Вступление

Вступление

Сопротивление насилию становится особенно трудным в условиях информационной изоляции. Поэтому важной составной частью гонений на Русскую Православную Церковь в XX в. была борьба с правдивой информацией о Церкви и ее служителях. Дело не ограничивалось сокрытием истинного положения в церковной сфере или облечением в покров тайны действий представителей власти. Средства массовой информации публиковали сведения, не имеющие ничего общего с реальностью, распространяли ложь и клевету, формируя сознание безрелигиозного человека, строителя «светлого будущего».

Блокирование каналов связи, развитая система дезинформации, запрет на объективное освещение событий легли в основу информационной деятельности властей в религиозной сфере. Почти все попытки распространения сведений об истинном положении Церкви стали расцениваться как контрреволюционная деятельность или антисоветская пропаганда, а если материал готовился к передаче за границу, то это характеризовалось как шпионаж.

Постепенно создавалась монополия на информацию с целью трансформации ее в выгодном для властей ракурсе.

В ответ на это развивалась деятельность по сбору, сохранению, копированию и распространению информации о Церкви. Выдающийся историк и собиратель церковных документов М. Е. Губонин писал: «…при всем (мягко выражаясь) “своеобразии” тогдашней церковной обстановки (20–40-е гг.) стремление к сохранению письменных памятников текущей церковной истории не ослабевало среди некоторых представителей общества, жившего интересами Церкви, хотя и было обставлено весьма значительными трудностями бытового порядка»[1].

Информация о церковной жизни в стране поступала в канцелярии высшей церковной власти; некоторые собиратели архивов хранили наиболее важные директивные партийные и государственные материалы, оригиналы и копии официальных церковных документов, письма, порой заменявшие архиерейские послания и обращения, богословские трактаты с анализом современной ситуации, вырезки и копии публикаций иностранной печати о положении Церкви в нашей стране, цитаты из опубликованных в Советской России и СССР статей, книг, авторам которых было дозволено цитировать церковные документы.

Церковные деятели искали и находили способы передачи важных документов или корреспонденций за границу, где эти материалы зачастую попадали на страницы эмигрантских газет и журналов. Сделав круг, эта информация иногда возвращалась на родину. Вновь попавшие в Россию материалы о Церкви распространялись с помощью копирования на машинке или от руки и становились известными значительному числу людей. Порой легче было ознакомиться с выпиской из зарубежного издания, чем получить доступ к информации о Церкви в своей стране.

Информирование зарубежья имело целью побудить религиозных политических и общественных деятелей других стран, правительств, общественных организаций к выступлению в защиту Русской Церкви, а также к оказанию материальной помощи ссыльным и заключенным. Другой причиной поиска этих контактов было ожидание моральной поддержки со стороны эмигрировавших церковных деятелей. Особенно это касалось выбора тактики действий в сложных и конфликтных ситуациях, зачастую спровоцированных властями, как, например, обновленческий раскол или отход части духовенства и мирян от митрополита Сергия (Страгородского) после выхода его декларации 1927 г.

И действительно, на страницах эмигрантских газет то и дело появлялись материалы, посвященные гонениям на Церковь, письма иерархов, указы высшей церковной власти, обзоры церковных событий.

Революция и Гражданская война разорвали народ, семьи, Церковь. Понятен острый интерес эмигрантов к тому, что происходило в оставленной ими стране. Положение Церкви волновало изгнанников, которые старались вникнуть в сущность сложных церковных ситуаций, возникавших в России. Материалы черпались из советской прессы, из частных писем, из рассказов беженцев и оказавшихся в командировке научных сотрудников. Находились люди, взявшие на себя переправку за границу сведений о том, что происходит в Русской Церкви. Их имена при публикации этой информации по понятным причинам не сообщались. Освещение событий было довольно оперативным, хотя тайна порой порождала фальсификации.

Власти в России недаром боялись этих утечек информации – вмешательство Европы во внутреннюю политику большевиков было крайне нежелательным, мешало осуществлению задуманных проектов, создавало ненужные советскому правительству ограничения в дипломатических и экономических контактах с другими странами. Любая связь с заграницей, даже между родственниками, расценивалась как тяжелое преступление. В эти годы было прервано общение между самыми близкими людьми. Налаживание информационных каналов было делом крайне рискованным, их обнаружение влекло за собой большие сроки заключения или расстрел. Поэтому надо воздать должное тем, кто сопротивлялся гонениям на правду, разыскивая, собирая, копируя и передавая за рубеж церковные документы. Деятельность людей, взявших на себя подобный труд, должна быть изучена и оценена как особый подвиг во имя веры.

С целью ознакомить эмиграцию с положением Церкви в оставленной стране составлялись сводки, исторические обзоры, очерки. Так было положено начало первым трудам по истории Церкви эпохи гонений. Эти труды вошли составной частью в последующие обзоры, курсы истории и статьи, хотя имена многих первых собирателей первоисточников долгое время оставались неизвестными.

Задача этой работы – восполнить пробел, чтобы оценить по достоинству труды тех, кто в первые десятилетия советской власти собирал свидетельства церковной жизни, проникал в суть разворачивающихся событий, сохранял и передавал за границу эти материалы. Деятельность М. Е. Губонина, А. П. Вельмина, Г. А. Косткевича, М. А. Новоселова и других, еще неизвестных собирателей церковных материалов не может быть оставлена без внимания и должной оценки.

В изучении источников по церковной истории бывает особенно интересна судьба документа, его нелегкий путь к тем, кому он адресован. Изучение подобных сюжетов выявляет много неожиданного о создателях и распространителях документов, о восприятии их содержания, о подвиге первых летописцев эпохи гонений. Немало говорит о документе место его обнаружения – найден ли он в старых подшивках газет, в фондах ГА РФ или в архивах ФСБ.

Исследователю информационной деятельности надо постоянно иметь в виду работу органов власти в этой области. Время 1920–1930-гг. характеризовалось широким использованием фальсификаций, подделок, созданных для борьбы с Церковью, а также со всеми возможными группами людей и организациями, созданными вне официальных структур.

Один из авторов журнала русских анархо-мистиков «Рассвет»[2] писал о создании подобных фальсификаций: «В основание этих “документов” кладутся обычно подлинные материалы или же сведения, добытые агентурами ГПУ (технически эти данные в ГПУ называются “канвой”). Кроме того, содержание фальшивок тщательно подгоняется под определенные настроения при помощи “каэров”[3] соответствующей окраски. Затем, по изготовлении, фальшивки пускаются с определенной целью в обращение, как “нелегальные” документы (или издания) в России и за границей. Поэтому необходимо с большой осторожностью относиться к разного рода “документам”, поступающим из Москвы. Даже опытный деятель может быть введен в заблуждение противобольшевистским содержанием листовки, обращения или “манифеста”, если ему неизвестна цель, ради которой данный документ был изготовлен и пущен в обращение “кабинетом контра и дезо”»[4].

Конечно, факт изготовления документа в органах ГПУ-ОГПУ доказать довольно трудно, ведь все такие свидетельства до сих пор не разглашаются. Историк может лишь указать на степень вероятности такого происхождения документа, распространяемого в церковной среде.

Пути документа, его анализу и рецепции в эмигрантской среде, его судьбе посвящены многие страницы этой книги. Она не претендует на полноту охвата зарубежной прессы и архивных материалов на поставленную тему. В центре внимания не столько отражение картины церковной жизни в СССР, сколько проблема контакта, преломления, взаимодействия отечественной церковной среды со средой церковно-эмигрантской, которая, будучи оторванной частью Матери-Церкви, постепенно обретала своеобразные черты и принуждена была строить самостоятельную жизнь в чуждом окружении.

Материалы, собранные и обобщенные церковными деятелями в России и попавшие за границу, печатались в зарубежных изданиях, обильно были использованы протопресвитером М. Польским в его собрании церковных документов[5] и другими русскими церковными деятелями за рубежом и в нашей стране, изучались митрополитом Мануилом (Лемешевским), архимандритом (будущим митрополитом) Иоанном (Cнычевым)[6], М. Е. Губониным и др.

Таким образом, данная книга представляет собой в известной степени восхождение к истокам (или источникам) сведений, благодаря которым сложилось современное представление о событиях минувшей эпохи. Информация, как всякая отраженная действительность, в той или иной степени преломляла реальность. Определить степень, цель и добросовестность отражения – задача чрезвычайно сложная. С. Г. Петров справедливо задавал риторический вопрос: «Что значит “надежные источники информации” в советских условиях?»[7] Тем не менее не только документ, но и, образно говоря, «угол его отражения» – является полем исторического исследования, способного дать информацию о тех, кто этой информацией обменивался. Конечно, на процессы такого обмена оказывали большое влияние личностные, политические и ситуативные факторы. Часто недостает свидетельств для проверки информации. Однако и небольшой шанс получить новые сведения об исторических коллизиях под углом зрения создания, циркуляции и восприятия источников дает интересную перспективу в историческом исследовании.

* * *

Выражаю свою признательность тем, кто помог мне в подготовке настоящей книги – поддержкой самой идеи, сбором материалов, консультациями, внимательным прочтением рукописи и указанием на ее недочеты – в первую очередь ректору ПСТГУ протоиерею Владимиру Воробьеву, иерею Александру Мазырину, высказавшему ценные замечания, преподавателям Джорданвилльской Свято-Троицкой духовной семинарии протоиерею Владимиру Цурикову и диакону А. В. Псареву, которые обеспечили мне работу в Архиве семинарии, директору Славянской библиотеки в Праге Лукашу Бабка и сотруднице этого архива Анастасии Копршивовой за помощь в сборе иллюстративного материала. Также благодарю сотрудников Центрального архива ФСБ РФ, Государственного архива Российской Федерации, Центрального Государственного архива общественных организаций Украины. Выражаю сердечную благодарность П. Г. Проценко и моим коллегам: Н. А. Кривошеевой, Л. А. Головковой, О. И. Хайловой, А. Н. Сухорукову, Л. С. Аристовой, Н. С. Соловьевой и многим другим за советы и поправки. Для биографических справок и иллюстраций наряду с другими ресурсами использовались материалы базы данных ПСТГУ «За Христа пострадавшие».