5.2. Воскресение Христово
5.2. Воскресение Христово
Утром первого дня недели (день после субботы) римская стража, возможно, охраняла уже пустую пещеру, когда случилось сильное землетрясение, и ангел Господень отвалил камень от двери гроба. Вид ангела, который «был, как молния, и одежда его бела, как снег» (Мф. 28: 3), испугал стражу, так что они даже не могли пошевелиться. Придя в себя, воины поспешили в Иерусалим к членам Синедриона, которые подкупом заставили стражу молчать об увиденном и рассказывать, что ученики Христа украли Его Тело, когда воины спали (Мф. 28: 11–15).
Самого Воскресения никто не видел. Женщины и ученики Христа получили вначале вещественные свидетельства Воскресения Христа: пустую гробницу и пропитанные миром погребальные пелены (плащаницу) Спасителя, неразорванные и хранящие форму тела, но при этом пустые. Евангелист Иоанн свидетельствует, что плат (сударь), которым обвязывали голову и который при погребении находился на главе Христа под пеленами, лежал в пустой пещере «не с пеленами… но особо свитый на другом месте» (Ин. 20: 7). О пустой гробнице уже утром первого дня недели узнали все ученики, но никто, кроме Иоан на Зеведеева (см.: Ин. 20: 3–8), не воспринял это как весть о воскресении; кто-то не поверил этому («И показались слова их [женщин] пустыми…» – см.: Лк. 24: 11), другие недоумевали, что происходит и чем объяснить поступающие известия (см.: Лк. 24: 22–24).
Первое явление Воскресшего Христа, по рассказам евангелистов Марка (Мк. 16: 9–11) и Иоанна (Ин. 20: 11–18), было Марии Магдалине. Но церковное Предание говорит, что первой о Воскресении Христа узнала Пресвятая Богородица. Евангелисты в рассказах о явлениях Воскресшего не выделяют явление Сына Матери и прямо не говорят о присутствии Божьей Матери среди жен-мироносиц. Однако многие толкователи видят прикровенное указание на Пресвятую Деву в «Марии, матери Иакова» (Лк. 24: 10): «Под Мариею, матерью Иакова, разумей Богородицу, ибо ее так называли, как мнимую мать Иакова, сына Иосифова, которого называли малым: я разумею брата Божия»[463].
Рассказы евангелистов о событиях первого воскресного утра и дальнейших явлениях Христа невозможно согласовать так, чтобы выстроилась единая и безукоризненная последовательность (хотя попытки предположить, что за чем шло, предпринимались и в древности, и в недавние времена[464]). Как и в других случаях, важнее не расхождение в деталях (например, явление женам одного ангела по Марку, и двух ангелов по Матфею и Луке; указание ап. Луки, что Петр один пошел ко гробу, и рассказ четвертого Евангелия о Петре и Иоанне), а то общее в главном, что делает четыре Евангелия единым свидетельством о Христе.
Во-первых, из всех Евангелий ясно, что Господь являлся тогда, когда Сам этого хотел. По Воскресении Господь уже не был с апостолами постоянно, «но являлся и снова удалялся, возвышая их мысли и не позволяя им прилепляться к Себе подобным образом, как и прежде»[465].
Господь учит относиться к Нему не душевно, а духовно, видеть в Нем Сына Божия, а не просто Учителя, поэтому, явившись Марии Магдалине, Он предостерегает: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин. 20: 17). «Она и теперь желала обращаться с Ним, как прежде, и от радости не представляла себе ничего великого, хотя Он и сделался по плоти гораздо совершеннейшим. Поэтому Христос, чтобы отклонить ее от такого мнения и внушить ей не говорить с Ним без всякой осторожности (потому что и с учениками, как видно, Он уже не обращался по-прежнему), – возвышает ее помышления и чрез то научает ее более благоговейному с Ним обращению»[466].
Явления Христа не ограничены пространством и временем. Господь является то в Иерусалиме, то в Галилее, то на некой горе в Галилее, то на Галилейском озере, то в доме, причем проходит сквозь закрытые двери. Евангелист Лука фактически убирает время как категорию из своего свидетельства о Воскресении. Так, он объединяет первое и последнее явление Христа – в день Воскресения и в день Вознесения: Господь воскресает, является ученикам, отверзает им ум к разумению Писания и отправляет на проповедь, после чего возносится (Лк. 24: 33–52) – все это как будто в один день, хотя сам ап. Лука в книге Деяний говорит о сорокадневном периоде от Воскресения до Вознесения (Деян. 1: 3).
Во-вторых, Господь в продолжение сорока дней являлся ученикам и говорил о Царствии Божием. Столь длительный период общения с Воскресшим Христом позволил всем ученикам получить совершенное уверение в реальности телесного воскресения. Особое значение в этом уверении имели совместные трапезы. Воскресшее Тело Христово было прославленным и совершенно свободным от законов падшего мира, поэтому евангелист Марк говорит, что Он явился «в ином образе» (Мк. 16: 12), но по снисхождению Господь дает апостолам устранить сомнения, ест с ними и пьет. Если до Воскресения Господь являл ученикам Свое Богосыновство и власть над тварным миром, заставляя утихнуть бурю, ходя по воде, претворяя воду в вино, совершая другие подобные чудеса, то после Воскресения наблюдаем обратное – Господь показывает, что Он вкушает пищу, в которой не нуждался, Он являет Свои раны, которые мог скрыть, позволяет к ним прикоснуться, то есть дает возможность удостовериться, что Он это Он, а не кто-то другой.
И еще один момент: можно говорить, что общение на этих трапезах приближено к евхаристическому – в том смысле, что они давали ученикам «особую радость соединения и близости с Воскресшим Христом»[467]. Опять-таки наиболее яркий момент узнавания Воскресшего связан с трапезой и описан в Евангелии от Луки, в явление Спасителя Клеопе и иному ученику[468], у которых до времени глаза были удержаны, они не узнавали Христа, пока Он не преломил хлеб (уже в первые века христианства за этим термином закрепится литургическое значение); вернувшись, «они рассказывали о происшедшем на пути, и как Он был узнан ими в преломлении хлеба» (Лк. 24: 35). Под знаком Евхаристии проходит трапеза и на море Галилейском, это описывает ап. Иоанн Богослов. После чудесного улова рыбы ученики спешат на берег, где их уже ждет трапеза, устроенная Самим Христом: «Когда же вышли на землю, видят разложенный огонь и на нем лежащую рыбу и хлеб» (Ин. 21: 9). Это чудо соотносимо с насыщением пяти тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами; и та и другая трапезы стали символами Евхаристии, что отражено в раннехристианском искусстве.
В-третьих, Господь по Воскресении являлся только верующим. В Прощальной беседе Господь говорит: «Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня» (Ин. 14: 19). В книге Деяний ап. Петр в проповеди перед Корнилием-сотником с домочадцами говорит о явлении Христа только ученикам: «Сего Бог воскресил в третий день, и дал Ему являться не всему народу, но свидетелям, предъизбранным от Бога, нам, которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых» (Деян. 10: 40–41). Никого не заставляя веровать в Него насильно и желая свободного изволения, Господь не явил славу Своего Воскресения ни Пилату, ни Каиафе, ни кому другому из гонителей, кто видел Его в дни земного служения и отверг. Господь является только друзьям. Исключением является явление Иакову, брату Господню (см.: 1 Кор. 15: 7), который в числе прочих братьев не принимал Христа во время Его земного служения, но по Воскресении уверовал и вскоре стал первым епископом Иерусалима. И еще одно исключение – это Савл, молодой и ревностный гонитель христиан, после обращения известный всему миру как ап. Павел. О том и другом явлении рассказывает сам ап. Павел в Первом послании к коринфянам: «Ибо я первоначально преподал вам, что и [сам] принял, [то] [есть] что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам; а после всех явился и мне, как некоему извергу» (1 Кор. 15: 3–8). В этом свидетельстве дополнением рассказам евангелистов, кроме указанных двух явлений, служит упоминание явления более чем пятистам ученикам.
И, наконец, в-четвертых, мы видим, что практически все явления Христа связаны с сомнением учеников. Они не могут вместить Воскресение Христа, в их опыте воскресения соединяются и знание, что это Христос, и радость встречи, и неверие, и сомнение, опасение обмануться и принять желаемое за действительное. Увидев Христа, апостолы пугаются, смущаются, думают, что это привидение, и, даже удостоверившись в реальности тела Христа (Лк. 24: 36–37), что Он не дух, что перед ними Он Сам со следами распятия, они от радости (!) не верят (Лк. 24: 41). Апостол Иоанн, описывая явление Христа на море Галилейском и второй чудесный улов рыбы, показывает, что ученикам хотелось спросить Христа «Кто Ты?», но никто не смел спросить. Что их остановило? Объяснение кажется невероятным: они не спрашивали, кто Он, потому что знали, что это Господь (Ин. 21: 12). «Видя, что образ его изменился и исполнен поразительного величия, они сильно изумлялись. Желали бы, по крайней мере, об этом спросить, но страх и сознание, что это был не иной кто, а именно Он, удерживали их от вопроса, и они лишь вкушали то, что Он для них сотворил»[469].
Апостол Марк отмечает недоверие апостолов свидетельствам женщин, а также рассказу других учеников: Мария Магдалина «пошла и возвестила бывшим с Ним [то есть апостолам], плачущим и рыдающим; но они, услышав, что Он жив и она видела Его, – не поверили. После сего явился в ином образе двум из них на дороге, когда они шли в селение. И те, возвратившись, возвестили прочим; но и им не поверили» (Мк. 16: 10–13)[470], за что Господь позже упрекнет одиннадцать (Мк. 16: 14). В среде иудеев считалось, что женщина не может быть свидетелем за исключением тех случаев, когда допускалось свидетельство рабов из язычников[471]. Но вряд ли неверие апостолов было связано с этим; иное отношение Христа к женщинам должно было приучить их иначе относиться к служению женщин; кроме того, они не поверили и свидетельствам других учеников, и что самое поразительное (как отмечалось это выше), они боялись поверить самим себе.
Восприятие Воскресения, как и учения Христа, зависит от духовного состояния каждого ученика. Евангелисты фиксируют разную реакцию апостолов на одно и то же. Так, ап. Петр после рассказа Марии Магдалины побежал ко гробу и увидел «только пелены лежащие», после чего «пошел назад, дивясь сам в себе происшедшему» (Лк. 24: 12), а ап. Иоанн Богослов, уточняя, что Петр побежал ко гробу не один, а с ним, свидетельствует о своем уверении в Воскресении на основании того же, что видел ап. Петр – то есть пустой гробницы и погребальных пелен Христа: «Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел, и уверовал» (Ин. 20: 8). Видят одно и то же, реагируют различно. Другой пример: в явление Христа одиннадцати апостолам на горе в Галилее, некоторые, «увидев Его, поклонились Ему, а иные усомнились» (Мф. 28: 16–17), хотя это было уже не первое явление им Спасителя. Показателен и случай с Марией Магдалиной, о чем говорили выше: ей Господь запрещает прикоснуться к Нему ради возвышения ее чувств и веры, а другим женам, как и апостолам, Он разрешает коснуться Его. Другой случай, также уже упоминавшийся, с Лукой и Клеопой, которые не узнали Христа (Лк. 24: 15–16), как объясняет ап. Марк, потому что Господь явился им «в ином образе» (Мк. 16: 12). Но незнание, непонимание таинственно соединялось со знанием; ученики чувствовали, что в них горело сердце, но не могли себе объяснить почему: «И они сказали друг другу: не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?» (Лк. 24: 32). Знание становится уверенностью, когда Сам Господь Себя открывает ученикам через благословение хлеба: «И когда Он возлежал с ними, то, взяв хлеб, благословил, преломил и подал им. Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его» (Лк. 24: 30–31).
В реакции учеников на Воскресение Христа нет и тени легкомысленности. Наоборот, апостолы проявили такую «твердость» перед вестью о Воскресении, что Господь упрекает их в неверии и жестокосердии (Мк. 16: 14), в несмысленности и медлительности сердца, мешающей им верить сказанному о Мессии пророками (Лк. 24: 25). Символом апостольского неверия стала реакция ап. Фомы: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20: 25). Вошло в привычку порицательное отношение к неверию Фомы как некой духовной слабости; любой скептик – это «Фома неверующий». Но богослужение Фоминой недели (антипасхи) неожиданно называет неверие Фомы благим[472]. Благость не в самом упрямстве Фомы, а в его последствиях. Для нас, верующих по слову апостолов, их сомнения и недоверие являются надежнейшим доказательством Воскресения. «Сомнение учеников могло также подчеркнуть, что они не были жертвами иллюзии и что в явлениях вера не навязывалась… Как и пустая гробница, явления не привели учеников автоматически к полному убеждению в том, что умерший восстал, и все же они пробуждали веру. Сомнение препятствовало признанию. Но когда оно было преодолено, ученики испытывали радость и утешение, осознавая, что среди них был Христос… Ученики не были бы посланы на служение, если бы не были в полноте убеждены, что Иисус из Назарета и воскресший Христос – это одна и та же личность»[473].
Воскресение Христово отличается от прочих известных воскресений своей необратимостью: «Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти» (Рим. 6: 9). Для остального человечества такая окончательная победа над смертью является делом будущего, но, как уже отмечалось, Евангелия говорят о воскресении некоторых праведников в день воскресения Христа, что понимается как приобщение избранных праведников к этой окончательной победе над смертью – как окончательное воскресение.[474] По церковному Преданию, отраженному в содержании праздника Успения Божией Матери, Пресвятая Богородица также одной из первых вкусила плоды этой победы, предупредив всеобщее воскресение мертвых.
Завершая часть о воскресении, напомним песнопение, которое поется на каждом всенощном бдении и в пасхальный период: «Воскресение Христово видевше, поклонимся святому Господу Иисусу…» В нем мы говорим, что, увидев воскресение Христа, поклоняемся Ему. Это не красивый оборот и не образ речи, это реалия церковной жизни. В Церкви каждый верующий приобщается к пасхальному опыту апостолов и получает то же знание о Воскресении Христа, что и они, потому что сама новозаветная Церковь есть, по выражению ап. Павла, «Тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (Еф. 1: 23) – в Церкви Воскресший Христос совершенно присутствует, и каждая часть этого Тела соучаствует в жизни Главы Церкви, имеет возможность «познать Его, и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его, чтобы достигнуть воскресения мертвых» (Флп. 3: 10).
Ап. Павел говорит, что воскресение Христово является главным содержанием христианской веры, ее фундаментом: «Если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших» (1 Кор. 15: 17). Смерть и Воскресение Христа стали упразднением, попранием смерти, вошедшей в мир с грехопадением Адама: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав». В этом пасхальном тропаре речь идет не только об освобождении из ада праведников Ветхого Завета, но вообще обо всех верующих, которые через жизнь во Христе получили дар жизни вечной. Смерть, как явление не только физическое, но и духовное, властвовала над людьми до наступления «часа» Христова: люди с необходимостью умирали и грешили, подчиняясь закону падшей природы: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое» (Рим. 7: 19–21). От этого состояния подчиненности греху человек освобождается только Христом (Рим. 7: 24–25). Во Христе верующие получили свободу как от греха, так и от смерти – как духовной, так и физической. Освобождение от греха, а следовательно от смерти духовной, понятно: через крещение человек освобождается от совершенных грехов и соединяется с Богом, а благодаря дару Духа Святого, сообщаемому в миропомазании, может не грешить. Но в чем выражается свобода от смерти физической? Кладбища за последние два тысячелетия регулярно пополняются христианами, и из Писания известно, что смерти физической избегнут лишь немногие люди – те, кто доживут до Второго Пришествия Христа (см.: 1 Фес. 4: 15). Однако свобода от смерти состоит не в освобождении от перспективы попасть на кладбище, а совершенно в другом: если до Воплощения Христова смерть была окончательной участью всех людей, то после Его Воскресения смерть стала для человека уже не конечным пунктом, а лишь пересадкой. Смерть теперь не пугает людей, так как вера в Воскресение Христа меняет восприятие смерти. Христианами она отныне воспринимается лишь как успение (сон), а некоторыми святыми – даже как желанное событие (поэтому ап. Павел говорит: «Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше» – Флп. 1: 23). Сын Божий воспринял человеческую природу и тем самым стал «вторым Адамом», поэтому христиане, как члены Церкви, Тела Христова, являются новым человечеством: «Итак, кто во Христе, [тот] новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5: 17). Для всех верующих Воскресение Спасителя является причиной и залогом их воскресения из мертвых в силу связи их с Христом: «Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо, как смерть через человека, [так] через человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его» (1 Кор. 15: 20–23). Воскреснут, конечно, все люди, но для христиан, уже в дни земной жизни имеющих дар жизни вечной, это воскресение будет «воскресение жизни», а не «воскресение осуждения» (Ин. 5: 29). Поэтому для живущих свято христиан нет страха смерти: «Бояться смерти может только тот, кто не хочет идти ко Христу; а не хотеть идти ко Христу свойственно только тому, кто не верит, что он начнет царствовать со Христом»[475].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.