27 января 2003 г. [62]

27 января 2003 г.[62]

Две недели назад я читал по радио общую исповедь отца Александра Меня (она еще не опубликована). И там были такие слова: «Господь предлагает нам счастье. Он говорит: «Блаженны нищие духом», т. е. люди, которые жаждут духовных даров. «Блаженны чистые сердцем» — это счастье быть с чистым сердцем. А у нас сердца полны зависти, недоброжелательности, подозрительности, необузданных страстей. Господь предлагает нам счастье, а мы несчастны. Мы несчастны, потому что у нас нет любви. Мы несчастны, потому что нам приходится врать, изворачиваться. Мы несчастны, потому что у нас есть желание унизить другого человека, мы постоянно страдаем из?за того, что нам кажется, что мы слишком ничтожны. А может ли быть ничтожен человек, которого любит Бог?»

И вот звонит одна слушательница и говорит: «Вы говорите, какие люди плохие, какие люди завистливые, как они хотят унизить другого. Когда я это слышу, у меня в душе всё возмущается. Когда вы говорите, что люди хотят унизить кого?то — да Господи, ни за что в жизни! Не надо так говорить, надо говорить, что люди хорошие, они могут быть хорошими, и они должны быть хорошими. Не надо говорить с негативных позиций — надо говорить с позитивных позиций».

Короче говоря, эта женщина требовала от меня того, что требовал герой пьесы Маяковского: «Сделайте мне красиво». А я не мог сделать ей красиво. И ведь добрая женщина, очень хорошая. Но она страдает одним недугом, очень типичным — я много раз слышал такие высказывания. Имя этого недуга — инфантилизм, а это то, что свойственно многим христианам, и это то, с чем отец Александр боролся всю свою жизнь.

Этот инфантилизм исходит из того, что человек по природе своей добр. Не надо его смущать словами о каком?то зле в его сердце. Если и будет что?то дурное, он справится с ним естественным образом. Надо только, чтобы он верил себе.

Я сказал этой женщине, что у Христа не было столь прекраснодушного взгляда на человека. Он не льстил людям. Он говорил подчас очень резко и сурово. А отец Александр, с которым она спорила — потому что она спорила с ним, а не со мной, — отец Александр из всех людей, кого я знал, ближе всех стоял ко Христу. Он знал людей лучше, чем знаем их мы с вами. Он был реалистом. Он описывал в своих общих исповедях абсолютно типовые чувства и типовые ситуации. Если мы перестанем говорить об этих вещах, они ведь не перестанут существовать. Если мы закроем глаза, они не исчезнут.

Вообще стремление к внутреннему комфорту во что бы то ни стало, к очень благоустроенной жизни, представление о том, что все люди хорошие и всё хорошо, не способствуют крепкой вере. Наоборот, они ведут к духовной расслабленности. Реальность, увы, не столь восхитительна, как хотелось бы.

Вы знаете, какая главная черта нашего человека?.. Безответственность. Пообещает — и обманет. Скажет, что сделает, — и не сделает. Даст слово — слово ничего не значит, не сдержит. Безответственность — антихристианская черта, потому что христианство основано на высочайшей ответственности перед Богом, перед людьми, перед самими собой.

Так как же отец Александр смотрел на человека? Очень трезво, без иллюзий и вместе с тем милосердно. Образцом для него здесь, как и во всем, был Христос.

Отец Александр говорил, что «только в романе Булгакова Иешуа Га–Ноцри называет всех «добрыми людьми». У реального, евангельского Христа мы не найдем такой розовой оценки человеческой природы. Однажды Он даже называет людей «родом неверным и развращенным». Христос говорит о необходимости «заповедей», т. е. того, что дано людям свыше, а не вытекает из их существа естественным образом. Ведь если бы добро господствовало в нашей натуре, если бы оно было столь же непроизвольным, как дыхание, зачем бы понадобились«заповеди»»?

А далее я хочу еще раз предоставить слово отцу Александру и заранее прошу прощения за длинную цитату. Но его слова настолько значительны, что я хотел бы, чтобы все их узнали.

«Настоящая христианская вера, хотя и признаёт, что человек есть образ и подобие Божие, не считает нашу душу божественной…

Разве Божество подсказывает нам злые, темные мысли, капризный эгоцентризм? Стоит ли так безоговорочно «верить себе», когда именно в моем «я» быстро и незаметно скапливается всевозможный сор — праздные мечтания, тщеславие, самолюбие и многое другое?

Рискованно в таком случае говорить, что дух, живущий в нас, это Божество. Скорее уж там спрятан целый зоопарк зверей и демонов. Будем в этом отношении честны к себе.

Каждый из нас знает, как нелегко справиться с собой, примирить внутренние противоречия. Считаться с этим очевидным опытом — значит, по сути дела, познать на своем опыте учение Библии о человеке, который пал, отделился от Бога и нуждается в Нем, чтобы обрести первоначальную чистоту.

Еще раз: честность по отношению к себе не позволяет нам выставлять свое субъективное мнение как последнюю инстанцию истины и свое сердце — как высший авторитет. Нужно доверять внутреннему голосу, но необходимо его и проверять. Проверять через коллективный опыт человечества, особенно через заповеди Божии и соборный опыт Церкви…

Плохо, если ты принимаешь всё что угодно на веру. Но столь же плохо, если ты делаешь себя высшим мерилом Истины. Ведь не только срок жизни ограничен, но и наш индивидуальный разум.

Если мы свободно и сознательно приняли Благую Весть Спасителя, мы тем самым признали невозможность одними собственными силами достичь полноты жизни, жизни с Богом. Он дает ее нам. И в любви к Нему мы расширяем узкие рамки самости, расширяем наше сердце и сознание. Мы увидим тогда, что опасно слишком «верить себе», словно мы — источник всего самого светлого и прекрасного. Он есть «Солнце правды», а если в нас, людях, тоже зажигается свет, то это свет планетный, отраженный. Ведь не будь Солнца — что было бы с Луной и Землей? Они бы не сияли в космосе, а неслись бы в пустоте, подобно мертвым камням…»

Вы можете спросить: так что же, отец Александр видел в людях только злое, только черное? Нет, конечно. Видеть только черноту — другая крайность, она не лучше, чем первая (не видеть зла вообще), а наверно, еще хуже. Это диктаторы, это нацисты, фанатики видят в человеке только «сосуд зла», «сосуд греха» и больше ничего. Отсюда их высокомерно–презрительное отношение к человеку, полное недоверие к нему, отсюда их стремление к тотальному контролю над людьми, к «твердой руке», к манипулированию, к подавлению личности. И они взывали и взывают к самому темному в человеке, к низменным инстинктам, к низким страстям.

А отец Александр видел ту и другую сторону в человеке, он видел то, что есть. Он знал, что если не предъявлять к человеку высоких нравственных требований, если сам человек не будет их к себе предъявлять, он очень быстро оскотинится. И потому отец Александр побуждал нас к трезвому взгляду на себя, к осознанию того, что мы на самом деле собой представляем, призывал нас к покаянию, к перемене сердца. Видя прекрасно наши грехи, он взывал к лучшему в нас, выводил это лучшее на поверхность, пробуждал в нас веру в себя именно как в образ Божий. Потому?то люди после беседы с ним, после исповеди уходили окрыленными, радостными, несли эту радость другим.

А кроме того, у него было потрясающее чувство юмора, и это тоже действовало на людей оздоровляюще. И он умел находить смешное в жизни. Я, например, уверен, что он по достоинству оценил бы то, что я услышал недавно по телевизору. Была какая?то передача — не спектакль, не фильм, а разговор нескольких людей, такой непринужденный разговор. И там одна женщина говорила о своей тете (ее звали тетя Дора), и она сказала: «Ну, тетя Дора, слава Богу, еще жива, царство ей небесное». Это было сказано не в шутку, а совершенно серьезно. Она даже не поняла, что она сказала. И никто этого там, в студии, не заметил. Приняли как должное.

Так вот, возвращаясь к отцу Александру. Чем он занимался в отношениях с нами? Воспитанием личностей. Он понимал соборность не как некое религиозное коллективное бессознательное, в котором личность растворена или, хуже того, аннигилирована, а как собрание личностей, объединенных верой во Христа и любовью к Нему. Он выступал против стереотипов, против унификации людей. Он воспитывал зрелых, активных, личностей, творцов, способных самостоятельно решать вопросы, брать на себя ответственность. Он был убежден, что необходимо переходить от инфантильности, стадности, к ответственности. Т. е. он воспитывал настоящих христиан.

Не могу сказать, что это реализовалось в полной мере. Мы все?таки отдаем Богу какую?то часть своего времени, своих сил, своего сердца. А отец Александр отдавал Богу всё, а получил от Него — от Него, а не от нас, — еще больше, чем отдал. Он очень любил евангельское изречение: «Блаженнее давать, нежели брать» и жил в соответствии с ним. Он не умел экономить себя. Он следовал за Христом.

Какое счастье, что с нами был отец Александр! Какое счастье, что он остается с нами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.