Возрождение общины
Возрождение общины
Первым настоятелем возрожденной общины Казанского собора в 1990 г., по благословению митрополита Ленинградского и Ладожского Иоанна, стал тогдашний преподаватель Ленинградской Духовной Академии игумен Сергий (Кузьмин). И в том же 1990 г. в Казанском соборе совершили первые праздничные богослужения. Правда, они носили единичный характер и проводились при активном «неудовольствии» музейной администрации. Вероятно это стало возможно только в тогдашнем перестроечном «Зазеркалье»: духовенство, прибывшее в храм со своим облачением, богослужебной утварью, переносным престолом, оказалось перед закрытыми дверьми служебного входа Казанского собора, ключ от которых «потерян», а администрация по этому вопросу «не в курсе». С горечью писал тогда один из журналистов на страницах «Вечернего Ленинграда»: «Очевидно, для вящей славы Православия сохранена в соборе часть нынешней экспозиции, устроенной, как уверяет дирекция, в православно-познавательном духе. В нее введены и „живые экспонаты“ – настоящий священник и молящиеся христиане»[925].
Еще осенью 1990 г. решением президиума Ленсовета создана рабочая группа по передаче Казанского собора Ленинградской митрополии. Несколько месяцев она бездействовала. Тем временем музей настойчиво проводил идею совместного существования с церковью. А священнослужители столь же настойчиво пытались объяснить, что установленный музеем «лимит» на проведение не более 12 служб в год – нонсенс.
«Когда музей существует при храме, это еще куда ни шло, – считал назначенный митрополитом настоятель Казанского собора игумен Сергий (Кузьмин). – Но когда храм вынужден проводить своеобразные „гастроли“ в музее, это для нас неприемлемо. Мы согласны на то, чтобы музейные работники хранили у нас фонды. Согласны даже на сохранение экспозиции православного культа. В небогослужебное время могут проводиться экскурсии. И все-таки собору необходимо вернуть его изначальное предназначение».
Отец Сергий был убежден: аргументы о том, что у Ленинградской митрополии не найдется средств для содержания великолепного памятника истории и архитектуры, – отговорки. С ними нельзя считаться уже хотя бы потому, что государство, якобы охраняющее памятник, не смогло уберечь его от грибка, появившегося из-за скверной вентиляции, от других очень тревожных признаков разрушения.
«Ждать нельзя. Прихожане созданной при соборе общины заявляют нам о своей готовности к голодовке. Кому же нужно это дополнительное напряжение в и без того напряженной атмосфере города? – говорил отец Сергий.
Итак, на одной чаше весов бытие – в смысле сохранения изрядного штата музея; на другой – сознание. Сознание того, что неправедно отнятое должно быть возвращено хозяевам»[926].
Однако обстоятельства понемногу менялись, и даже начались переговоры о переносе музейной экспозиции в другое помещение – в дом № 25 по Невскому проспекту. Вот что сказал по этому поводу тогдашний начальник главного управления охраны, реставрации и использования памятников Ленгорисполкома А.М. Алексеев: «Этот дом, построенный в начале XIX века архитектором В.П. Стасовым, когда-то и принадлежал Казанскому собору, в нем жили приходские священники. В последние годы дом был расселен. И теперь передаем его в аренду музею. Ресторан и магазины останутся в этом доме, а в остальных, отремонтированных помещениях будут выставки, музейные фонды, библиотека. Средства на ремонт выделяет Министерство культуры РСФСР, работы будет вести совместное литовско-польское предприятие „Эстфэйс“»[927].
А в январе 1991 г. во время Рождественского телемарафона «Возрождение» тогдашний мэр города А.А. Собчак пообещал митрополиту Иоанну вернуть Русской Православной Церкви не только Казанский собор, но и Исаакиевский, а также Воскресенский (Спас-на-крови) соборы. В марте того же 1991 г. к работе приступила комиссия Ленгорисполкома, которая должна была решить вопрос о возвращении Казанского собора православным верующим. Но вокруг собора-музея кормилось немало профессиональных атеистов, которых в условиях начавшейся деидеологизации нашего общества ждала безрадостная перспектива. Поэтому неудивительно, что они запустили в действие негласный механизм торможения, но, к чести журналистов, это вскоре было обнародовано на страницах местной печати.
«Дирекция музея даром времени не теряла, – читаем в „Вечернем Ленинграде“ от 15 мая 1991 г. – Директор В. Кучинский неустанно ездил в Москву, чтобы убедить чиновников Министерства культуры РСФСР, что музей никак нельзя выселять из собора до тех пор, пока не будет возведен новый музейный комплекс. Потом, смирившись с неминуемым переездом, стал биться за то, чтобы музей остался в соборе хозяином до того дня, пока не будет полностью отремонтировано здание, отведенное ему на Почтамтской улице. „Потерпите годика три, – ласково уговаривает он верующих, – а там «берите» собор. Ну а пока – вот вам полтора придела – молитесь по праздникам и воскресеньям“»[928].
Участившиеся «находки» мощей в Музее религии наводили на мысль о том, что там не все в порядке с учетом и имеются все условия для попадания церковных святынь куда угодно, только не в руки настоящих хозяев. Обеспокоенный этим положением митрополит Иоанн обратился с просьбой к руководству Ленсовета опечатать хранилища музея и назначить комиссию для ревизии фондов. Как только это стало известно директору музея С.А. Кучинскому, последовало его распоряжение прекратить расчистку алтарей Казанского собора, предпринятую ввиду того, что с праздника Святой Троицы в храме должны были начаться регулярные богослужения. В беседе с председателем подкомиссии Ленсовета по делам вероисповеданий и религиозных обществ А.Ю. Симаковым директор заявил, что, невзирая на отмену Декрета 1918 г., национализировавшего церковную собственность, хранящиеся в фондах иконы, утварь, а также сам Казанский собор принадлежит не Церкви, а Министерству культуры. Следовательно, претензии со стороны митрополита необоснованны, и никаких служб не будет, пока Владыка не откажется от своей просьбы. Можно было предполагать, что, несмотря на нажим, позиция Митрополии останется неизменной, и с 26 мая, дня Св. Троицы, настоятель Казанского собора игумен Сергий начнет регулярные богослужения на площади перед храмом[929].
По-прежнему оставалась неопределенной судьба церковных ценностей, изъятых в свое время из храмов «комиссарами в пыльных шлемах». Эту тему затронула молодежная газета «Смена».
«Сколько раз говорилось о судьбе хранящихся в соборе бесценных сокровищ и о возврате их обратно верующим! – писал Олег Мироненко. – Провести фотофиксацию, определить дальнейшую судьбу. Однако основная задача заключалась в том, чтобы втихую „выкручивать“ руки общине верующих. Хотите молиться – извольте платить музею денежки. Да еще следите за тем, чтобы ничего не пропало. А то вот недавно у нас в музее пропала шитая золотой ниткой икона, да еще „крест с камнями“ – так виновных и не нашли! А если богослужение почему-либо неугодно директору – так ему (богослужению, конечно) и не быть. Вот некоторые условия договора, предложенные дирекцией музея общине.
А что с передачей самого здания? Когда отремонтируют передаваемый музею дом на Почтамтской улице, когда переселится туда музей со всеми ценностями, да создаст экспозицию (а над новой, 1981 года, экспозицией музейные работники трудились десять лет!), тогда и возвратят храм. Так что ждать осталось лет 20–30.
А в соборе уже свыше десяти лет нет нормального отопления, отсутствует вытяжная вентиляция, течет крыша, идет подпитка водой подвальных помещений.
В свое время храм отобрали у верующих из-за того, что община якобы не могла его содержать. А Министерство культуры может? Посмотрите, как выглядят церкви, переданные епархии, и как выглядят те, что „охраняются государством“. Денег, разумеется, у Церкви не так уж и много, но ведь передать храм верующим отнюдь не значит с плеч долой заботу о нем государства. Оно должно помогать ремонтировать и содержать здание. Вопрос в юрисдикции. У храма должен быть один хозяин – Церковь»[930].
Как это ни парадоксально, но Музей истории религии и атеизма невольно сослужил и добрую службу для Русской Православной Церкви – в качестве хранилища «экспонатов». Так, 3 июня 1989 г. в Троицкий собор Александро-Невской Лавры возвратили мощи св. благоверного князя Александра Невского, находившиеся до того в здании бывшего Казанского собора (Приложение 5). В декабре 1990 г. в криптах Казанского собора чудесно обретены мощи преподобного Серафима Саровского, утраченные после революции, а в феврале 1991 г. – мощи святителя Иоасафа Белгородского (Приложение 6).
«…Дом Божий „невкусен скверны“, – пишет петербургская журналистка. – И собор, как живое существо, будто напрягшись из последних сил и не надеясь уже ни на чью помощь, попытался вырваться из тяжких оков и раскрыл одну из тайн музея. Тогда же, в декабре (1990 г.), в хранилищах случайно нашли мощи одного из самых почитаемых в России святых, известного своим 1000 – дневным молением на камне о победе русского воинства в войне 1812 года, явившегося теперь в подвале храма-памятника той победе. Как рассказал сотрудник музея, здесь давно лежал большой деревянный предмет, который нигде не значился, не был зарегистрирован, и все принимали его за часть какой-то громоздкой старинной мебели. Не без труда открыв „ящик“, он увидел мощи человека в полный рост. На голове – скуфеечка, на руках – красные атласные рукавички с вышитой надписью: „Святой отче Серафиме, моли Бога о нас“.
Это был преподобный Серафим Саровский. Святой, предвидевший, что „плотью своей в Сарове лежать не будет“, предсказавший ужасы и бедствия, которые постигнут Россию, и ее помилование и спасение. Он проповедовал всеобщее покаяние и говорил, что начнется оно вскоре после второго обретения его мощей…»[931]
Церковная общественность не осталась безучастной к судьбе Казанского собора и обратилась к горожанам с просьбой поддержать их борьбу за возвращенная храма. Две субботы подряд перед Пасхой на Невском проспекте у Казанского собора можно было увидеть самодельный стенд, возле которого собирались подписи. И вот вечером 25 мая 1991 г., в канун дня Святой Троицы, в Казанском соборе совершено всенощное бдение, а на следующий день, в воскресенье, в самый день праздника – Божественная литургия. Это – особая страница в истории возрождающегося Казанского собора. Согласно достигнутой договоренности, с этого дня здесь должны были совершаться регулярные богослужения по воскресным и праздничным дням, без специального согласования с музейной администрацией.
Хотелось верить, что вскоре интерьер Казанского собора станет таким, каким он был до его закрытия в 1932 г. И все его «агитпроповские» стенды исчезнут, как с ветвей облетает отжившая листва при свежем порыве ветра. Когда-то художник Павел Корин, желая запечатлеть для истории трагический период в истории Русской Православной Церкви, написал эскиз к картине «Русь уходящая». Сегодня Россия возрождается, и впору сохранить для будущего описание тогдашнего состояния Казанского собора: ведь это была «уходящая натура» переходного периода. Итак, воскресное богослужение в день Святой Троицы, 26 мая 1991 г. (по личным впечатлениям):
«Парадные врата Казанского собора, как это было всегда на протяжении десятилетий музейного периода, закрыты. На одном из бронзовых барельефов, украшающих врата, – обезглавленная фигура апостола – еще в 1970-е гг. какой-то мутант (представитель новой, социалистической формации, лишенный религиозных предрассудков) ножовкой отпилил голову у фигуры, и она, быть может, до сих пор украшает его логово. Спускаемся в подземелье через служебный вход со стороны „улицы Плеханова“. Чья-то рука прикрепила на некоторых домах, стоящих вдоль этой улицы, новые таблички с ее прежним названием – Казанская улица. По подземным коридорам продвигаемся к алтарной части собора и наконец поднимаемся по ступеням наверх.
Внутри храма, перед его алтарной частью, канатом огорожено сравнительно небольшое пространство для прихожан; большая часть собора недоступна верующим, так как там все еще размещается антирелигиозная экспозиция. В музейные годы алтарь собора был открыт для посетителей, – ведь серебряный иконостас в 1930-е годы „был утрачен“, или, говоря без дипломатических иносказаний, продан за границу. Сегодня передняя часть алтаря выгорожена занавесью из белой материи; перед ней – временный деревянный престол и запрестольное Распятие, кисти В.М. Васнецова (1848–1926), входящее в музейную опись. Из надписи, сделанной на оборотной стороне Креста Христова, следует, что художник завершил эту работу буквально за несколько дней до своей кончины.
В православных храмах иконостас отделяет алтарную часть, где совершается богослужение, от молящихся прихожан. Но сегодня иконостас отсутствует, а белая занавесь отделяет престол не от прихожан, а от алтарной абсиды, где все еще размещается музейная экспозиция, рассказывающая о свободомыслии в эпоху самодержавия. На одной из витрин, рядом с бывшим горним местом, – масонские символы, принадлежавшие просветителям екатерининской и последующих эпох. Только в перестроечном „театре абсурда“ начала 1990-х гг. возможно такое сочетание: священник возносит молитву у престола Божия, а за занавесью – тайные символы, циркули, мастерки и другая атрибутика „вольных каменщиков“»…
Храмы, использовавшиеся не по их прямому назначению, как правило, подвергались постепенному разрушению. Не избежал этой участи и Казанский собор, который нуждается в капитальном ремонте. Здание запущено, доведены до крайней степени износа многие его коммуникации. Однако до сих пор суммы, отпускаемые на реставрацию, систематически не осваиваются. Практика показывает, что мертвые безналичные средства не могут вдохнуть жизнь в дело возрождения храмов, и лишь живая копейка прихожан оборачивается реальными плодами.
Несколько десятилетий тому назад строители светлого будущего в «одной отдельно взятой (за горло) стране» подписали вексель, который они сегодня не в состоянии оплатить. Бывшие идеологи оказались банкротами, и в нормальном, цивилизованном обществе они должны были бы отойти от общественной деятельности. Хочется надеяться, что так и будет – и не только ради чаяний общины Казанского собора. Вот что говорилось по этому поводу в тогдашней печати: «„Дело Казанского собора“ создаст, очевидно, прецедент относительно других церковных зданий, занятых учреждениями культуры или музеями. В нашем городе это – Исаакиевский, Сампсониевский, Петропавловский, Смольный, Андреевский соборы, Спас-на-Крови. Вера не должна быть попираема, а закон – поругаем, как в недавние времена»[932].
…Подавление августовского путча 1991 г. ослабило позиции коммунистов, «притравленных» на борьбу с «религиозными пережитками». И 13 сентября того же года президиум горсовета принял решение о передаче Казанского собора верующим. Однако дискуссия не прекращалась, и было странно, что со стороны противников возвращения собора Церкви выступили некоторые публицисты, слывшие либералами. Вот что заявил, например, петербургский писатель М. Чулаки: «При нашей культурной бедности разорить музей – подлинное святотатство. Музеев – не хватает… Храмов же открывается все больше. Нужно наконец произвести социологическое исследование и знать, а сколько их действительно требуется? Чтобы не получилось так: замечательный музей исчезнет, а в громадном опустелом соборе будут сиротливо служить жрецы в странных архаических одеяниях – свирепо конкурируя за любознательных туристов из соседнего храма»[933].
Эта заметка появилась на страницах «Вечернего Петербурга» 25 октября 1991 г. А 4 ноября редакция газеты напечатала статью диакона Павла Симакова, председателя подкомиссии по делам вероисповеданий и религиозных обществ. Вот как прокомментировал о. Павел «несвоевременные мысли» петербургского литератора.
«В статье М. Чулаки о Казанском соборе одним из аргументов против передачи собора Церкви является то, что средства на его возведение давало государство. По-видимому, автор считает СССР правопреемником Российской империи. Будто в октябре 1917-го произошла конституционная передача власти… Впрочем, это не имеет решающего значения: во-первых, Казанский собор через два года после окончания строительства был отдан митрополии, а во-вторых, нынешнее законодательство не содержит никаких ограничений для государства на передачу религиозным организациям любого имущества. Была бы добрая воля власти… Между тем стремление сохранить в собственности государства конфискованные у Церкви храмы, иконы, утварь – это на грани нарушения Закона „О свободе вероисповеданий“.
М. Чулаки утверждает, что своим решением президиум выкинул музей на улицу. Это совсем не так: еще в мае ему было предоставлено здание на Почтамтской, 14. А епархия взяла на себя обязательства создать условия для хранения фондов, экспозиции по истории Православия до окончания ремонта нового здания. Но музей до сих пор не предпринял ничего, чтобы до 1994 года переехать туда: не добился от мэрии принятия исполнительных решений, а раз их нет, значит, не заказана проектная документация, не определен порядок работ, нет ясности в финансировании. Горсовет же сделал все, от него зависящее, чтобы музей не оказался „под открытым небом“. Так что обвинять Церковь и депутатов в гонениях на культуру, по меньшей мере, нечестно. Советскую культуру может погубить как раз привычка жить за счет других, не думая о завтрашнем дне»[934].
В своей статье о. Павел Симаков напомнил своим читателям о том, что «уникальные» фонды Музея формировались необычным способом: в основном это священные для верующих предметы, изъятые из храмов во время конфискаций 1920–1930-х гг. Уже отменены декрет от 23 января 1918 г., которым все церковное имущество существующих в России церковных религиозных обществ объявляется народным достоянием, и постановление Наркомата юстиции от 25 августа 1920 г. «О ликвидации мощей», которые передавались в музеи. И нет уже юридического основания для нахождения всего этого имущества в составе музейного фонда.
«Есть все основания полагать, что „уникальность“ музея заключается прежде всего в том, что большая часть экспонатов не может находиться здесь по чисто юридическим основаниям и должна быть немедленно возвращена хозяевам. И напрасно М. Чулаки сожалеет о судьбе нашей культуры, опасаясь, что „фонды предполагается просто раскассировать“, – пишет о. Павел Симаков. – Все будет делаться по закону. Религиозные объединения предъявят юридически обоснованные претензии (в горсовет уже обратились представители некоторых конфессий), комиссия их рассмотрит и примет решение. Не исключен и такой исход, что на Почтамтскую, 14, перевозить будет нечего. Но означает ли это гибель культуры? Нет. Ведь существует, например, такая забытая нами за 70 лет вещь как церковно-археологический музей, где за предметами культа следят, их изучают члены той Церкви, которая и создала эти чудесные произведения искусства»[935].
В 1992 г. усилилось движение православной общественности за возвращение Казанского собора Санкт-Петербургской митрополии. 18 августа 1992 г. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, в своей петербургской резиденции в Иоанновском монастыре на Карповке, дал интервью корреспонденту «Вечернего Петербурга». В ходе беседы Святейший Патриарх подчеркнул, что Казанский собор «не должен быть просто приходским храмом. Для него необходимо выработать особый статус. Конечно, это православный собор, в котором должны совершаться богослужения. Но вместе с тем нельзя забывать, что здесь еще и памятник воинской славы русского народа, место захоронения М.И. Кутузова, который, кстати, хотел покоиться в православном храме, а не в атеистическом музее»[936].
Но администрация Музея истории религии (и атеизма) упорно не желала освобождать здание Казанского собора. Защищая свою позицию, музейщики выражали тревогу за сохранность фондов, которые, якобы, могут пострадать при их возможном перемещении. На первый взгляд – убедительный аргумент, но, однако, рассчитанный на внешний эффект. О том, как оценивали ситуацию те, кто знал ее изнутри, было поведано на страницах «Вечернего Петербурга».
«Недавно прокурор Петербурга В.И. Еременко принял к рассмотрению несколько обращений граждан о деятельности Государственного музея истории религии в Казанском соборе. Эти документы свидетельствуют: администрация музея систематически нарушает законодательство о памятниках истории и культуры, а также положения о музейном фонде, учете и хранении музейных ценностей. Заявления поступили от бывших научных сотрудников музея: Г.Г. Прошина, О.М. Литовченко, Д.В. Андрусенко, В.Н. Ларионова, Б.И. Загуменного. Претензий в них высказано много». Процитируем лишь некоторые.
«Недопустимое по физическим условиям хранение экспонатов, фактически ведущее к их гибели. Так, невозможно с хранительской точки зрения совместное размещение в одном хранилище экспонатов раздела первобытных религий (дерево, кожа), пораженных вредителями, и ценнейшего собрания западноевропейской живописи и скульптуры ХVI-ХIХ веков.
За последнее время в музее участились случаи хищения экспонатов: из экспозиции исчезли культовые древнеегипетские скульптуры – фигурки божеств, русская икона золотого шитья. Вносятся исправления в вес отдельных культовых предметов из драгоценных металлов. Таинственна судьба трофейной коллекции живописи и скульптуры, вывезенной из Германии в 1945 г. и находящейся числе засекреченных. Большинство икон хранятся на стеллажах впритык друг к другу, без картонных разделителей. Многие лежат на полу или придвинуты к шкафам в проходах. Некоторых икон вообще нет на месте, нет в фонде (например, иконы ХVI в. критского письма „Божья Матерь – Умиление“).
При разборке чердачных помещений от мусора во время субботников обнаруживались иконные доски или культовые предметы, не имеющие инвентарного номера, но лежащие как „кучи мусора“. Летом 1991 года в подвале обнаружили в сложенных ящиках два или три упакованных ящика с книгами, которые, как выяснилось по документам, якобы 2–3 года назад были отправлены в библиотеку другого города, но лежали невостребованными в подвале и всеми забыты».
В своем заявлении бывшие сотрудники заметили, что обратиться в прокуратуру их побудили не личные мотивы, а обстановка в Музее истории религии, при которой культурное достояние России находится под угрозой.
Итак, прокурор города документы принял. После работы с каждым заявителем он, вероятно, в порядке общего надзора назначит и проверку государственного учета и хранения, операций по перемещению (в том числе – вывозу за границу), по передаче другим юридическим лицам предметов, находящихся в фондах и экспозициях, а также книг – на предмет соответствия нормативным актам о памятниках истории и культуры, о музеях и музейных ценностях. Если такая проверка состоится, это случится впервые. Ведь раньше, по сложившейся практике, прокуратура не вмешивалась в подобные дела: музей контролировали лишь ведомственные, министерские комиссии.
«Поскольку вокруг Казанского собора и его фондов и без того ходит немало слухов, думается, администрация музея больше всех будет заинтересована в независимой проверке, которая ответит наконец на вопрос: есть ли тайны у Казанского собора?»[937]
О том, как развивались дальнейшие события, рассказала петербургская журналистка Ильмира Степанова, автор серии публикаций, посвященных судьбе Казанского собора. Итак, октябрь 1992 г.:
«Группа бывших сотрудников Музея истории религии обратилась к прокурору города с заявлением, в котором говорится о нарушениях при хранении экспонатов в фондах музея. Прокурор города В.И. Еременко поручил проверить порядок учета и хранения музейных ценностей главному контролеру-ревизору; Минфина РСФСР по Петербургу. Затем материалы проверки будут направлены в прокуратуру, где, руководствуясь законом, и сделают окончательные выводы. Кстати, в соответствии с решением комиссии мэрии по определению форм сдачи в аренду зданий-памятников передача Казанского собора митрополии должна была состояться 1 октября. Но только недавно проект распоряжения прошел окончательное согласование: после долгих раздумий его подписали представители музея.
А пока бумаги ходят своим чередом, страсти вокруг собора не утихают. Недавно, например, случился такой инцидент. Когда верующие пришли в храм на заказной молебен, они обнаружили здесь… съемочную группу фильма „Русские каникулы“. Стояли софиты, актеры в священнических одеяниях готовились к съемкам. Все происходило с разрешения администрации музея, но без согласования с настоятелем Казанского собора. На просьбы верующих прекратить кощунственные, с их точки зрения, действия последовал отказ. И тогда началась потасовка, в ходе которой были повреждены входные двери собора, а некоторым ее участникам порвали одежду»[938].
«Материальный вопрос был поставлен во главу угла. Музейные работники на своем заседании не постеснялись заявить: „Отдать собор в центре города, чтобы попы там себе мошну набивали?!“ Настоятель Казанского о. Сергий хотел было в суд подать, а ему говорят: кого оскорбили? Конкретные имена не названы, а на нет и суда нет. Директор музея категорически отказывается подписать с общиной договор, регулирующий порядок богослужений, которые проходят здесь с весны 1991 года, но „на птичьих правах“. Он произвольно вносит изменения в порядок богослужений, а то и вовсе обещает отменить их „в связи с реэкспозицией“. Были случаи, когда верующих не впускали в собор, а во время венчания являлся сторож и требовал прекратить совершение таинства, потому что „время неурочное“»[939].
Но время уже работало против «врагов Креста Христова». Уже через неделю, 30 октября 1992 г., с Канонерского завода доставили крест, который предполагалось установить на куполе Казанского собора. Этому событию предшествовала длительная подготовка. И об этом также рассказано на страницах «Вечернего Петербурга». Слово Ильмире Степановой.
«Вообще-то крест изготовлен полуподпольно. Дело в том, что ГИОП требовал от реставрационно-хозяйственного центра Санкт-Петербургской митрополии, взявшейся за это дело, представить наброски, чертежи, научные выкладки, провести испытания и только потом, после обсуждения, дать разрешение и приступать к изготовлению. Все это, разумеется, требовало времени. Но руководитель центра В.П. Патрин, взяв благословение у митрополита Иоанна, решал сделать его к празднику Казанской иконы Божией Матери, т. е. к 4 ноября.
Чертеж по образцу старого, прежнего креста выполнил главный архитектор реставрационно-хозяйственного центра К.П. Ворпулев. А отливали его на Канонерском заводе (руководитель группы И.И. Загородный). Профессор А.Н. Лялин из Института железнодорожного транспорта – специалист в области сопротивления металлов, – не взяв ни копейки за свои труды, сделал чертежи; расчеты по изготовлению и установке креста, провел исследовательские работы.
Кстати, когда вскрыли шар над куполом, обнаружили следы давнего ремонта. После установки первого креста в 1824 году из-за сильного ветра он согнулся. Тогда были проведены работы по усилению гнезда. Теперь же уровень страховки будет в два раза превышать прежнюю.
Сегодня же ГИОП рассмотрит все документы и вынесет свое заключение. После этого Музей религии готов выделить золото для золочения креста, а к середине ноября он будет установлен над куполом Казанского собора»[940].
На пути к желанной цели возникали все новые и новые препятствия, но, в конце концов, все они были преодолены, и купол собора увенчал крест. Случилось это на Страстной неделе, в Великую Субботу 30 апреля 1994 г., в канун празднования Пасхи Христовой. Так в наши дни сбылось пророчество святого апостола Павла: «Бог поругаем не бывает» (Галат. 6, 7).
В 1992 г. в Санкт-Петербурге проведен 2-й Международный музыкальный фестиваль «Рождественские встречи в Северной Пальмире». Он открылся 26 декабря в Большом зале Филармонии; в течение двух недель лучшие исполнители Франции, Германии, Эстонии, Грузии и Санкт-Петербурга давали концерты. В программе – хоровая и симфоническая музыка, выступления вокалистов. «Фестиваль пройдет также и на новых площадках – в Смольном и Казанском соборах, в музее А. Ахматовой, костеле города Пушкина, в церкви Всех Скорбящих»[941], – отмечалось в тогдашней прессе.
С начала 1990-х гг. в Санкт-Петербурге стали проводиться Пасхальные фестивали, приуроченные светлому празднику Воскресения Христова.
Возрождая традицию великопостных концертов, коими славилась «северная Пальмира», Санкт-Петербургский Пасхальный фестиваль явился масштабным культурным и благотворительным проектом. Духовная музыка зазвучала не только в залах Филармонии, во Дворце Белосельских-Белозерских, в Казанском соборе, – бесплатные благотворительные концерты стали проводиться в детских приютах, больницах, колониях, домах престарелых и инвалидов. По замыслу организаторов фестиваля, каждому христианину в Пасхальные дни должно быть доступно высокое искусство, несущее миру СВЕТ, БЛАГО, КРАСОТУ и ЛЮБОВЬ.
Заключительный концерт очередного пасхального фестиваля проведен в Казанском соборе 9 мая 1994 г. В храме воинской славы собрались вместе лучшие хоровые коллективы фестиваля. Под сводами собора зазвучали православные духовные песнопения. А в заключение под управлением Андрея Аниханова сводный хор фестиваля, Государственный симфонический оркестр Санкт-Петербурга и духовой оркестр Военно-Морской академии исполнили редко звучащую ораторию «Тебе, Бога, хвалим» Дж. Сарти – известного придворного композитора екатерининской эпохи.
Яркой краской в звуковой палитре фестиваля стал праздничный колокольный звон. 1 мая он зазвучал одновременно со всех звонниц храмов Санкт-Петербурга и его окрестностей, став мощным аккордом, славящим торжество Великой Пасхи.
На первой в Петербурге «звонильной неделе» свое самобытное искусство продемонстрировали лучшие звонари России, лауреаты Всероссийских конкурсов. Ежедневные концерты колокольной музыки обещали превратиться в уникальную историко-культурную акцию не только в рамках Пасхального фестиваля, но стать подлинным событием музыкальной жизни города. Огромная городская аудитория сможет познакомиться со знаменитыми школами колокольного звона, узнать, как славят Пасху звонари в Архангельске, Москве, Ростове Великом, на Волге.
Но только лишь через два года петербуржцы смогли услышать игру колоколов Казанского собора на «звонильной неделе». 4 ноября 1995 г., после многих десятилетий безмолвия, в праздник Казанской иконы Божией Матери вновь зазвучали колокола на звоннице Казанского собора. В канун праздника вместо изъятых в 1930-х гг. здесь установили новые колокола, отлитые за заводе «Монументскульптура» по заказу Общества возрождения духовных традиций Руси. На то время их было только 4, и считалось, что постепенно будут восстановлены все 12 колоколов[942].
Начало 1997 г. в истории Казанского собора отмечено неординарным событием. В Светлую ночь, сразу после рождественского всенощного бдения, которое возглавил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир, в Казанском соборе начался молебен в честь победы России над Наполеоном в 1812 г.
Собор для проведения сразу двух богослужений, посвященных светлому празднику Рождества Христова и победе России в Отечественной войне 1812 г., после долгого перерыва выбрали не случайно. После победы над армией Наполеона в соборе разместили трофеи Отечественной воины, а в 1813 г. в нем был погребен М.И. Кутузов[943].
21 июля 1997 г., в праздник Казанской иконы Божией Матери, в Казанском соборе совершена Божественная литургия, которую возглавил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир. Праздничная Литургия сопровождалась звоном колоколов и завершилась крестным ходом. В этот день прихожане праздновали не только свой престольный праздник, но и освящение временного иконостаса, установленного 18 июля. (Оригинальный иконостас собора целиком выполнен из отвоеванного у французов во время Отечественной войны 1812 г. серебра весом более тонны.) Иконостас, освященный 21 июля, является временным, поскольку прихожане собора намерены хотя бы частично восстановить оригинал[944].
В феврале 1998 г. по инициативе генерального директора – главного редактора газеты «Санкт-Петербургские ведомости» Олега Кузина и Ассоциации клуба «Невский проспект» состоялось заседание «круглого стола» по проблемам будущего Казанского собора. Разговор шел о передаче собора Санкт-Петербургской епархии и переводе Государственного музея истории религии в новый строящийся комплекс на Почтамтской улице, дом № 14.
Участники встречи были проинформированы о том, что для решения этого вопроса создана специальная комиссия. Она установила, что для окончания ремонтных работ в новом здании на Почтамтской улице необходим срок в два года, а окончательный вывод музея из собора возможен только через 3 года. Комиссия также решила, что просьба епархии об открытии западного входа в собор не может быть удовлетворена, так как это сопряжено с резким нарушением температурно-влажностного режима, проблемами обеспечения охраны музейных предметов и неизбежностью закрытия экспозиции. В итоге комиссия рекомендовала Музею истории религии и Санкт-Петербургской епархии оформить права совместного использования помещений Казанского собора по фактическому состоянию на декабрь 1997 г.
Комментируя это сообщение, настоятель Казанского собора протоиерей Павел Красноцветов заявил, что: «К сожалению, мы не получили законных оснований быть владельцами собора. А это очень сильно мешает восстановлению ценностей, главного иконостаса, который мы сейчас пытаемся воссоздать. Собор нужен епархии полностью, чтобы проводить в нем богослужения не в ущербном виде, а по всем правилам. Епархия настаивает на передаче ей собора полностью, с тем чтобы она могла вкладывать деньги в его реставрацию. Они могут быть найдены церковью у населения».
Что касается подписания документа о совместном использовании собора на нынешнем этапе, то, по мнению о. Павла (на тот период времени) «это лучший путь – мы согласны. Будем действовать бок о бок с музеем, а затем надо обращаться к правительству страны с просьбой решить проблему окончательно».
Протоиерей Павел рассказал о том, в какой стадии находится восстановление иконостаса Казанского собора: «Часть подлинных икон из собора мы нашли в Русском музее и попросили в Академии художеств выделить студентов, которые могли бы скопировать их для нас. Для будущих художников, обучающихся на курсе иконописи, это хорошая практика, а мы оплачиваем материалы. Размер икон 1,88 м ? 1,70 м. Три раза в неделю студенты приходят в Русский музей, где им выделено помещение, и безвозмездно пишут копии. Можно сказать, что у алтаря уже есть Златые врата».
О проблемах, связанных с реставрацией самого здания собора, рассказала заместитель председателя комитета по контролю, использованию и охране памятников истории культуры Ольга Таратынова. «Городу необходимо произвести срочно ремонт фасада, который находится в аварийном состоянии. Пудостский камень, который использован при возведении Казанского собора, уже давно почернел, а месторождения его, увы, уже практически исчерпаны. Барельефы на аттиках гибнут на глазах от выхлопных газов. Они уже практически «обмылились», и их надо срочно копировать, чтобы сохранить. А сколько средств потребует ремонт кровли, гидроизоляция, инженерные сети? Трудно даже назвать цифру.
В первую очередь надо спасать само здание, но вопрос капитального ремонта Церковь вряд ли сможет решить самостоятельно. Так, только в 1997 г. на ремонт церквей из бюджета города выделено 9 млрд рублей („старых“). Поэтому КГИОП тоже видит решение проблемы в совместном использовании здания епархией и музеем»[945].
В воскресенье 29 марта 1998 г. Казанский собор освятили по полному церковному чину. Церемонию совершил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир при большом стечении городского духовенства и прихожан. С 1991 г. в соборе начали снова проводить богослужения. Однако по церковным канонам храм должен быть вновь освящен. Примечательно, что к этому радостному для верующих событию было приурочено и восстановление столешницы, которую установили на свое место – престол за иконостасом в алтаре. Как рассказал настоятель собора о. Павел Красноцветов, столешницу нашли случайно на чердаке собора, где она пролежала более шести десятков лет, и отреставрировали[946].
6 апреля 1998 г., в канун Благовещения, на звоннице Казанского собора установили новый колокол. (Как известно, Казанский собор в 1930-е гг. постепенно лишился больших колоколов, отлитых еще в ХVIII столетии.) Новый колокол, весом 1200 кг, отлили на Балтийском заводе; он занял свое место в звоннице, которая находится в западном крыле Казанского собора. Вот как это происходило:
«Могучий кран „Като“ бережно поднял колокол с грузовика и опустил его на специальные салазки. Рабочие осторожно завалили колокол на бок и „запеленали“ прочными канатами. Его снова подхватил кран и не спеша стал поднимать к звоннице, где колокол готовы были принять на специально построенном для этого случая помосте. Еще несколько минут бока колокола отражали сумрачный свет пасмурного дня, а потом он скрылся в полумраке внутри собора. На звоннице кто-то задел один из малых колоколов, и в толпе, которая ждала чего-то еще, начал быстро передаваться шепот: „Приветствуют его младшие-то… Добрый знак“…»[947]
Колокол назвали «Канунным». По форме он повторяет легендарный Царь-колокол, а барельеф на нем изображает знаменитую Казанскую икону Божией Матери.
Собственный голос колокола жители Петербурга впервые услышали на Пасху. Было решено, что в ближайшие несколько лет Казанский собор получит еще два колокола. А в феврале 2003 г. в городской прессе появилось очередное сообщение: «В литейном цехе Балтийского завода отлили новый колокол для Казанского собора. Весит он 4,4 тонны, его высота – 2,25 метра. Балтийский завод уже 5 лет отливает колокола. Этот колокол – самый крупный колокол, который когда-либо отливался на заводе. Освящение колокола совершил настоятель Казанского собора протоиерей Павел Красноцветов»[948].
10 апреля 2003 г. состоялся подъем и установка этого колокола на звонницу Казанского собора. Новый колокол назван «Владимирским», это дар городу к его 300-летию от ассоциации «Клуб „Невский проспект“». (Первый колокол для Казанского собора отлили в 1998 г. также на средства, собранные ассоциацией.) Ассоциация «Невский проспект» изыскивает возможности изготовить еще один «благовест», чтобы над городом зазвучала вся гамма колоколов Казанского собора[949].
В апреле 2003 г. – новое сообщение: «Балтийский завод изготовит колокол для Свято-Троице-Сергиевой Лавры. Это будет самый большой колокол, который когда-либо отливали балтийцы. Его вес составит 67 тонн. По сравнению с ним колокол для Казанского собора, недавно изготовленный на заводе, кажется просто игрушкой»[950].
В воскресенье 20 сентября 1998 г. сотни верующих пришли в Казанский собор для того, чтобы преклонить колени и воздать хвалу Пресвятой Богородице. В этот день настоятелем храма протоиереем Павлом Красноцветовым был освящен по иерейскому чину придел Рождества Богородицы[951].
В 1999 г. сквер у Казанского собора огородили забором на реставрацию. Во время земляных работ обнаружили одну из первых городских булыжных мостовых и фундамент возведенной в 1730-е гг. церкви Рождества Богородицы. Это – первая церковь на Невском проспекте, предшественница Казанского собора.
В 1999 г. продолжили традицию «крестохождения». В «день убиения царственных мучеников» клирики и миряне Санкт-Петербургской епархии отслужили молебен и совершили становившийся уже традиционным крестный ход от Спаса-на-Крови к Казанскому собору[952]. А сам собор продолжал благоукрашаться. В декабре 1999 г. студенты Академии художеств передали настоятелю Казанского собора о. Павлу Красноцветову для восстанавливаемого алтаря копии икон Пресвятой Богородицы, апостола Петра и св. Александра Невского[953].
8 декабря 1999 г. в середине дня Невский проспект огласился перезвоном колоколов Казанского собора, созвавших горожан на торжественное действо под своды храма. Здесь собрались и ветераны, и молодежь, и совсем еще юные петербуржцы. В назначенный час почетный караул, развернув славный Андреевский флаг, пропитанный порохом морских сражений и солеными ветрами дальних походов, по алой ковровой дорожке понес его к амвону собора, где стояли представители Православной Церкви во главе с митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Владимиром.
– Мы передаем этот исторический флаг на вечное хранение в Казанский собор, возведенный во славу подвигов российского воинства, – прозвучало под сводами храма.
Митрополит, поблагодарив дарителей, обратился к собравшимся:
– Это не просто знамя, морской символ, это далекая история славного прошлого Православия, духовности русского народа, российской государственности. Андреевский флаг после долгих скитаний, даже по Африканскому континенту, возвращается снова в наш родной город Петербург, являющийся колыбелью Российского флота… Люди приходят и уходят, но реликвии остаются. Этот флаг мы перенесем в алтарь, где совершаются церковные таинства, затем оденем в раму и поместим справа от захоронения Кутузова.
Передача флага произошла практически накануне 300-летия того памятного дня, когда Петр I учредил Андреевский флаг – кормовой флаг кораблей Российского флота.
Весьма интересна и судьба морского стяга, переданного на вечное хранение церкви. О ней рассказал доктор технических наук, профессор, директор Института информационных технологий Евгений Истомин:
«В 1996 году распоряжением, подписанным вице-мэром Петербурга Владимиром Путиным, была создана рабочая группа. Она должна была отправиться в город Бизерту (Тунис), куда в 1920 году из Севастополя ушли российские корабли. Эта история широко известна сегодня. На чужбине была создана русская диаспора, члены которой построили храм Александра Невского. Здесь и были сохранены два исторических Андреевских флага, снятых с кораблей в 1924 году. Питерская экспедиция добралась до Бизерты, доставив туда современные Андреевские флаги, освященные в Александро-Невской Лавре, и капсулы священной земли с берегов Невы. Русская диаспора, получив эти дары как символ преемственности, в свою очередь передала петербуржцам два исторических стяга. Один флаг передали в Центральный Военно-морской музей. Второй решили поместить в Казанском соборе на вечное хранение. Эта миссия выполнена»[954].
14 декабря 1999 г. состоялась полная передача Казанского собора Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви. Соглашение о передаче подписали митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир, министр культуры России Владимир Егоров и губернатор Санкт-Петербурга Владимир Яковлев. В документе отмечалось, что: «Стороны обеспечивают всестороннее взаимодействие по вопросам сохранения, реставрации и связанных с этим исследований памятника истории и культуры федерального значения Казанского собора. Возвращенному храму епархия намерена придать статус кафедрального. Государственный музей истории религии, с 1932 года располагавшийся в стенах собора, согласно подписанному документу, окончательно должен переехать в новое помещение до 1 января 2002 года. (К декабрю 1999 г. было освобождено богослужебное пространство собора, но часть фондов музея еще оставалась в здании храма. Реставрация здания, находившегося в аварийном состоянии, шла медленно и в основном за счет спонсоров.)
Соглашение не предусматривало возвращение Церкви священных реликвий, они останутся экспонатами музея, переезжающего в новое здание. Из бывшей собственности собора ему лишь частично возвращено убранство алтаря»[955].
31 декабря 1999 г. в Казанском соборе совершена Божественная литургия, которую возглавил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир (Котляров). Поздравив прихожан с наступавшим 2000 г., он провозгласил Казанский собор кафедральным[956].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.