ПОЧЕМУ Я УШЕЛ ИЗ ХРИСТИАНСТВА.

ПОЧЕМУ Я УШЕЛ ИЗ ХРИСТИАНСТВА.

Меня часто спрашивают – почему я порвал с христианством? Порвал – грубо сказано: я никогда не был с ним тесно связан, и мой уход из лона церкви не был делом одного дня или часа. Я действительно уповал на эту религию, ошибочно полагая, что найду (или даже уже нашел) там ответы на так называемые «вечные вопросы». Мои взаимоотношения с христианством были таковы: сначала я двигался к нему, затем пробирался внутри него, а теперь, пройдя его, удаляюсь от него, в поисках все той же истины Что же было моими спутниками на этом пути? Это всем известные – разум, сердце, чувства, душевные порывы, совесть, тяга к Божеству..., то есть то, что единственно отличает нас, людей на земле, что является нашей ценностью и богатством...

...Вопрос о происхождении добро и зла, вопрос, на который мир, по-моему, не дал до сих пор удовлетворительного и ясного ответа, захватил и меня, – «слеза ребенка» мало кого оставляет равнодушным. И когда среди моих поисков пришла очередь христианства, его версия решения этой проблемы увлекла, прямо-таки заворожила меня. Оказалось, что Бог, этот всемогущий и всеблагой Творец наш, этот сердцеведец и человеколюбец уже давно знает о зле, ибо он существовал еще до зла, знает о моем неприятии этого разрушительного начала, знает о моих поисках и сомнениях, знает о многом, а сказать проще, знает обо всем. Оказалось, что зло, отнюдь, не рыскает по белу свету в образе бешеной собаки, грозящей появиться в любом месте и укусить (или даже загрызть) первого попавшегося; не блуждает по материкам и океанам зло и в виде необнаруженного и неразгаданного вируса, поражающего все на своем пути, как это делает, например, какой-нибудь гриппозный или раковый вирус. Оказалось, что зло, хотя и бешеная собака, хотя и действует тайно наподобие вируса, но собака эта всегда на привязи у Бога, а вирус, тайный для нас, не тайна для Бога, и контролируется им. И, если привязь иногда бывает длинновата, а вирус все же поражает наши души и телеса, то это не беда – Бог все это знает, он допускает (или попускает) для до поры до времени, и мне бояться нечего. Я должен следовать за Богом, слушать его указания, верить в него, в его силу и всезнания, знать, наконец, что всё мы – и я и зло – находимся под его омофором. Я должен вести себя подобно младенцу, который идет за руку с отцом по многолюдной улице и не боится ни толпы, ни машин, ни шума, ни рука отца сильна и надежна.

Но Бог не ограничился только что попустил зло, оставаясь, между тем, хозяином положения и всемогущим его контролером – он оставил за собой право и возможность в одно прекрасное время испепелить его. А однажды Бог еще более обнадежил нас в наших упованиях на добро и укрепил в борьбе со злом. На рубеже новой эры он послал на землю своего Сына, т.е. тоже Бога, и примером его праведной жизни и мученической смерти, и как следствием их – фактом воскресения из мертвых, дал людям образец «спасения», дал способ освобождения от зла, а в Священном Писании расписал все по буковкам: как нужно праведно жить и как противостоять атакам искусителя. Я был околдован христианским толкованием вопроса добра и зла. Я заплакал от умиления, от сознания неоставленности. Да, именно так надо «спасаться», именно так надо побеждать зло – во всем следуя примеру Богочеловека. Вслед за этим вопросом, получившим такое простое разрешение в христианстве, я нашел там «ответы» и на другие «вечные» вопросы. Например, я узнал, что все религии дохристианские, а также нехристианские, были и есть ложные, дьявольские, и, следовательно, я обладал истиной, а все нехристиане таковой не имели, заблуждались, ошибались, напрасно жили и т.д. Я был счастливейшим человеком. У меня гора свалилась с плеч, у меня в руках было все необходимое – и Бог, и истина, и способ спасения, и разрешение «вечных» вопросов, и прочее... Я мог дать отдохнуть своим мозгам, своему духу, своему телу, больше от них не требовалось титанических усилий, каковые я затрачивал раньше в пути за Божеством, за истиной... Прошу понять меня. Было найдено главное, принципиальное, все остальное второстепенное, неизмеримо легшее. Переезд на новое место с домочадцами и скарбом завершен, разместиться на новом месте – мелочи по сравнению с длительным, утомительным, истребовавшим принципиальных решений, переездом. Дом построен и жить в нем, видимо, придется до конца дней своих, а уж всякие там доделки, обстановка, текущий ремонт и т п. – это, как говорится, в рабочем порядке. Теперь можно было расслабиться... «Сражаться» с «мелкими бесами», противиться «козням» Дьявола, бороться «со страстьми и похотьми» – это же все внутри истины, в своем болоте, в доме, где и стены помогают, где к твоим услугам тьма помощников – святых и ангелов – охранителей; это все борьба с внутренним врагом, но не с внешним; это все игра в беспроигрышную лотерею: имея в руках саму истину и чувствуя за собой поддержку самого, Бога – как можно проиграть или погибнуть? А потому мелочи, дела веры, можно делать не спеша. Да и нужно ли их делать? Найди слиток золота, надо ли что-то еще искать для пропитания? Можно бороться с грехами, но можно и не бороться, можно отречься от мира и уйти в монастырь, а можно и не постригаться, а спасаться в миру успешнее любого монаха: более того, можно всю жизнь проводить в грехах, т.е. служить дьяволу, а в старости, или перед смертью, покаяться (для пущей важности принять схиму) и истина тебя простит и примет в свои объятия... Одним словом, то, что мне предстояло после нахождения истины, было значительно более мелким и легким, нежели то, что я имел во время поисков... оказался, если можно так выразиться, в объятия духовной перины. Кто хоть раз нежился на пуховой перину, тот знает, что это такое. Это более чем блаженство. Счастливее тебя в этот миг нет никого: утопаешь в мягком, приятно обволакивающем, засыпаешь, если не хотел спать, отдыхаешь от всех житейских забот, забываешь обо всем на свете и наслаждаешься, наслаждаешься, наслаждаешься... Именно такого рода «перина» обволокла меня, заманила в свои глубины в христианстве: все найдено, твои усилия, ни духовные, ни мозговые не требуются (можешь иногда напрячь мозги по мелочам, но можешь и отменить эту процедуру), а потому отдыхай от недавних забот, наслаждайся истиной и богообщением.

Но точно так же, как долгое пользование пуховиками превращает человека в Илюшу Обломова, так и духовная перина из найденной раз и навсегда истины есть средство растления. Ты убаюкан, ты приучаешься к жизни без волнений, без потрясений, без поисков, без сомнений, ты превращаешься в духовного тупицу, в духовного увальня, из тебя получается духовный Обломов. Напомню: когда лежишь, например, на досках, то тысячу раз перевернешься в поисках удобного положения...

Что же смутило меня? Что заставило выбраться из этой «постели»? Причиной было то же, что заставляет нас оставлять перину пуховую. На смену ночи неизбежно приходит день днем – не до пуховиков. Не до пуховиков также молодости, солдату; путешественнику. Живой и здоровый человек не должен позволить себе погрязнуть в пуховиках и подушках. В перине, рано или поздно, становится жарко и душно, в ней заводятся клопы, в ней атрофируются части тела, мозг притупляется, а сердце перестает чувствовать. Живому человеку нужны движения, поиски. Достаточно сделать один шаг, чтобы слезть с кровати, где ты только что нежился: точно так же, если ты человек (или хочешь быть человеком), то достаточно одного сердечного движения и малейшего усилия ума, чтобы начать замечать прорехи в «божественной истине христианства, достаточно элементарной чистоплотности в своих поисках и честности с самим собой, чтобы начать обонять умопомрачительные запахи весящего на кресте трупа – центральной сцены «спасения человечества, достаточно однажды вымыть руки, чтобы начать осязать сальность или даже плесень духовной перины, сшитой мировой религией...

...Валяясь в Духовной перине, я вдруг обнаружил у себя лишние, ненужные мне «вещи». Таковыми оказались: разум, тело, сердце, душа, а вокруг меня – нации, природа... Они – перед лицом найденной истины должны были отброшены мной, как отягощающие меня предметы. Так, с наступлением весны, мы относим в чулан теплые вещи. Н вскоре я почувствовал, во-первых, что эти, ставшие Ненужными вещи составляют очень существенную часть моего «я», что мне хочется ими «пользоваться», т.е. жить, что если я отброшу их, то перестану быть человеком. Во-вторых, я сообразил, что разум, тело, душу, нации и природу не я сам себе придумал, но кто-то другой («свыше») «снабдил» меня всем этим (согласно христианству это сделал Бог). Значит, он предполагал, что эти «атрибуты» мне необходимы (вспомним, как все целесообразно, экономично и гармонично создано в природе), и если «бездушная природа» – с точки зрения атеиста – так прекрасно поработала, то тем более должен был постараться для людей Бог, имеющий и высший разум и высшие способности творить, что я буду ими пользоваться. Не подлежало сомнению, что я имею дарованные мне Богом составные части (причем каждая из них стержневая) того феномена, который мы зовем жизнью. Потеря хоть одного Названного «компонента» неизбежно ведет если не к разрушению, то уж наверняка – к уродливой, ущербной жизни, жить которой означает насмехаться над ней и над ее творцом – Богом. Но имённо к уродству, ущербу и даже к убийству жизни призывает вас христианство. Эта духовная перина все отвергает. Разум надо посрамить, тело надо изнурить (убивать плоть), дух должен быть «нищим», чувства должны быть сострадательными, покаянными, нации надо снивелировать («несть ни эллина, ни иудея»), природе же перед лицом скорого второго пришествия и конца света вообще не должно быть места в людских заботах и упованиях. Создать жизнь на земле, а потом через своего единородного Сына (Христа) заявить на весь мир о намерении уничтожить жизнь, – значит не знать правой руке, что делает левая. Куда же податься «бедному крестьянину?» Жить разнообразной жизнью, имеющей как приятные, так и неприятные стороны, или, закрыв глаза и уши, погрузиться в «перину»? По-моему, для живого человека вопроса тут быть не может: конечно – жить! достаточно открыть окно (я не говорю уж о том, чтобы пойти в поле, в лес, на реку), чтобы почувствовать красоты природы, достаточно перечитать Пушкина, чтобы насладиться богатствами русского языка, достаточно увидеть девушку, чтобы сердце полюбило, достаточно задуматься о высоких материях, чтобы дух твой возлетел «в горния», достаточно окунуться в воду, чтобы ощутить силу своего тела, достаточно взяться за математическую задачу, чтобы узнать муки и блаженство поисков и творчество разума.

Сбросив с себя чары христианства, я опять увидел ту же короткую, полную горя и страданий, порой бессмысленную, венчаемую смертью – жизнь. И опять вопрос – душераздирающий – о добре и эле перед моей одинокой душой. И одновременно обнажился до предела христианский обман о природе этих явлений, примитивная их трактовка и поистине дьявольская подкладка во всей христианской догматике.

Многие годы мне и в голову не приходило, что в явлении миру Христа есть нечто странное. А странность тут – во временном перерыве между фактом падения пралюдей по наущению Сатаны в грех (во зло) и воплощением – на земле Богочеловека. Забывчивость, приличествовавшая лишь грешному, склерозному человеку: зло Бог допустил, а как спасаться сказал; «вспомнил» же он об этом только спустя несколько тысяч лет (по христианской хронологии). Раньше я никогда не вспоминал о людях, живших до нашей эры, то есть до Рождества Христова. Но теперь я вспомнил о них. А какова же их судьба? Боже мой! Что за несчастье! Зло окружало их со всех сторон, а они, бедняги, не знали, как спасаться и, например вместо того, чтобы подставлять обидчику вторую щеку, они мстили ему и т.д. А как быть с современниками христианства – нехристианами? Они упорно не хотят исповедовать Христа и тем самым, исповедуя всевозможные «дьявольские» религии, творят зло «погибают», а христианский Бог только посматривает на эти гибнущие миллиарды. Все, что не от Христа, то – от Дьявола и в число последних попадает значительно больше половины населения земного шара. Как же быть с ними? Нет ответа... Я поставил перед мысленным взором длинную череду своих предшественников – христиан. Все они на протяжении 2ООО, лет думали примерно как я, надеялись, ждали, уповали, верили, во все умерли, не дождавшись посрамления зла. Их надежды были напрасны. Сколько личностей было среди них!

И сам я умру, не дождавшись развязки. В чем смысл моей жизни? Как мне понять самого себя? А сколько поколений с такими же недоуменными вопросами будет жить после меня? Зло, как и прежде, торжествует, оно нисколько не отступило оно властвовало до Христа, оно царит и после него – в церкви и вне ее, в миру и в монастырях, в людях светских и в церковниках. Практический мы ничего не можем поделать со злом ни в личной, ни в общественной жизни: чем грандиознее наши планы и замыслы в борьбе со злом, тем более, мне кажется, оно увеличивается. Земная практика вообще не в пользу христианства. Сама церковь переполнена злом – что же спрашивать с мира? «Слеза ребенка» не только имеет место быть в мире, но и увеличивается в размерах, а мы, вместо того, чтобы понять, откуда оно, чтобы оказать ему какое-то сопротивление, валяемся в вонючей перине: все, дескать, известно, Бог знает, Иисуса прислал, заповеди оставил...

Но, высунувшись из-под пуховиков, поневоле начнешь сомневаться в Боге. Не в себе, нет, ибо сам ты жил и действовал по заповедям Христа, с полной отдачей, разве что только не стал монахом (Но ведь, всем стать монахами – значит прекратить на земле жизнь). Мне стало ясно, что я просто попался в плен к печатному евангельскому слову, был увлечен символами, многовековой «традицией», опытом «предков», обработан обыкновенной пропагандой.

Боже, боже, восклицал я, ведь ты совсем не Бог. Ведь, например, покаявшийся перед смертью разбойник, не сделавший в своей жизни ни одного доброго дела, подает вам образец постоянного злодеяния. Но и добрые дела, которые я, по моему мнению, делаю, еще не панацея от бед. Меня (как и всех) ждет страшный суд и совершенно неизвестно, чем он для меня закончится, – ведь вполне возможно, что я не вижу в своем глазу бревна, тогда как Господь его непременно видит – и я в результате никогда не спасусь. Но христианство есть один из проворнейших ужей, его не возьмешь голыми руками, у него всегда есть в запасе лазейка, куда мы уже не проскользнем – это тот свет и оно увиливает туда всякой раз, когда нам кажется, что мы схватили его с поличным. Все на том свете! Надеяться надо даже на страшный суд, ибо Господь не без милости. И поди проверь – доступ на тот свеч закрыт. Получается, что Бог имеет убедительнейшее доказательство неизбежности посрамления зла, но оно, это неоспоримое доказательство находится на том свете, и мы при жизни никогда его не узнаем. Это со стороны Бога – нечестная игра. Если в слезах людей заключен какой-то тайный и страшный смысл, который мам никогда не понять, то тогда зачем и жить? Но, если смысла тут никакого нет, то тогда и зло, и добро, и люди, и жизнь, и сам Бог – бессмыслица. Мы можем не принимать и даже проклинать людей, жизнь, добро, зло, но объявить Бога бессмыслицей – на это не поднимется рука. Так что же? Вслед Ивану Карамазову ополчиться на Бога?

В раздумьях и сомнениях прошло время. Ответа на вопрос: как мог всеблагой Бог допустить (или даже сотворить зло?) – не было. Зло и Бог одновременно не укладывались в моей голове. Тогда появилась формула: если Бог попустил зло, то значит он – преступник, ибо попустительство преступлению есть преступление. Если же у Бога попустительство зла (или даже творение) в отличие от людской этики, не есть зло, то тогда мы никогда не поймем друг друга, тогда люди вечно будут ломать голову над нечестным трюком Бога и вечно будут пребывать оплеванными, тогда, наконец, чего стоят все наши толкования Бога и его воли, если мы и Бог несоизмеримы и наши точки от счета разные...

А какую душераздирающую антимонию внес в нашу жизнь Христос. Бороться ли со злом или терпеть его? В последнем случае Христос и христиане вслед за Богом оказываются тоже преступниками, ибо они согласны со злом, они терпят его до конца (знаменитое «непротивлении»> или «претерпевший до конца») и даже улыбаются при этом, благословляют судьбу за то, что она послала им столько испытаний, столько зла, ведь иначе как через терпение, и не спасешься. Но если все-таки сопротивляться злу (взять меч или кнут, как это сделал, однажды, Христос), то тогда христиане, при успешной борьбе никогда не позволят воцариться на земле Злу-Антихристу, а это значит, что они никогда не допустят на землю Христа во второй раз. Парадокс? Да. Но скорее какой-то глобальный подлог. И таких ситуаций в христианстве – множество.

Русский Интеллектуально-Познавательный Ресурс «ВЕЛЕСОВА СЛОБОДА»

Если вы хотите автоматически получать информацию о всех обновлениях на сайте, подпишитесь на рассылку --> Новости сайта Велесова Слобода.