Заметки о экономических условиях жизни в Иерусалиме (для русских богомольцев)

Заметки о экономических условиях жизни в Иерусалиме (для русских богомольцев)

Иерусалим стоит под 33-м градусом широты; климат жаркий, но по отношению к окрестностям имеет то преимущество пред ними, что освежается частыми ветрами, тогда как в Иорданской долине, которая отстоит от Иерусалима всего на 40 верст, или в обители Св. Саввы Освященного в 20 верстах от Иерусалима жара достигает до невыносимых для европейца размеров (в августе месяце свыше 40 градусов в тени); оттого в Иорданской долине близ Иерихона все произрастения поспевают несколькими неделями ранее, чем в Иерусалиме. В Иерусалиме жары бывают особенно чувствительны, когда дует от Мертвого моря жгучий ветер хамсин, что возобновляется несколько раз в течение лета, но продолжается недолго. Притом сквозные кресчатые двери, такие же решетки в небольших окнах, мраморные или каменные полы, узкие улицы, которые во всю ширину покрываются тенью домов, террасы вместо кровель для отдохновения во время вечерней прохлады и ночью – все это приспособлено к тому, чтобы закрываться от жара. Но как наши богомольцы преимущественно посещают Святой Град в первой половине года, с тем чтобы провести там великий пост и возвратиться на Фоминой неделе в Яффу, то им приходится не столько иметь дело с жарою, сколько с иерусалимскою зимою, которая, походя более или менее на зиму всех южных стран, действует на пришельцев своею сыростью; тем более, что местные жилища, довольно обеспеченные от жары, почти не представляют необходимой защиты от вредного влияния сырой погоды, особенно для привыкших к зимнему теплу своих жилищ жителей сурового севера. Тут нет ни печей, ни двойных рам, ни даже крытых сеней; в большей части помещений из жилых комнат непосредственно выходят на открытую террасу. Камень, из которого сложены стены и устроены полы, имеет свойство издавать из себя влагу, которая, выступая на его поверхность внутри помещений (по причине разности температуры воздушной и комнатной), вредно действует на здоровье, и потому одною из первых предосторожностей должно быть отделение от соприкосновения со стенами кроватей и держание ног в тепле, хотя бы пол и был покрыт матами или циновками, без чего осторожность эта должна быть удвоена. Периодические дожди начинаются с октября и продолжаются с промежутками вплоть до весны, которая здесь, так же как и у нас, совпадает с духовною весною, праздником Светлого Христова Воскресения. Дожди эти благодетельны для произрастений и доставляют безводному Иерусалиму годовой запас воды, производя в то же время упомянутую сырость.

Простудные болезни, порождаемые сыростью, от которой не привыкли оберегаться наши поклонники, и здесь не оставляющие родных привычек ходить нараспашку, выходить на террасы босиком и т. п., – сократили при мне жизнь нескольких человек. Так, в одну весну 1858 года семнадцать свежих русских могил прибыло на иерусалимском Сионском кладбище. Этому немало способствовало тогда невыгодное помещение в греческих поклоннических монастырях, обладающих по тесноте помещений всеми вышеупомянутыми невыгодами: ни печей, ни двойных рам, ни плотно затворяющихся дверей в них не было, а притом двери эти из кельи выходят непосредственно на открытые галереи, впуская при каждом отворении их в келью сырой воздух. С 1860 года, благодаря мерам, принятым нашим правительством об улучшении быта русских поклонников Святого Града, устроены «временные русские приюты», в которых по возможности устранены все вышеописанные неудобства[107], и притом самое помещение в них желающим предлагается даром на весь поклоннический период, т. е. в первое полугодие до Фоминой недели, а во второе до 14 сентября.

В прежние времена, когда число русских поклонников было невелико, они находились на исключительном попечении Греческой Патриархии; всем, кто пожелает, давали каждый день пищу: в скоромные дни вареную пшеницу с маслом, а в постные дни чечевицу и семь маленьких хлебцев на всю неделю; но теперь, когда число богомольцев увеличилось более чем вдвое и ежегодно прибавляется, каждый сам должен заботиться о своем пропитании. Что касается до жизненных припасов, то оные, как-то: зелень, куры, яйца, молоко, дрова, уголья и прочие потребности для неприхотливой жизни – привозят и приносят в Иерусалим из окрестных деревень арабы-феллахи (оседлые жители) и их жены и дочери. Пшеницы там довольно; ее привозят из Александрии в Яффу морем, а из Яффы сухим путем в Иерусалим. Хлебопечение находится в руках у местных евреев, неопрятность которых, составляющая как бы врожденное свойство этого народа, достаточно оправдывает наших богомольцев, если они с неохотою и лишь по крайней необходимости употребляют этот хлеб. Большею же частью (особенно женщины) питаются ржаными сухарями, привозимыми из России, которыми делятся друг с другом. Притом же туземный хлеб, будучи лишен всякой кислоты, приходится не по вкусу нашим простолюдинам. Остается желать, чтобы в числе мер, предпринятых попечительным правительством для улучшения быта русских поклонников в Иерусалиме, было удовлетворение сильно чувствуемой богомольцами всех сословий необходимости завести здесь русскую хлебопекарню для печения русского ржаного и пшеничного хлеба и русскую овощную лавочку для продажи собственно русских жизненных припасов, как-то: капусты, огурцов, коровьего масла, грибов, хрена, икры, балыка и т. п. Мне случалось говорить о сем с одесскими жителями: отчего кто-нибудь из них, видя в этом крайнюю надобность и очевидную себе и другим пользу, не займется этим промыслом? Ответ получался один: пока не последуют изменения в таможенном уставе, это невозможно, ибо невозможно часто освежать запас по тем бесчисленным препятствиям и формальностям, которые существуют в таможне не только для простых смертных, но и для влиятельных лиц. Притом необходимо, чтобы такое предприятие было принято под особое покровительство одесской конторы русского общества пароходства и торговли, для исправной доставки ежемесячного запаса из Одессы до Иерусалима.

Я не могу считать иначе как за плохую шутку предложений некоторых «народолюбцев» завести в Иерусалиме русский трактир со всеми национальными его атрибутами; но чайное заведение, как показала попытка одного из русаков, нельзя назвать лишним по укоренившейся в народе привычке к этому напитку. Говорят, что занявшийся этим промыслом один из поклонников, кроме общей благодарности, остался в больших барышах. Богомолки наши (которые составляют большинство поклонников) привозят чай с собою, но скоро привыкают и к кофе, составляющему любимый туземный напиток.

Продажей виноградной водки (раки), равно как и выделкой ее, занимаются евреи, преимущественно переселенцы из наших западных губерний. Знание русского языка много помогает их недоброму промыслу, для которого они и здесь употребляют уловки, известные каждому в Польше и Литве; но к чести наших богомольцев надобно сказать, что примеры безобразного пьянства, по крайней мере за время моего пребывания в Иерусалиме, бывали редки; это зависит, во-первых, от того, что большинство их до сих пор посещали Иерусалим с благою целью и духовным настроением, а надзор за поведением поклонников, установившийся с учреждением в Иерусалиме консульства, помогает воздержанию тех, которые могли бы увлечься мыслию о безнаказанности и полной свободе действий на чужбине.

Для приготовления себе пищи богомольцы соединяются в небольшие артели от двух до четырех человек, готовя поочередно обед из двух-трех блюд с прибавкою на закуску апельсинов или абрикосов; такой обед стоит артели от 10 до 15 пиастров в день. Богомолки наши вообще запасливы: кроме сухарей некоторые привозят с собою (особенно привозили прежде, когда езжали на купеческих судах, а не на пароходах) кадушечки с коровьим маслом и капустою и мешочки с гречневою крупою и грибками. Все это указывает ясно, как мы уже упомянули выше, о необходимости заведения в Иерусалиме «русской овощной лавки», обещающей предприимчивому ее хозяину отличные барыши и общую благодарность; в покровительстве же этому делу русского общества пароходства и торговли нет причины сомневаться.

Прилагаем таблицу ценности предметов первой необходимости в Иерусалиме по ценам 1858 и 1859 годов:

Хлеб белый небольшой величины ? пиастра. Муки пшеничной туземной батман 2 ? ока (6 ? фунтов) от 5–8 пиастров. Муки пшеничной европейской око (около 3 фунтов) 6 пиастров. Рису батман от 6–8 пиастров. Луку батман от 1–4 пиастров. Баклажаны батман от 1 ?-6 пиастров. Чесноку батман от 1 ?-12 пиастров. Помидоры (Pommes d’amour) батман от 1–4 пиастров. Капуста батман от 1 ?-4 пиастров. Яиц 10 штук от ?-3 пиастров. Сыр арабский (овечий белый) батман от 10–24 пиастров. Сыр европейский око около 40 пиастров.

Масло коровье батман от 24–36 пиастров. Масло деревянное батман от 9–18 пиастров. Соль батман от ?-1 ? пиастров. Масло сусановое батман от 12–18 пиастров. Икра паисная черная очень редка здесь и продается, от 40 до 60 пиастров за око; так же продается иногда красная сушеная. Дрова батман от ?-? пиастров. Уголья батман от ?– 1 ? пиастров. Баранина батман от 9–18 пиастров. Курица от 1 ?-4 пиастров. Лимонов 10 штук от 2 ?-5 пиастров. Апельсины 10 штук от 2 ?-5 пиастров. Свежая рыба (привозная из Яффы) очень редка и продается батман от 20–24 пиастров, а когда полежит и попортится, стоит и по 9 пиастров за батман. Соленой рыбы почти нет, кроме трески – батман по 6–9 пиастров. Иногда привозят и соленую лакерду по 12–15 пиастров за око. Скумбрия от 9–12 пиастров за око. Селедки (плохие) 1 штука от ?-? пиастра. Сардинки в коробочках от 5–10 пиастров за коробочку.

Люби тел ям чая на добно посове товать привози ть небол ьшой запас ег о с собою, ибо здесь хорошего достать нельзя, а тот, который можно достать в здешних иностранных магазинах, худого качества и дорог. Все предметы роскоши тоже дороги, – разумеем сделавшиеся необходимыми для европейца, например все необходимое для меблирования дома и для одежды: сукна, шелковые и другие материи, полотно; дешевым в этом разряде можно считать лишь то, что менее нужно или вовсе не нужно европейцу. К Пасхе привозят сюда довольно азиатских товаров бейрутские, а более дамасские купцы, и тогда иерусалимский базар бывает наполнен бумажными и шелковыми материями; более, впрочем, произведений английской мануфактуры, для сбыта которых Восток служит постоянным рынком; есть также и туземные азиатские товары. Но все, что здесь можно найти дешевого, в то же время и гнило, а хорошее, например шали, ковры, шелковые материи, весьма дорого. Притом без помощи знатока не советуем никому и пробовать удачи, чтобы не быть нагло обманутым.

Наши простые богомольцы преимущественно запасаются в это время разной иерусалимской святыней. К этому разряду принадлежат: изделия из перламутра: образки, кресты, крестики и четки. Все это изделия вифлеемских арабов и притом почти исключительно арабов-католиков, ибо искусство резьбы перенесено сюда из Италии их покровителями францисканами. Они же и поддерживают главным образом эту промышленность тем, что лучшие мастера по этой части, как например вифлеемский араб Самуил, находятся, так сказать, на откупу у францисканского Иерусалимского монастыря, за известную годовую плату, с обязательством исключительно исполнять его заказы. Здесь же находится центральный магазин этих изделий (как и других местных изделий) священных предметов, из которого они расходятся по другим францисканским монастырям в Европе и вырученные за продажу их деньги посылаются в Иерусалим для поддержания латинских палестинских монастырей и учреждений сего ордена.

Но как для наших богомольцев не только из низшего, но и из высшего класса сокровища этого магазина почти недоступны, то большинство покупает перламутровые изделия из первых рук. Причем надобно заметить, что покупать в самом Вифлееме выгоднее, ибо приносящие свои изделия в Иерусалим обязаны платить пошлину откупщикам в Яффских воротах. В произведениях этих главное достоинство, возвышающее их ценность, составляет искусство резьбы и чистота раковины (без углублений и горбов); но наши богомольцы и богомолки гонятся преимущественно за дешевизною, торгуясь, что называется, до упаду, и действительно им удается покупать вещи иногда за баснословно дешевые цены, но зато и арабы с своей стороны не остаются за это у них в долгу, сбывая им такие произведения, для которых очевидно не требуется ни большого труда, ни искусства.

Разносчики этих произведений по целым дням бродят по поклонническим монастырям или выжидают покупателей у ворот, ловят их на улицах, на прогулке за городом, словом, действуют с большим терпением и навязчивостью; все они умеют достаточно хорошо объясняться по-русски и благодаря покупателям усвоили себе и совершенно русскую манеру торговли: запрашивая баснословные цены и уступая иногда за несколько десятков копеек то, за что запросили вначале несколько рублей. Но кто желает купить действительно хорошие перламутровые изделия, тем советуем не покупать у носильщиков, а съездить в Вифлеем, попросить тамошнего настоятеля позвать к себе лучшего мастера и выбрать или заказать образки (из которых потом легко и самому составить цельные образа, например двунадесятых праздников) хорошей резьбы; такие образки (овальной формы) стоят каждый, смотря по работе, от 20 до 30 пиастров; небольшие крестики с изображением резного Распятия, хорошей работы, от 3 до 5 пиастров. Кресты большие (напрестольные), наклеенные на черное и маслиновое дерево, тоже смотря по работе и величине, стоят от 3 до 5 рублей. Крестики гладкие без резных изображений продаются от 50 копеек до 1 рубля за сотню.

Как производством перламутровых изделий занимаются почти исключительно арабы латинского вероисповедания, так точно производством четок занимаются преимущественно вифлеемские же арабы православного греческого исповедания.

Я уже упомянул выше, что в Иерусалиме, среди продавцов этого рода, отличается добросовестностью араб, известный нашим богомольцам под почтительным наименованием «Ивана Яковлевича». Лавочка его находится на улице, ведущей от латинского монастыря мимо монастыря Архангельского вниз к Судным воротам, – на правой стороне близ бывшего дома Латинских Патриархов. У него найдете четки всех возможных сортов и видов, кроме того разные сорта ладана, между прочим описанный еще игуменом Даниилом (XII в.) темьян гонфит, то есть черный, – страусовые яйца (для украшения паникадил) и другие вещи, обычно покупаемые нашими богомольцами. Четки по ценности разделяются на несколько разрядов. К первому, самому дорогому, можно причислить: янтарные, юсур, сердоликовые, перламутровые; к второму: кокосовые, пальмовые, каламбек, пестрые (индейские), сандальные; к третьему: маслиновые, костяные и стеклянные, – одни из них привозные, другие местные. К местным вифлеемского приготовления принадлежат перламутровые, костяные и маслиновые; а остальных наименований все привозные; так, янтарные привозят из Константинополя, юсур – черные блестящие, из зерен какого-то индейского водяного растения, кокосовые, каламбек и сандальные (пахучие) привозятся возвращающимся из Мекки чрез Иерусалим караваном; все эти четки низаны по-турецки, по 90 зерен в нитке, разделенных перенизками на три части: в средней 60, а в крайних по 15 зерен, и оканчиваются длинною рогулькою и шелковою кистью. В этом виде их употребляют почти все мусульмане, но без всякой религиозной цели, единственно по принятому обычаю, для развлечения.

Прилагаем приблизительной расчет ценности разных сортов четок с перенизками: перламутровые, смотря по величине, по работе и чистоте зерен, от 5 до 25 пиастров или левов (продаются также и на вес); сердоликовые разных величин от 20 до 60 пиастров или левов. Юсур (черные) от 15 до 60 пиастров; кокосовые средней величины по 20 пиастров; пестрые (из зерен какого-то индейского растения) по 10 пиастров. Деревянные пахучие – каламбек и сандальные от 5 до 7 левов; точеные из масличного дерева от 3 до 5 пиастров или левов; из маслиновых косточек – от 2 до 3 левов; костяные (точеные) разных цветов (преимущественно черные), от 2 ? до 5 левов. В эти цены не включена плата за так называемые перенизки, то есть зерна, разделяющие десятки; выбор этих перенизок чаще предоставляют вкусу продавца, иногда собственному вкусу покупателя. В первом случае обыкновенная цена за перенизки каждых четок по 2 лева, а при собственном выборе цена эта несколько изменяется сообразно с ценою материала. Обыкновенно костяные цветные зерна перенизываются костяными же других цветов; юсуровые и пестрые костяными черными и перламутровыми; перламутровые сердоликовыми, стеклянными и корольковыми; деревянные: каламбековые, сандальные и маслиновые – костяными черными, перламутровыми и красным сердоликом; сердоликовые – сердоликом же других цветов.

Кроме четок наши богомольцы покупают изделия из красноватого камня, коего ломки находятся близ Крестного монастыря. Один из арабов, живущий в горном граде Иудове, очень искусно выделывает из этого камня кресты и иконы, которые продает почти по одной цене с перламутровыми изделиями. Также делают разные вещи из камня, называемого «моисеевым», который находится в ущельях, примыкающих к Мертвому морю. Этот камень по внешнему виду беловатый, но в изломе черного цвета; он горит и при горении издает серный запах. Некоторые полагают, что из этого горючего камня были построены дома жителей поглощенных Мертвым морем городов. Из моисеева камня арабы выделывают весьма искусно стаканы, чашки и блюдца. Токарные изделия из масличного дерева: кресты с арабскою надписью «Иерусалим» продаются от 1-го до 3-х левов; ящики, костыли, трости продаются в нескольких мастерских (токарных и резных) по умеренным ценам. Один из резчиков араб сделал из масличного дерева с украшением из перламутра модель кувуклии Святого Гроба, которую намерен был поднести в подарок императрице французов и испанской королеве. Работа довольно искусная; такую же перламутровую модель показывают в магазине францисканского монастыря.

Сверх упомянутых изделий из перламутра и четок наши богомольцы запасаются в Иерусалиме живописными, но далеко не художественными изображениями двунадесятых праздников, – произведения местных арабских живописцев. В глазах поклонников изображениям этим придает особую цену то обстоятельство, что на этих картинах священные события представляются в обстановке, окружающей места сих событий в настоящее время. Так например изображается, что Господь наш Иисус Христос воскресает из гроба, помещенного внутри нынешней часовни (кувуклии) Святого Гроба. Эти картины для сбережения во время перевозки вкладываются обычно в жестяные футляры, приготовлением которых занимаются местные евреи. Иорданская вода и елей из лампад, горевших на разных Святых местах, также вывозятся в достаточном количестве в жестяных пузырьках. Вывозятся наконец палки и трости, вырезанные на берегах Иордана, ветви Мамврийского дуба, ваии от финик, пуки из 33 свеч, возжженных от Святого огня в Великую Субботу, свечи страстные и горевшие во время Литургии на Святом Гробе, в Гефсимании и на Голгофе, розовая вода, которой был обмыт камень Святого Гроба.

О саванах, вырезанных из бумажного полотна (бумазеи) в меру камня помазания с изображением (наведенным растопленным воском) Распятия и надписями, мы уже говорили в своем месте. Если присоединить к этому еще так называемые разрешительные патриаршие грамоты (о которых тоже было упомянуто) и собрание камушков от разных Святых мест, то составится подробное исчисление святыни вывозимой нашими поклонниками из Святого Града.

Караван русских поклонников, выезжающий из Святого Града на Фоминой неделе в Яффу, представляет довольно оригинальное зрелище. Сундуки, которые есть непременно у каждого поклонника и поклонницы, грузятся особо на верблюдов и отправляются в Яффу в качестве тяжелого багажа за день вперед. Сами поклонники уезжают на мулах, обремененных не менее верблюдов: у каждого седока с одного бока вышеупомянутый жестяной футляр, представляющий вид какой-то древней фузеи, а с другой пук палок и тростей; не говорим уже о мешках и мешочках с припасами и запасами. Костюмы тоже стоили бы описания, – богомолки в капотах всевозможных сортов, в чепцах, капорах, платках; богомольцы во всех народных костюмах, начиная с поддевки и чуйки до пальто. Зная, с какими трудностями приходится бороться этой разнородной массе, начиная со сборов в дорогу в Иерусалиме до самого размещения на родном пароходе в Яффе, и наконец в Одессе, начиная от съезда с парохода до выезда из таможенных ворот, нельзя не подивиться терпению русского человека. Кому хотя однажды случится пройти эти мытарства без всякого покровительства, в одном всеоружии терпения, как проходят их русские поклонники, тот верно не скоро решится подвергнуть себя вторично этим своего рода нравственным и физическим пыткам. Одни только наши богомольцы не пугаются их, и благодаря быстроте и удобству передвижения по железным дорогам и по пароходам есть примеры троекратно посетивших Сятой Град, а некоторые сделались уже и постоянными жителями Иерусалима, к пользе его или нет, покажет время.

Остается сказать о монетах и весах. Единицею ценности в турецкой империи служит пиастр, который называется также левом. Он разделяется на 40 равных частей, называемых пара, паричка. Пара – самая мелкая ходячая монета, медная посеребренная, походящая по своей тонине и виду на рыбью чешую. Пиастр или лев турецкий равняется 5 ?-5 ? наших коп. серебром. Серебряная монета в 5 пиастров равняется 29 копейкам (величиною в наш четвертак); 10 пиастров = 68 коп. серебром (величиною в наш полтинник); 20 пиастров = 1 руб. 35 коп. серебром (величиною в наш рубль серебром). Золотая в 50 пиастров = 2 руб. 87 коп. серебром; 100 пиастров = 5 руб. 74 коп. серебром. Нашу серебряную (старого чекана) и золотую монету принимают везде на востоке хорошо и отнюдь не ниже ее настоящей ценности, даже еще несколько выше. В Царьграде курс самый высокий и ежедневно меняется (говорится о 1858 и 1859 годах); о нем ежедневно публикуется в газетах[108].

В Иерусалиме, как и во всей турецкой империи наша серебряная (старого чекана) и золотая монета принимаются с лажем, то есть выше ее нарицательной цены, равно как и турки отдают свою монету тоже с лажем; так например пиастр равняется по курсу 5 ? коп. серебром, а при расчете возьмут за один лев наш пятачок серебра с прибавкою ? коп. серебром, вместо ? копейки. За 2 лева следовало бы отдать гривенник и 1 коп. серебром, возьмут с охотою гривенник и ? коп. и так далее. Наш рубль серебром, старого чекана, то есть 84-й пробы, следует принять за 18 ? левов, а его принимают при расчетах от 19 ? до 22 левов; золотой от 98 до 108 ? левов. Австрийский золотой червонец принимается за 54–56 левов; французский наполеондор ниже нашего золотого на 3 лева, то есть от 95 до 105 левов. Английскую золотую лиру принимают от 102 ? до 136 левов. Из иностранной серебряной монеты в Сирии и Палестине арабы всего более предпочитают австрийские талеры с изображением императрицы Марии Терезии. Зная это, австрийцы постоянно возобновляют эту монету новым чеканом и тем поддерживают ее в обращении. Этот талер принимается в Иерусалиме за 23 пиастра и равняется на наши деньги 1 руб. 24 коп. серебром.[109] Такой же лаж существует и на турецкую монету, то есть, золотой турецкий во 100 пиастров ходит в 108 ? пиастров, серебряный меджидия в 20 пиастров ходит 22–24 пиастров; монета в 10 пиастров – ходит 11–12 пиастров; в 5 пиастров ходит в 5 ?-6 левов.

Единица веса в Иерусалиме (как и во всей турецкой империи) око, несколько менее наших 3 фунтов; 2 ? око составляют батман, который посему равняется 6 ? нашим фунтам. Материи продаются на пики; пик равняется 2 русским футам, 89 дюймам = 0,960 аршина.

конец

Данный текст является ознакомительным фрагментом.