Сщмч. Иларион (Троицкий), архиепископ Верейский († 1929), память 15 декабря

Сщмч. Иларион (Троицкий), архиепископ Верейский

(† 1929), память 15 декабря

Владимир Алексеевич Троицкий родился 13 (25) сентября 1886 года, в селе Липицы Каширского уезда Тульской губернии, ныне Серпуховского района Московской области. Отец – Алексей Петрович Троицкий, сын священника и сам сельский священник. Братья – Дмитрий, принял монашеский постриг с именем Даниил, позднее был архиепископом Брянским; Алексей, священник в родном селе Липицы, погиб в лагере. Сестры – Ольга и София.

Рано изучил церковнославянский язык, в возрасте пяти лет уже читал в храме часы и шестопсалмие. Окончил Тульское духовное училище (1900 г.), Тульскую духовную семинарию (1906 г.).

В 1906 году поступил в Московскую духовную академию. Был лучшим по успеваемости студентом за последние 50 лет существования Академии. За время учебы был удостоен премии Московского митрополита Макария за лучшее семестровое сочинение и премии митрополита Московского Иосифа за лучшую кандидатскую работу. Окончил Московскую духовную академию в 1910 году со степенью кандидата богословия за сочинение «История догмата о Церкви». В 1912 году защитил диссертацию на степень магистра богословия по теме «Очерки из истории догмата о Церкви»; удостоен премии Московского митрополита Макария за 1912–1913 годы. В 1910–1911 годы – профессорский стипендиат Московской духовной академии.

С 1911 года преподавал в академии Священное Писание Нового Завета.

С апреля 1913 года – доцент, с декабря – экстраординарный профессор Священного Писания Нового Завета Академии. С мая 1913 года – инспектор Академии, в мае-сентябре 1917-го – исполняющий обязанности ректора Академии.

28 марта 1913 года пострижен в монашество, с 11 апреля – иеродиакон, с 2 июня – иеромонах, с 5 июля – архимандрит.

Сщмч. Иларион (Троицкий)

Основные научные работы посвящены учению о церкви. Концепция церкви, предложенная святителем, опирается на Священное Писание и учение святых отцов, причем святоотеческие представления пережиты им изнутри. В большинстве его сочинений можно проследить развитие мысли о церкви как «союзе любви», как организме, мистическом Теле, члены которого объединены общей благодатной жизнью, имя которой – любовь. Считал, что Запад отпал от церкви, что на Западе с 1054 года нет церкви, а отпадение от церкви означало отпадение от Христа – главы церкви и от христианства вообще. Единственной святой, соборной и апостольской церковью является православная церковь, вне которой таинства недействительны. Был убежденным славянофилом и антизападником. Упрекал русскую интеллигенцию в отрыве от церкви и русских корней, благодаря насаждению западноевропейских культуры, образования и воспитания с петровских времен. Критиковал схоластику и призывал к очищению богословия от западного влияния: «На борьбу с этим-то вредным латинско-немецким засильем и его печальными плодами в нашем богословии я и считаю своим нравственным долгом вас призвать в эту грозную годину отечественной освободительной войны. Борьба уже началась».

Был активным сторонником возрождения Патриаршества. В октябре 1917 года в лекции в Московской духовной академии говорил: «Теперь наступает такое время, что венец патриарший будет венцом не „царским" а скорее венцом мученика и исповедника, которому предстоит самоотверженно руководить кораблем Церкви в его плавании по бурным волнам моря житейского».

Был делегатом Поместного Собора 1917–1918 годов, на котором 23 октября произнес яркую речь в защиту идеи о восстановлении Патриаршества. В ее основу он положил свое убеждение в том, что «патриаршество есть основной закон высшего управления каждой поместной церкви», и что если мы не хотим порывать с вековым церковным преданием, мы не имеем права отвергнуть патриаршество. Завершил речь словами: «Есть в Иерусалиме „стена плача“… В Москве, в Успенском соборе, также есть русская стена плача – пустое патриаршее место. Двести лет приходят сюда православные русские люди и плачут горькими слезами о погубленной Петром церковной свободе и былой церковной славе. Какое будет горе, если и впредь навеки останется эта наша русская стена плача! Да не будет!..». Выступление архимандрита Илариона сыграло значительную роль в принятии Собором решения о восстановлении Патриаршества.

После избрания патриарха Тихона Илларион стал его секретарем и главным консультантом по богословским вопросам. Одновременно продолжил исполнять обязанности инспектора (эта должность получила название «проректор» Академии), официально освобожден от этой должности в 1920 году. Регулярные занятия в Академии прекратились в 1919 году, но преподаватели, в том числе и архимандрит Иларион, читали лекции и позднее.

Вопрос об архиерейском рукоположении архимандрита Илариона встал еще в 1918 году, когда о. Илариону было 32 года. 1 апреля 1918 года епископ Орловский и Севский Серафим (Остроумов) в своем рапорте Священному Синоду просил организовать викарную Брянскую кафедру и предлагал архимандрита Илариона сделать епископом-викарием своей епархии с титулом «Брянский и Мценский», однако эти планы не осуществились.

Весной 1919 года о. Илларион находился в заключении в Бутырской тюрьме.

25 мая 1920 года хиротонисан в епископа Верейского, викария Московской епархии. Несмотря на многочисленные поручения, которые ему приходилось выполнять как помощнику патриарха Тихона, епископ Иларион часто служил в храмах Верейского уезда.

22 марта 1922 года его арестовали и в июне на год выслали в Архангельск.

В 1923 году по возвращению из ссылки, возведен в сан архиепископа. В 1923 был настоятелем Сретенского монастыря в Москве. Много служил в храмах и проповедовал. Получил известность как блестящий оратор. Паства уважительно относилась к нему и называла «Иларионом Великим».

Вел переговоры от имени церкви с представителями государства, добиваясь смягчения его политики в отношении религии. Когда началось массовое возвращение в церковь обновленцев, благодаря именно святителю Илариону церковная жизнь в Москве была налажена в кратчайший срок. Он разработал чин покаяния и сам принял исповедь сотен обновленцев – священников и мирян. Участвовал в публичных диспутах с атеистами.

Активная деятельность владыки вызвала недовольство большевиков. Осенью 1923 года его арестовали и приговорили к трем годам лагерей. 1 января 1924 года перевезли на пересыльный пункт на Поповом острове, а в июне отправили в Соловецкий лагерь особого назначения. На берегу Белого моря он работал сетевязальщиком и рыбаком; был лесником, живя в Варваринской часовне; как сторож жил в Филипповской пустыни.

В лагере святителя не оставляли бодрость и духовная радость. Находясь на Соловках, он сохранил в себе все те добрые качества души, которые были приобретены им посредством подвигов и до монашества, и в монашестве, и в священстве. Те, кто в это время находились вместе со свт. Иларионом, являлись свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости. Он просто отдавал все, что имел, что у него просили.

Автор книги «Неугасимая лампада» Борис Ширяев, также бывший соловецким узником, вспоминал: «Силе, исходившей от всегда спокойного, молчаливого владыки Илариона, не могли противостоять и сами тюремщики: в разговоре с ним они никогда не позволяли себе непристойных шуток, столь распространенных на Соловках, где не только чекисты-охранники, но и большинство уголовников считали какой-то необходимостью то злобно, то с грубым добродушием поиздеваться над „опиумом". Нередко охранники, как бы невзначай, называли его владыкой. Обычно – официальным термином „заключенный". Кличкой „опиум", попом или товарищем – никогда, никто».

По словам еще одного узника, священника Павла Чехранова, «в лагере владыка пользовался великим почетом. Многие видели в нем духовного отца; а в отношении душ, уже отравленных неверием, он был миссионером. Авторитет святителя был так высок, что вскоре сведения о его лагерной деятельности дошли до эмиграции. И благодаря, в частности, ему Соловецкий лагерь в 20-х годах был своеобразным духовным очагом, возле которого многие нашли спасение».

В 1925 году свт. Илариона временно перевели в ярославскую тюрьму, где власти убеждали его в обмен на свободу примкнуть к одному из лояльных большевикам церковных направлений – григорианству – но безрезультатно (владыка безусловно считал приверженцев этого течения раскольниками). Более того, сообщил другим заключенным об этом предложении. За «разглашение» данной информации был приговорен к новому трехгодичному сроку заключения и отправлен обратно на Соловки.

Являлся одним из авторов так называемой «Памятной записки соловецких епископов» (27 мая / 9 июня 1926 года), выразившей волю группы заключенных архиереев. «Записка» имела целью разработать основы для сосуществования Церкви и государственной власти в тех условиях, когда их духовные принципы противоположны, несовместимы; она продолжала линию церковной политики, которую вел патриарх Тихон. Составители «Записки» заявили о систематических гонениях на Церковь в Советском Союзе и обличили неправду обновленчества. Они призвали к последовательному проведению в жизнь закона об отделении Церкви от государства; речь шла, в сущности, о желании Церкви действовать без опеки государственных чиновников.

Святитель был лоялен по отношению к митрополиту Сергию (Страгородскому), при этом не отказывался от последовательного отстаивания интересов церкви. Осенью 1929 года его вновь осудили – к трем годам ссылки в Среднюю Азию.

В дороге он заразился сыпным тифом, вспыхнувшим среди заключенных. Без вещей (в пути его обокрали), в одном рубище, кишащем насекомыми, в горячке, его привезли в Ленинград и поместили в тюрьму. Через день тяжелобольного владыку отправили в больницу (куда он вынужден был идти пешком), где скончался через несколько дней. В бреду говорил: «Вот теперь я совсем свободен!» Врач, присутствовавший при его кончине, стал свидетелем того, как владыка благодарил Бога, радуясь близкой встрече с Ним.

Ленинградский митрополит Серафим (Чичагов) добился у властей разрешения похоронить святителя в соответствии с его саном. Когда ближайшие родственники и друзья увидели его тело, святителя с трудом узнали: годы лагерей и тюрем превратили молодого, цветущего человека в седого старика. Похоронен священномученик в Ленинграде на кладбище Новодевичьего монастыря у Московской заставы, в 1990-е годы его могила стала местом почитания.

10 мая 1999 года в Сретенском монастыре патриарх Московский и всея Руси Алексий II совершил его прославление в лике местночтимых святых. Накануне честные останки архиепископа Илариона перевезли из Петербурга и поместили в соборный храм Сретенского монастыря.

Владыка Иларион причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

Прославление свт. Илариона продолжалось и за пределами России. 14 января 2006 года в Германии собиралась группа верующих, которые служили Литургию в честь свт. Илариона. Из этой группы образовался приход, который решением Священного синода Русской Православной Церкви Московского патриархата от 21 августа 2007 года был включен в Берлинско-Германскую епархию. Первый настоятель этого прихода – иеромонах Серафим (Стандхардт), а первая староста – София Хейнзе, дальняя родственница свт. Илариона.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.