Сбор информации о гонениях в комиссии Священного Собора и в канцелярии Святейшего Патриарха Тихона. Распространение посланий Патриарха

Сбор информации о гонениях в комиссии Священного Собора и в канцелярии Святейшего Патриарха Тихона. Распространение посланий Патриарха

Начало вытеснения объективных данных о событиях в Русской Православной Церкви из информационной среды было положено уже декретом СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 января (5 февраля) 1918 г., в котором было сказано, что «никакие церковные религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют»[8]. Этот параграф дал юридическое обоснование захвату полиграфических средств, создал непреодолимые препятствия для публикации религиозных изданий, в том числе книг Священного Писания, церковной литературы, периодической печати.

С помощью захвата синодальных, лаврских и монастырских типографий Церковь, ее правящие учреждения: Синод, епархиальные власти и сам Священный Собор – почти лишены были возможности сноситься между собой и с паствой, наставлять, осведомлять и поучать ее.

Протоиерей Павел Лахостский в своем докладе 29 марта (11 апреля) 1918 г. назвал этапы гонений на русскую Православную Церковь. Он говорил, что «гонения совершаются планомерно, по какой-то команде, с известной постепенностью. Сначала отнимаются средства оповещения о деятельности Собора, отнимаются типографии, синодальные и провинциальные, потом начинается грозный натиск на обители, попытка овладеть ими… <…> Затем начинается реквизиция монастырского имущества, денег, зданий, хуторов, земли, архиерейских домов <…> Далее идет реквизиция духовно-учебных заведений, свечных заводов и консисторий, и одновременно происходят аресты лиц, которые часто виновны лишь в том, что в момент реквизиции находятся на месте службы <…>. Наконец совершаются убийства, жестокие, зверские, совершенно бессмысленные, большею частью без предъявления обвинения…»[9].

Первым ответом Церкви на попытку лишить ее информации о происходящих событиях была организация сбора сведений о гонениях на Церковь. Постановлением Святейшего Патриарха и Священного Синода от 21 февраля (6 марта 1918 г.) № 49 было предписано епархиальному начальству сообщать обо всех случаях насилия по отношению к Церкви и ее служителям и учинять на местах надлежащие расследования[10]. На заседании от 15 (28) марта 1918 г. было решено образовать комиссию для разработки вопросов, связанных с гонениями на Церковь в составе членов Собора архимандритов Вениамина[11] и Матфея (Померанцева), протоиереев П. Н. Лахостского, П. А. Миртова, мирян Г. И. Булгакова, И. И. Беликова, М. Ф. Глаголева, В. И. Зеленцова, Н. Н. Медведкова и Т. Н. Нечаева. Комиссия была предназначена собирать все факты преследования за веру. На местах создавались особые комиссии для расследования каждого случая ареста, убийства, пролития крови, акты таковых расследований передавались в Священный Синод и докладывались на Соборе.

В вышеупомянутом докладе П. Н. Лахостского обобщался собранный комиссией материал, основанный на официальных данных, донесениях епископов и сведениях в официальных органах печати. Сведения к этому времени поступили лишь из семи епархий, однако докладчик отметил, что гонения распространяются на всю Россию и становятся все сильнее и сильнее[12].

Среди мер, предложенных на Соборе, обсуждались возможности использования средств оповещения о гонениях на Церковь, поскольку порой отсутствовали сведения даже об аресте членов Собора[13]. Предлагалось даже издание отдельной брошюрой соборного постановления о правовом положении Церкви в государстве. В те месяцы еще было возможно такое предложение: «Напечатать и раздать членам Священного Собора к их отъезду из Москвы краткое сообщение о пострадавших в нынешние дни гонений за Православную Веру и Церковь для распространения среди православного народа»[14].

В определении Священного Собора Православной Российской Церкви о мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Православную Церковь, от 5 (18) апреля 1918 г. указывались такие меры оповещения, как печатание и раздача членам Собора сообщений о пострадавших за православную веру в дни гонений, сбор сведений Высшим Церковным управлением и оповещение посредством печатных изданий и живого слова обо всех случаях гонений на Церковь, издание соборного постановления о правовом положении Церкви в государстве с разъяснениями для широкого распространения[15].

Усиление гонений, в частности в сфере информации, сделало невозможным осуществление большинства из намеченных мероприятий. В 1918 г. закрылось большинство церковных изданий – издаваемые Священным Синодом «Церковные ведомости», «Московские церковные ведомости» и др. Одновременно в официальной печати стало широко практиковаться распространение ложных известий, клеветы, сокрытие правдивых сведений о Церкви и пресечение их передачи частным путем, отбор информации компрометирующего характера. В обращении Патриарха Тихона Совету народных комиссаров от 26 октября 1918 г. говорилось: «Особенно больно и жестоко нарушение свободы в делах веры. Не проходит дня, чтобы в органах вашей печати не помещались самые чудовищные клеветы на Церковь Христову и ее служителей, злобные богохульства и кощунства»[16].

Это обращение было издано отдельным листком, который удалось напечатать в значительном количестве экземпляров[17]. Оно попало и на территорию, занятую Белой армией[18]. Листовки были предъявлены Патриарху Тихону во время допроса, причем его обвиняли в том, что он не реагирует на распространение его посланий среди населения, «особенно на юге, каковые послания выставляются как ценные аргументы, носящие имя и подпись высшего церковного авторитета всей России»[19]. Патриарх отвечал, что он не в состоянии противодействовать распространению посланий, которое является делом частной инициативы. Это обращение послужило причиной заключения Патриарха под стражу.

После отобрания типографий и закрытия периодических церковных изданий единственным средством оповещения верующих о событиях в Церкви, в частности о посланиях Патриарха, стали листовки и небольшие брошюры, которые удавалось напечатать при помощи небольших полиграфических средств, уцелевших от реквизиции.

Вскоре властями была выработана платформа для отказа в печатании любых церковных изданий. В октябре 1919 г. заведующий VIII отделом НКЮ П. А. Красиков писал в Центропечать в ответ на ходатайство одной из религиозных общин издать воззвание Патриарха Тихона от 8 октября 1919 г. «О невмешательстве в политическую борьбу»: «…с формальной стороны с точки зрения декрета от 23 января 1918 г. ходатайство религиозной общины о предоставлении ей права и возможности издавать и распространять воззвания является незакономерным, и разрешение в этом смысле было бы нежелательным прецедентом, так как религиозные общины не имеют прав юридического лица»[20].

Несмотря на позицию П. А. Красикова, воззвание удалось опубликовать отдельной листовкой[21].

Подобные листовки с посланиями Патриарха Тихона появлялись до 1922 г. включительно («О помощи голодающим, лето 1921 г.», «Об усилении помощи голодающим, 6 февраля 1922 г.» и др.). Однако печатание подобных публикаций постепенно подпадало под разряд подсудных дел и все чаще расценивалось как антисоветское и контрреволюционное деяние с соответствующей трактовкой и мерами пресечения. Так, в приговоре по делу Совета объединенных приходов г. Москвы, по которому проходили А. Д. Самарин и Н. Д. Кузнецов, обвиняемым инкриминировалась контрреволюционная деятельность, которая выразилась, в частности, в «распространении среди отсталых рабоче-крестьянских масс всевозможных брошюр, воззваний и листовок явно контрреволюционного характера»[22].

В 1922 г. была широко распространена листовка с посланием Заместителя Святейшего Патриарха митрополита Агафангела (Преображенского) к архипастырям и всем чадам Православной Церкви от 5 (18) июня 1922 г. Она попала за границу и была опубликована в ряде изданий[23].

Порой власти не препятствовали распространению посланий, но затем изымали их. Так, в одном из писем из России этих лет, о котором пойдет речь дальше, говорилось: «Пробовали печатать определения Синода отдельными листками для рассылки по церквам и епархии. Несмотря на то что на это всякий раз испрашивалось разрешение цензуры и все печаталось с соблюдением общих законов, готовые листы отбирались агентами ГПУ, как только их привозили из типографии в Донской монастырь»[24].

К середине 1920-х гг. Церковь почти полностью лишилась возможности издания полиграфической продукции. Тем важнее был поиск способов распространения сведений о Церкви в России и передачи их за границу, в среду эмигрировавшего духовенства. Благодаря мужественным действиям лиц, близких к Патриарху, наиболее важные его послания увидели свет на страницах зарубежных изданий.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.