Самая лучшая политика

Самая лучшая политика

В политехническом колледже города Н. страсти накалялись. В повестке дня значился один-единственный пункт. Единственный, зато крайне важный, и знали о нём все тридцать пять преподавателей, не говоря уже об администрации колледжа. В кулуарах шептались: «К нам едет ревизор!»

Ходили упорные слухи, что будут снимать директора. Директора не жалели: он о родном коллективе не радел, все дела, вплоть до дисциплинарных разборок, скидывал на заместителя по учебной работе, на педсоветах не появлялся, зато наладил связь с областным коммерческим вузом, новоявленным, одним из тех, что как грибы расплодились в поисках лёгкой наживы.

Вуз тут же открыл филиал в колледже, часы в котором вели за гроши сами же преподаватели колледжа по присланным убогим методичкам, неразборчиво отпечатанным, а львиную долю доходов директор клал в карман, обещая будущим выпускникам устами новоиспечённого «открытого университета с дистанционным обучением» за солидные денежки вузовские дипломы. Новоиспечённым университетом заинтересовалась прокуратура, а деятельностью директора – областной департамент.

В колледже давно сложился свой порядок. Коллектив был в основном женский, мужчин немного, и те занимали, как обычно, административные должности: сам директор, замы по учебной работе, воспитательной, практике, АХЧ. Ну плюс психолог, физрук, пара преподавателей технических дисциплин да англичанин, Гергард Валентинович.

Работой дорожили, уроки вели в основном на довольно высоком уровне: старая гвардия, стажисты – те, кто не бросил любимое дело в погоне за длинным рублём.

К директору, который, как английская королева, царствовал, но не правил, привыкли. Заместителя директора по учебной работе, который тянул весь воз административной и учебной работы, уважали. На заместителя по воспитательной работе, который сам почти не работал, зато и к другим не приставал, не обращали внимания – в общём, всё шло своим чередом. И теперь настроение педколлектива колебалось от тревожного к паническому: что день грядущий нам готовит?

Снимут старого директора – кого поставят? Чужака? Одного из замов? Которого? Как изменится жизнь – лучше станет или хуже? Директор хорошо знал, что снимут, и втайне спешно искал новое место работы. Он и без работы мог прожить пару лет не унывая, на хапнутые лёгкие деньги любителей облегчённого «университетского образования».

Заместитель по учебной работе Николай Иванович, спокойный, неторопливый, продолжал много и добросовестно работать: он любил свою работу и хорошо её знал. На большее, похоже, не претендовал.

А вот заместитель по воспитательной работе Юлиан Сергеевич, быстрый, чуткий к смене ветров, обаятельный, как раз претендовал. Чувствовал: наконец-то пришло его время! Куда Николаю Ивановичу до него! Может, он и умный в науках, да ведь это не главное. Главное – по жизни быть умным. А тут ему, Юле, равных нет. Коллеги шутили: «Кто нашего Юлиана проведёт, тот дня не проживёт!»

Юлиан Сергеевич, как говорится, вышел и ростом и лицом, спасибо матери с отцом: высокий, светловолосый, синеглазый. Нос только сплоховал: видимо, от частой привычки держать его по ветру несколько вытянулся и казался чересчур длинным.

Жена давно ныла:

– Сколько можно клоуном быть, воспитательной работой заниматься! Пора стать директором, Юлечка, давно пора! Вон у него зарплата – не чета твоей! Директорская надбавка да особые премиальные – смотри, опять всей семьёй на заграничный курорт ездили! Будут назначать директором либо Николая Ивановича, либо тебя – вы два главных зама… Ты уж подсуетись, Юлечка, а? Пускай тебя назначат! Ну придумай что-нибудь! Ты ведь умный у меня!

И Юлиан Сергеевич действовал изо всех сил: он уже сделал несколько ходов, и ходов неотразимых. Накануне приезда комиссии из департамента подпоил физрука, да так капитально, что было понятно: завтра урок физкультуры не состоится и на первой паре радостная группа студентов будет околачиваться возле расписания. Студенты бездельничают, а преподавателя – нет! Кто отвечает?! Зам по учебной работе! Плохо работаете, уважаемый Николай Иванович! Теперь нужно было устроить опоздание на работу самого Николая Ивановича:

– Никл Иваныч, завтра надо на комиссию по делам несовершеннолетних с утра, и документы захватить кое-какие в администрации городской, а у меня жена разболелась, надо в больницу завезти на приём, зайдите за меня, а?

– Вроде с утра комиссия должна приехать…

– Не, они завтра не приедут. Откуда знаю? Точная информация, сам слышал, при мне директору звонили.

– Хорошо, зайду.

– Да, Никл Иваныч, благодарю, Никл Иваныч, вы всегда выручаете!

Молчит Иваныч, только головой кивнул, никакого политеса, эх, не тягаться ему с Юлианом Сергеевичем, нет, не тягаться – как не тягаться коню-тяжеловозу с арабским скакуном, стремительным и грациозным.

Так… Значит, к приезду комиссии зама по учебной работе нет, группа, самая большая на курсе, радостно бездельничает, физрук в запое. Если Иваныч спросит потом, почему сказал, что комиссии не будет, отвечу: перепутал. Да и какая разница, что отвечу, если я стану директором?! Могу и вообще не отвечать!

И вообще, нужно другого зама назначить… С Иванычем уже работы не будет… вот по английскому преподаватель, дружбан старый, Гергард Валентинович – этот подойдёт.

– Гера, ты рабочую программу Иванычу сдал?

– Давно.

– Ты её попроси назад, на доработку, а когда брать будешь, да перед концом рабочего дня, то попроси несколько папок со всеми программами по специальностям, дескать, полистать, как председателю цикловой комиссии, проверить своих преподавателей.

– Да я их уже всех проверял, сам и собирал с них, ты ведь знаешь…

– Ну что-нибудь придумай. А потом папки – в кабинет к себе. И домой пойдёшь – ключи от кабинета на вахте не оставляй, понял?

– Ну и что дальше?

– А завтра – заболеешь. Комиссия программы попросит, а они у тебя! Ну, что молчишь? Ты хочешь, чтобы твой друг стал директором, или нет? А сам хочешь замом стать или так и будешь преподавателем до конца жизни? Зарплату повыше не желаешь, нет? И кто это мне жаловался, дескать, старая тачка развалилась?! До конца жизни на своём рыдване колесить будешь?!

– Подло как-то…

– Это, Гера, называется – политика… И потом, Иваныч и сам директорства не желает. Он же свою работу любит: расписание своё, учебные планы, посещение уроков. Всю эту тягомотину, всю эту занудную тягомотину! Ему всё это нравится! Как это может нормальному человеку нравиться, я не знаю, но ему это точно нравится! Мы ему только услугу окажем, избавив от неподходящей должности! Понимаешь, у-слу-гу! Доброе дело сделаем!

– Политика… – с непонятной интонацией протянул Гера и ушёл, не оборачиваясь.

«Поломается, да сделает», – думал Юлиан Сергеевич.

И вот настало завтра, и всё получилось по плану, просто и легко: и физрук не явился, и студенты оглушительно смеялись во время первой пары, стоя у расписания. И некому было заменить физрука, и комиссия, проходя мимо расписания, первым делом спросила о прогульщиках, а потом об отсутствии зама по учебной работе. И Юлиан Сергеевич, встретивший гостей у порога, провожал их чинно к директору и про отсутствующего коллегу объяснил коротко:

– Опаздывает, к сожалению. Часто ли опаздывает? М-мм… Он у нас очень хороший работник, только вот, к сожалению, несколько неорганизованный.

С удовольствием отметил вытянувшиеся лица департаментских. С ещё большим удовольствием наблюдал, как не мог найти папки с учебной документацией здорово опоздавший Николай Иванович, и суровый Кобранов, председатель комиссии, хмуро качал головой, не принимая оправданий.

Комиссия работала весь день, а в конце дня администрацию колледжа собрали в кабинете директора, и Кобранов в полной тишине сказал:

– Департамент намерен провести кадровые перестановки в вашем колледже. Вы знаете, что вопрос о смене директора уже решён. Учитывая сложность работы заместителя директора по учебной работе, который в учебном заведении несёт основную нагрузку, мы планировали оставить Николая Ивановича на его должности, а директором колледжа назначить заместителя по воспитательной работе, Юлиана Сергеевича.

Юлиан затаил дыхание. Кобранов обвёл взглядом присутствующих, и у всех мелькнула мысль: «Вот уж говорящая фамилия – как глянет своими маленькими глазками, так пот прошибает». А Кобранов остановил немигающий взгляд на Юлиане Сергеевиче и ледяным голосом продолжил:

– Мы предполагали, что вы, Юлиан Сергеевич, вместе с Николаем Ивановичем составите надёжный тандем и сможете вывести колледж на достойное место среди учебных заведений области. Но, к нашему большому сожалению, в работе Николая Ивановича мы нашли ряд недочётов. Ни для кого не секрет, что зам по учебной работе – главная тягловая сила любого учебного заведения, его труд – один из основных факторов успеха для подготовки конкурентоспособного, обладающего всеми профессиональными компетенциями выпускника. При хорошем заме по учебной работе и директору работается легко, был бы он порядочным и принципиальным человеком. Департамент проанализировал ситуацию в вашем колледже и принял решение: заместителем по учебной работе станет Юлиан Сергеевич, а Николай Иванович, при такой мощной поддержке, попробует себя в роли директора. Успехов в работе!

Когда все вышли из директорской, Юлиан Сергеевич долго стоял в коридоре. Потом медленно спустился в кабинет Гергарда Валентиновича, который явился с перебинтованной рукой аккурат к занятиям на вечернем отделении. Юлиан Сергеевич помолчал, а потом сказал тоже медленно:

– Гера, это просто ерунда какая-то… Всё получилось наоборот, ровным счётом наоборот. Я не понимаю… Почему, Гера?

Гергард Валентинович улыбнулся печально и ответил:

– Знаешь, а ведь Бог шельму метит. Вот тебе, Юль, и политика. Honesty is the best policy. Английская поговорка, Юля.

Юлиан Сергеевич поднялся к себе, долго сидел, глядя в окно и ничего не видя в нём. Потом задумался: бест полиси – это лучшая политика. Что там бормотал Гера о лучшей политике? В чём лучшая политика?

Он никак не мог вспомнить перевод Honesty. И отчего-то стало очень важным вспомнить. Как будто если он поймёт слова Геры, то поймёт и всю чудовищную несправедливость того, что произошло.

В голове мелькало разное: «толерантность, креативность, коммуникабельность, дипломатичность, лабильность, гибкость» и тому подобное… Юлиан Сергеевич достал с верхней полки спрятанный за солидными папками маленький потрёпанный словарь, открыл нужную страницу. Honesty в переводе значилось – «честность». «Честность – лучшая политика». И кто бы мог подумать?!