Феликс

Феликс

Павел взял в Патаре судно, которое отвезло его в Тир, а оттуда он направился к Иерусалиму, остановившись в Кесарии, чтобы посетить евангелиста Филиппа.

В Иерусалиме Павел встретился с Иаковом и руководителями остальных церквей. Несмотря на уступки, которые они сделали в Иерусалимском совете десятилетием ранее, они были обеспокоены отчетами о массовом обращении язычников без обрезания и без обязательства повиновения Закону Моисея. Даже если иерусалимские руководители собирались принять это как суть реальной политики, среди паствы было много тех, кто совсем не собирался делать этого. Лидеры объяснили Павлу:

Деян., 21: 20–21…видишь, брат, сколько тысяч уверовавших иудеев, и все они ревнители закона; а о тебе наслышались они, что ты всех иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея…

На самом деле можно было бы доказать, что Павел призывал только язычников стать христианами без соблюдения Закона, в то же время убеждая иудеев соблюдать Закон, но можно было бы также доказать, что если некоторые христиане были свободны от Закона, то другие христиане едва ли могли соблюдать его. Иаков вполне мог испугаться того, что христианское сообщество в Иерусалиме со своим сильным еврейским наследием, услышав, что Павлова версия христианства была нееврейской и даже антисемитской, могло распасться, и христианство станет целиком языческой религией. (И это именно то, что в конце концов и произошло.)

Будучи строгими иудеями с точки зрения соблюдения ритуала, христиане Иерусалима могли, возможно, ожидать от иудеев в первую очередь терпимости, а затем принятия Иисуса как, по крайней мере, пророка, а в конечном счете — как Мессии.

Если христианство начало выглядеть антиеврейским, то все подобные надежды должны были исчезнуть, и иерусалимские христиане могли бы даже стать преследуемыми и притесняемыми. Само присутствие Павла в Иерусалиме могло вызвать эту опасность. Отчеты о его миссионерской деятельности, должно быть, сделали его печально известным как нарушителя Закона, и его могли преследовать скорее за это, чем за то, что он христианин, но последствия могли обернуться против христиан вообще.

Поэтому Иаков убеждал Павла пройти сложный ритуал очищения в Храме, чтобы он мог доказать свою приверженность Закону. Павел подчинился, но это не помогло. Он был узнан в Храме некоторыми иудеями из Азии (римской провинции), которые могли встречаться с ним во время его миссионерских странствий и поэтому могли знать о его деятельности. Сразу же поднялся крик:

Деян., 21: 28. …мужи Израильские, помогите!этот человек всех повсюду учит против народа и Закона и места сего; притом и ел — пинов ввел в храм и осквернил святое место сие.

Павел был обвинен даже в приведении язычников в Храм и осквернении его таким образом. (Язычники действительно были в окружении Павла, но он не приводил их в Храм.)

Какое-то время казалось, что Павла можно было бы линчевать, но римский начальник и его отряд, услышав о беспорядках, поспешили прийти на место событий, и Павел был взят под охрану. (Имя этого римского начальника позже дается как Клавдий Лисий.)

С разрешения этого начальника Павел обратился к толпе на арамейском языке (после разговора с начальником на греческом), рассказав о подробностях своего обращения. Однако, когда Павел начал говорить о своей работе среди язычников, аудитория стала неуправляемой.

Озадаченный всем этим римский начальник решил перейти к сути, допросив Павла под пытками, что в то время было обычным делом. Однако Павел спасся от этого, объявив о своем римском гражданстве.

Затем Павел стоял перед еврейским советом, но избежал их лап, объявив, что он фарисей. Он утверждал, что он был преследуемым за свою веру в учение о воскресении, что является кардинальным пунктом в фарисейском учении, чему резко противостояли саддукеи.

Разумеется, вера Павла в воскресение конкретно относилась к воскресению Иисуса после распятия на кресте, во что фарисеи не верили. Однако в пылу дебатов магического слова «воскресение» было достаточно, чтобы заставить фарисеев в совете наброситься на саддукеев и решить вопрос в пользу невиновности Павла.

Однако жизнь Павла оставалась в опасности, но в Деяниях почему-то не упоминается о какой-либо роли, сыгранной во всем этом иерусалимскими христианами. Возможно, они были слишком малочисленны, чтобы оказать ощутимое влияние, или могли только ухудшить положение Павла, если бы попытались выступить. Однако возникает вопрос: а может быть, иерусалимские христиане были просто недовольны Павлом? Они вполне могли считать его исказителем христианского учения.

Спасение для Павла пришло от римского начальника Клавдия Лисия, который, очевидно, подружился со своим пленником. Он решил выпустить Павла из Иерусалима и обеспечить ему физическую безопасность, послав его в Кесарию, чтобы его судили на законных основаниях римские власти, и обеспечил его эскортом:

Деян., 23: 24. Приготовьте также ослов, чтобы, посадив Павла, препроводить его к правителю Феликсу.

После смерти Ирода Агриппы I Иудея снова перешла под власть прокураторов, и каждый из них вынужден был постоянно иметь дело с главарями разбойничьих банд, которые заявляли, что они мессии, и возглавляли восстания против властей. Действительно, когда Клавдий Лисий первый раз принял Павла, он подумал, что его пленник был одним из таких мятежников, который был иудеем из Египта.

Деян., 21: 37–38. При входе в крепость Павел сказал тысяче-начальнику: можно ли мне сказать тебе нечто? А тот сказал: ты знаешь по-гречески? Так не ты ли тот Египтянин, который перед сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников?

Первым прокуратором после Ирода Агриппы I был Куспий Фад, а после него был Тиберий Александр, еврейский отступник, который, как предполагалось, был племянником самого Филона Иудейского. В 48 г., примерно во время Иерусалимского совета, прокуратором стал Вентидий Куман и правил в течение четырех лет, окутанных постоянными мятежами и восстаниями. В 52 г. его сменил Антоний Феликс, при котором ситуация неуклонно ухудшалась.

Феликс был вольноотпущенником (это тот, кто родился рабом, но был отпущен на свободу), а для вольноотпущенника было совершенно необычно стать царским наместником. Тем не менее, при Клавдии вольноотпущенники получали важные посты государственной службы, и одним из наиболее значительных из этих служителей был Палл.

Этот Палл не только имел влияние на Клавдия, но также дружил с четвертой и последней женой Клавдия Агриппиной, которая плела интриги, чтобы власть перешла по наследству ее сыну Нерону. Феликс был братом Палла, и поэтому неудивительно, что, хотя он и вольноотпущенник, он стал прокуратором Иудеи. В 54 г. Агриппина наконец одержала свою победу. Согласно историческим сведениям, она отравила Клавдия, и ее сын Нерон взошел на престол как пятый римский император, царствование которого было наиболее роковым и для иудеев, и для христиан.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.