Антисемитизм у подножия Креста?

Антисемитизм у подножия Креста?

Службы последних дней Страстной седмицы — яркие, неповторимые, говорящие о самом главном, что только есть в христианстве. Пасха вся будет сплошным ликованием, а здесь такая гамма чувств, такая высота богословия…

И здесь же есть слова, о которые буквально спотыкается молитва. Мы слышим, что призывается не только Бог, но и… «лукавый, стропотнейший роде еврейский» (статия 2-я утрени Великой субботы). И даже вот такое звучит: «…о предательстве не довольни быша, Христе, роди еврейстии, но покиваху главами своими, хулу и ругание приносяще. Но даждь им, Господи, по делом их» (11-й антифон утрени Великой пятницы). Просьба о милости, покаяние — и «даждь по делом»?

Мы хорошие, благочестивые, Бог нас простит — а евреи плохие, и Бог их накажет. Именно так понимаются эти слова многими. Может быть, именно ими «вдохновлялись» те, кто устраивал сто лет назад еврейские погромы на Пасхальной неделе. Сегодня их вспоминают и те, кто вполне всерьез призывает «избавиться от антисемитских элементов в литургии». Причем голоса эти раздаются как со стороны еврейских организаций (таких, как «Антидиффамационная лига»), так и со стороны некоторых православных, слишком уж неподходящими кажутся им такие тексты для молитв Страстной седмицы.

Им возражают другие: на самом деле тут нет никакого антисемитизма, а если начать переписывать традиционные тексты, то дело дойдет и до редакции Евангелия, в котором духовные вожди иудаизма того времени тоже представлены не в лучшем свете. В результате мы получим некий безликий и беззубый рассказ о том, как некоторые люди распяли другого человека по имени Иисус, и случилась эта история как бы вне времени и пространства. Да, собственно, нечто подобное действительно предлагается борцами с христианским антисемитизмом: он коренится, по их мнению, в представлении о том, что Израиль отверг своего Мессию и предал его на смерть. Будет куда спокойнее, если христиане признают иудаизм как самостоятельную религию, самодостаточную для еврейского народа, и не будут призывать к его обращению в христианство. Христос и Израиль как бы должны разойтись по разным углам.

Скажу честно: меня действительно пугает упрощенное, но и вполне естественное для человека понимание этих выражений из богослужений Страстной в духе «вот мы хорошие, а евреи плохие». Я прекрасно понимаю, почему порой на практике просто опускают наиболее резкие выражения или заменяют слово «иудеи» словом «люди», превращая «национальную» трагедию в трагедию общечеловеческую. Мне кажется, это правильно: в конце концов, в нашем богослужении принято многое сокращать, и строки, служащие для кого-то соблазном, безусловно, можно опустить.

Но меня не меньше пугает и другая перспектива: начать редактировать веру Церкви, исходя из требований политкорректности или чьей-то примитивной агрессии. Я слишком хорошо себе представляю ревизию не только богослужебных текстов или знаменитых слов Иоанна Златоуста против иудеев, но и самого Евангелия. Да, в древности и в Средние века не было религиозной терпимости, причем совсем не было. Не менее резкие вещи говорили тогда христиане о мусульманах и язычниках, да и мусульмане, иудеи и язычники подчас ничуть не лучше выражались о христианах и друг о друге. Начать редактировать традиционные тексты в свете современных стандартов и новейших веяний легко, а вот остановиться потом будет очень трудно. И поэтому я прекрасно понимаю и тех, кто выступает против подобных изменений.

И, самое главное, вопрос не в том, изменить или оставить. Вопрос скорее в том, как именно понять эти тексты. Мы слишком далеко отошли уже от тех времен, когда христиане были в массе своей именно иудеями, принявшими Иисуса из Назарета как Христа, как своего Мессию. В те века, когда писались эти песнопения, память об этом еще была свежа, и непринятие Мессии было воплем о трагедии самого еврейского народа: «пришел к своим, и свои Его не приняли» (Ин. 1:11). Вслушаемся в этот полный боли голос: «Сия глаголет Господь иудеем: людие Мои, что сотворих вам? Или чим вам стужих? Слепцы ваши просветих, прокаженныя очистих, мужа, суща на одре, возставих. Людие Мои, что сотворих вам? И что Ми воздасте? За манну желчь; за воду оцет; за еже любити Мя, ко Кресту Мя пригвозидисте» (12-й антифон утрени Великой пятницы).

Это вовсе не голос погромщика, это голос страдающего на Кресте Господа. И даже самые страшные на первый взгляд слова «даждь им, Господи, по делом их» (я очень смутился, когда сам их впервые услышал), — это именно отказ от погрома. Мы сознаем, насколько ужасно происшедшее, но мы раз и навсегда отказываемся от мести за своего Господа, мы отдаем суд Ему Самому — а как Он будет судить, Он уже ясно показал нам, Он с Креста просил о прощении распинавших его. Он имел право об этом просить, мы не имеем, ведь это не нас распинали — мы можем только отказаться от собственного правосудия, от желания распинателей покарать, а тем более от мести нашим современникам и соседям. И в словах «даждь им по делом» мы именно это и делаем.

К тому же в самых суровых обличениях мы слышим голос ветхозаветных пророков. «Два и лукавная сотвори перворожденный сын Мой Израиль: Мене остави Источника воды животныя, и ископа себе кладенец сокрушенный; Мене на древе распят, Варавву же испроси и отпусти» (стихира на часах Великой пятницы). Это же прямая цитата из Иеремии (2:13): «Ибо два зла сделал народ Мой; Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды». Антисемит ли Иеремия? Нет, конечно же, он с горечью обличает свой народ, передавая ему то, что хочет сказать Господь. Ни один другой народ не любит он так, как свой собственный, еврейский, и именно поэтому бросает ему в лицо самые горькие слова, он готов жертвовать своей безопасностью, а то и жизнью, за право их говорить.

И вывод получается очень простой: если мы принимаем Священную историю как свою, если мы готовы представить себя не только равнодушными зрителями, но и частицей толпы, кричавшей последовательно «осанна!» и «распни!», если мы с болью ощущаем, что и люди Нового Израиля, то есть Церкви, так же часто оставляют и предают Господа, как было и в Израиле ветхозаветном, — мы можем, ничуть не смущаясь, повторить эти страшные слова о лукавом роде. В этом, и только в этом случае.

А в заключение я хотел бы привести стихи нашего современника, Бориса Херсонского. Они говорят о той смоковнице при дороге в Иерусалим, которая не принесла Господу плодов и была Им проклята. В ней толкователи обычно видели образ Израиля вполне в духе пророческой традиции. Но о чем эта смоковница заставляет задуматься нас?

Проклятьем Господь уничтожил смоковницу-пустоцвет.

Плоды не успели созреть? Попробуй, срок оттяни…

Уже две тысячи лет, как этой смоковницы нет.

А ты все лежишь,

укрывшись от Солнца Правды, в ее тени.