух мой ничто, если его не исполнить и не усовершить Духом Святым.
У православного христианина ничто не бывает по человеку, но все по Богочеловеку; через непрестанные евангельские подвиги он собирается в Боге, дух его, и душа, и воля собираются Духом Божиим; все, что в нем заключено, собирается и соборуется в Богочеловеке. И он всем своим существом ощущает, что православная церковность – всегда святая и всегда соборная и что категория богочеловечности – это неизменная категория церковности, православности. Православные православны тем, что им непрестанно свойственно это ощущение богочеловеческой соборности, которое они согревают и сохраняют молитвой и смирением. Они никогда не проповедуют себя, никогда не хвалятся человеком, никогда не остаются при голой человечности, никогда не идолопоклонствуют гуманизму. Святые христоносные Апостолы дали раз и навсегда формулу богочеловеческой церковности: изволися (угодно) бо Святому Духу и нам (Деян. 15: 28). Сначала Дух Святой, потом мы – в той мере, в какой мы допускаем Духу Святому действовать через нас.
В этой богочеловеческой апостольской формуле содержится весь метод богочеловеческой деятельности Церкви в мире. Этот метод усвоили Мученики и Исповедники, святы Отцы и Вселенские Соборы. Если ты отступишься от него, то отступишься от Духа Святого, от святых Апостолов и Мучеников, от святых Отцов и Вселенских Соборов, отступишься от единства, святости, соборности и апостоличности богочеловеческой веры Христовой; одним словом, отступишься от Господа Христа. Православная Церковь потому единая, святая, соборная и апостольская, что не отступает от этого священного метода. Она потому православна, что непрестанно исповедует, содержит и хранит не только богочеловеческую, апостольско-соборную вселенскую идеологию христианства, но и богочеловеческую, апостольско-соборную вселенскую методику христианства. Богочеловеческая идеология христианства может быть сохранена только его богочеловеческой методикой. Господь Иисус есть и Истина, и Путь. Если отступишься от богочеловеческой методики, то неминуемо отступишься и от богочеловеческой идеологии, отступишься от Богочеловека Христа.
Православная Церковь следует всей идеологии Богочеловека Христа, ибо неотступно придерживается богочеловеческой методики святых Апостолов и Вселенских соборов. Человек православной, апостольской, святоотеческой веры ощущает и знает, что православные люди – просто соработники Духу Святому; соработники, непрестанной молитвой внимающие тому, что Он говорит; соработники, непрестанно творящие то, что Он желает; соработники, непрестанно проверяющие Им свои мысли, и слова, и дела. А раз всеединство богочеловеческой Истины всегда присуще соборному сознанию Православной Церкви, то святые Отцы и Учители Церкви непрестанно участвуют в богочеловеческой жизни Церкви благодатным действием Духа Святого. Поэтому православные патриархи в новое время заявляют в своем Послании: «Учит Дух Святый Церковь чрез Святых Отцев и учителей Кафолической Церкви… Церковь научается у Живоначального Духа, но не иначе, как чрез посредство Святых Отцев и учителей… Кафолическая Церковь не может погрешать или заблуждаться и изрекать ложь вместо истины, ибо Дух Святый, всегда действующий чрез вернослужащих Отцев и учителей Церкви, предохраняет ее от всякого заблуждения».
***
На европейском Западе христианство постепенно превращалось в гуманизм. Долго и упорно сужали Богочеловека и наконец свели к человеку – к непогрешимому человеку в Риме и к не менее непогрешимому человеку в Берлине. Так осуществился западный христианско-гуманистический максимализм – папизм, берущий у Христа все, и западный христианско-гуманистический минимализм – протестантизм, который у Христа просит минимум, зачастую ничего. И в папизме, и в протестантизме как высшая ценность и высший критерий вместо Богочеловека воздвигнут человек. Там была совершена болезненная и тяжелая коррекция Богочеловека, Его дела, Его учения.
Терпеливо и упорно трудился папизм, чтобы заменить Богочеловека человека, до тех пор пока в догмате о непогрешимости папы Богочеловек не был навсегда заменен непогрешимым человеком. Так, этим догматом человек однозначно и предельно ясно провозглашен не только чем-то большим, чем человек, но и большим, чем святые Апостолы, чем святые Отцы и святые Вселенские Соборы. Таким отступлением от Богочеловека, от вселенской Церкви, папизм превзошел Лютера – создателя протестантизма. В самом деле, первый радикальный протест против единой, святой, соборной и апостольской Церкви надо искать в папизме, а не в лютеранстве. В этом первом протесте и обнаруживает себя первый протестантизм.
Не стоит обманываться, западный христианско-гуманистический максимализм – папизм – и есть радикальнейший протестантизм, так как он основание христианства перенес с вечного Богочеловека на преходящего человека. И провозгласил это главным догматом, то есть главной истиной, главной ценностью, главным критерием. А протестанты просто приняли этот догмат в его сущности, развили его до неслыханных размеров и разработали до деталей. На самом деле протестантизм есть не что иное, как тотально примененный папизм, основной принцип которого претворяется в жизнь каждым человеком в отдельности. По примеру непогрешимого человека в Риме всякий протестант – повторенный непогрешимый человек, так как претендует на личную непогрешимость в делах веры. Можно сказать, протестантизм – это вульгаризованный папизм, но лишенный мистики, авторитета и власти.
За счет того, что западное христианство со всеми его бесконечными богочеловеческими истинами было сведено к человеку, оно превратилось в гуманизм. Это, может быть, выглядит парадоксально, но истинно своей неопровержимой и непреклонной исторической действительностью. Ведь западное христианство, по своей сути, есть самый решительный гуманизм, потому что оно провозгласило человека непогрешимым и богочеловеческую религию превратило в гуманистическую. Об этом свидетельствует то, что Богочеловек вытеснен на небо, а на освобожденное место на земле поставлен «его заместитель и наместник», «Викарий Христа»[или «наместник» как, католики зовут Папу- ред. golden-ship..ru ]… Какая трагическая нелепость – вездесущему Богу и Господу назначать заместителя и наместника! И эта нелепость воплотилась в западном христианстве.
Так совершено своего рода развоплощение воплощенного Бога, обезбогочеловечивание Богочеловека. Западный религиозный гуманизм вездесущего Богочеловека провозгласил не присутствующим в Риме, из-за чего Ему и назначил заместителя в лице непогрешимого человека. Всем этим этот гуманизм как бы сказал Богочеловеку: ступал бы Ты из нашего мира в другой, уходи от нас, у нас есть Твой заместитель, который Тебя непогрешимо во всем заменяет.
Эта замена Богочеловека человеком на практике проявилась в ощутимой замене христианской богочеловеческой методики методикой человеческой, иногда даже слишком человеческой. Отсюда аристотелевский философский примат в схоластике, отсюда казуистика и инквизиция в этике, отсюда папская дипломатия в международных отношениях, отсюда клерикальные партии в политике, отсюда папское государство, отсюда прощение грехов путем декретов и по радио, отсюда иезуитство в различных формах.
Все эти факты наводят на заключение: гуманистическое христианство, по сути, есть самый решительный протест против Богочеловека, Его аксиологии и критериологии. В этом опять-таки излюбленное желание европейского человека все свести к человеку как к основной ценности и основному мерилу. А за всем этим стоит единый идол – «Человеческое, слишком человеческое»[название произведения Ф. Ницше.].
Сведением христианства к гуманизму христианство, без сомнения, упрощается и тем самым уничтожается. Совершив унификацию христианства с гуманизмом, сегодня уже кое-где в Европе помышляют о том, чтобы гуманистическое христианство древней языческое религией. Единичные призывы в протестантском мире: «Назад к Иисусу!» - всего лишь на всего немощные крики в промозглой ночи гуманистического христианства, оставившего богочеловеческие ценности и критерии и теперь задыхающегося в отчаянии и немощи. А из глубины веков звенит терпкое слово горестного пророка Божиего Иеремии: проклят человек, иже надеется на человека!(17: 5).
В широкой исторической перспективе западный догмат о непогрешимости человека не что иное, как попытка оживить и обессмертить умирающий европейский гуманизм. Это последняя трансформация и окончательное торжество гуманизма. После рационалистической просвещенности 18-го века и близорукого позитивизма века 19-го европейскому гуманизму не оставалось ничего другого, как распасться в своих противоречиях и в своей немощи. Но в трагический момент религиозный гуманизм пришел к нему на помощь и своим догматом о непогрешимость человека спас европейский гуманизм от очевидной смерти. Но, хотя и догматизированный, западный христианский гуманизм не мог не содержать в себе все пагубные противоречия европейского гуманизма, единодушно желающие одного – изгнать Богочеловека с земли на небо. Ибо главное, самое главное для гуманизма, чтобы человек стал высшей ценностью и высшим критерием.
***