Часть II
Часть II
Еще Уэллс показал, что путешествия во времени в принципе возможны. В дальнейшем выяснилось, что лучше всего это делают инопланетяне. Совсем недавно один из наших прихожан вступил в контакт с инопланетянином, который любезно предоставил ему книгу, вывезенную с помощью элементарной для их цивилизации нуль–транспортировки из XXIII в. от Р. Х.
Книга представляет собой факсимильное издание фундаментального труда Пимена Самофракийского. В предисловии к изданию старший научный сотрудник Меньской академии Максим Гаврилов указывает: «Трактат Пимена Самофракийского «Аз есмь» известен больше под названием «Житие Александра Новодеревенского». Житие написано в технике коллажа: историческое повествование в духе Тацита соседствует здесь с фрагментами, использующими методы структурного анализа, восходящего к К. Леви–Строссу, социологическое исследование — с психологическими зарисовками в стиле М. Булгакова и М. Зощенко. Философия автора может быть определена как диалектический персонализм, развившийся в русле историософии о. Александра Меня. Содержащиеся в тексте притчи и поучения носят явные следы влияния «Египетского патерика» и «Луга духовного» Иоанна Мосха».
Итак, отрывок из «Жития Александра Новодеревенского».
«Новодеревенский период был ключевым в служении о. Александра. Историки единодушно делят его на три века.
Первый, при настоятеле о. Григории Благолепном, — золотой, называемый также григорианским.
Второй, при о. Стефане Премудром, — деревянный, или дубовый.
Третий, при о. Иоанне Впередсмотрящем, — оловянный.
Золотой век обнимает собой 1970—1976 гг. от Р. Х. Это были семь тучных лет.
Деревянный век охватывает 1977–1983 гг. от Р. Х. Это были семь тощих лет[82].
Оловянный век начался в 1984 г. После одного тучного года (а точнее, тучного полугодия) почему?то опять пошли тощие годы.
Золотой век был сказочным и просто мифологическим. Казалось, всё можно и даже всё возможно. Домик священника процветал, являя собой смесь кают–компании, избы–читальни и дискуссионного клуба. Кабинет о. Александра был по сути постоялым двором на большой дороге. Некоторые вообще оттуда не уходили и дома не ночевали. Они так и оставались бы там жить, если бы их не вытесняли другие, питавшие к ним вовсе не христианские чувства. Овцы в ограде заполняли всё пространство и размножались простым почкованием. При этом они находились в состоянии перманентного возбуждения. О. Александр отдавал каждому 24 часа в сутки. Тем не менее у него не хватало валентностей, что породило ходячее выражение: «Надо размножить о. Александра под копирку и каждому выдать по экземпляру».
Однажды авва Григорий сказал молящимся в храме: «А сейчас наш батюшка–проповедник о. Александр скажет вам проповедь» и ушел в алтарь, говоря: «Я — только конферанс, я — только конферанс».
Авва Александр сказал проповедь, да так, что молящиеся перестали разговаривать и передавать свечи. Авва же Григорий плакал в умилении и говорил:
— Если бы это слышал Энвер Ходжа, он бы лопнул от злости.
(Примечание редактора. Энвер Ходжа — мелкий тиран эпохи о. Александра. Тиранствовал в Албании.)
По–видимому, Господь отпустил о. Александру какое?то сверхлимитное время, почерпнутое в ином измерении, потому что в те же годы отец завершил 5–й и 6–й тома своей знаменитой эпопеи, а также написал «Комментарии к Евангелию» и «Комментарии к Ветхому Завету». Одновременно он прилагал гигантские усилия по упорядочению и просвещению своей ненасытной и разношерстной паствы. Эти усилия принесли плоды: аморфная поначалу масса стала структурироваться, кристаллизоваться. Вульгарные материалисты XXI века проводят здесь аналогию с внесением социалистического сознания в рабочее движение. Мы же полагаем, что это было подобно тому, как Господь Бог вдунул в человека «дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт 2,7).
Спросил один христолюбец авву Александра:
— Что мне делать?
Авва Александр отвечает:
— Делай так и так.
Христолюбец этот ушел и сделал всё наоборот, да так, что его потянули к судье.
Вернувшись через несколько лет из мест не столь отдаленных, он встретился с друзьями. Те и говорят:
— Авва Александр говорил ведь тебе: делай так. Зачем же ты сделал эдак?
Христолюбец же сказал:
— Я его понял в духовном смысле.
По подсчетам Главного управления безопасной статистики, в золотом веке о. Александр просветил головы 95 673 человек. К сожалению, к концу этого века головы 87 395 человек затемнились обратно. Не обошлось, конечно, без активных действий князя мира сего. Однако верно и то, что затемнённые сами позволили ему войти на свою территорию.
Один из приспешников сатаны с циничной иронией назвал это следствием «головокружения от успехов», и в этом есть доля истины, но истина все же состоит в том, что вера затемненных была слабой, а их любовь к себе, наоборот, сильной. В это время нарастают процессы шатания и разброда, что привело к массовой миграции овец. Как говорил древний классик, «иных уж нет, а те далече».
Золотой век почти незаметно перетек в деревянный, потому что Стефан Премудрый поначалу позолотил свою дубовую обшивку. Однако положение скоро изменилось: позолота стала отваливаться целыми кусками, а скрип дуба стал слышен не только в Новой Деревне, но даже в окрестных лесах. Под этот скрип потянулись телеги, наполненные ужасными разоблачениями.
Авва Стефан однажды сказал:
— Откуда берутся жиды–православные, да еще священники? Это мне непонятно и совершенно нестерпимо. Это мою христианскую совесть возмущает.
Ему говорят:
— А как же Христос, апостолы?
Авва Стефан отвечает:
— Ну, они?то были русские, а здесь другое дело.
Вид овец, спокойно жующих травку, стал противен Стефану Премудрому. Он навсегда изгнал их из ограды и, конечно, из домика[83]. Что до о. Александра, то он был лишен кормления.
Некоторые полагают, что в этом случае Стефан Премудрый исходил из евангельского текста: если уж птицы небесные не сеют, не жнут, а Отец Небесный их питает, то о. Александр, который сеет и жнет (но не то, что надо), тем более найдет себе пропитание. По–видимому, этот расчет оказался верным, ибо о. Александр не только нашел себе пищу земную, но и продолжал кормить тысячи и тысячи пищей небесной. В дубовом веке были написаны новые редакции «Сына Человеческого» и «Истоков религии», учебник по Ветхому Завету, «Таинство, Слово и образ», книга «Как читать Библию». Мало этого, в том же веке увидели свет такие шедевры кинематографии, как «Свет миру», «Туринская плащаница», «По следам апостола Павла» и многие другие[84].
Одновременно шло строительство гаража для белой машины брата Стефана Премудрого. Стефан лично следил за строительством и много в сем преуспел. Овцы ухитрялись жевать пищу и слышать голос пастыря, даже находясь за оградой.
Авву Стефана снедала тайная зависть, от чего у него чернело лицо и обострялась язва. Однажды во время такого обострения диавол подстрекнул его уязвить авву Александра. Вняв сердцем сему подстрекательству, авва Стефан приказал так перестроить домик, чтобы келья аввы Александра оказалась там, где было непотребное место. Так и сделали. Однако авва Александр даже непотребное место обратил в «воню благоухания духовного», чем посрамил диавола. Авва же Стефан как пребывал духовно в непотребном месте, так там и остался.
Овцы стали забегать на чужие дворы и чужие пастбища. Некоторые, пресытившись свежей травкой, стали есть что ни попадя, иные пристрастились жевать макулатуру и даже поглощать ядовитые растения.
Приступы язвы и злокачественной зависти у Стефана Премудрого делались все более невыносимыми. Замыслив покончить с ними раз и навсегда, он призвал себе в союзники людей, одержимых другими духовными недугами. В результате слава об о. Александре как об отравителе колодцев медленно, но верно потекла по градам и весям, по Москве и Загорску. Осадное кольцо телег смыкалось всё туже. Кучерами были «борцы за чистоту веры». Казалось, изгнание о. Александра было неминуемым. Заговорщики уже торжествовали победу. Однако Господь в своем неизреченном милосердии одним ударом разрушил козни врага. Стефан Премудрый был отправлен туда, откуда досягнуть он уже не мог.
Спросил один христолюбец авву Александра:
— Что мне делать?
Авва Александр отвечает:
— Не делай ничего. Ты уже наделал.
Христолюбец этот ушел и наделал еще больше, приговаривая: «Сие велел авва Александр».
Вернувшись через несколько лет из мест не столь отдаленных, он встретился с друзьями. Те сказали:
— Зачем ты это сделал? Ведь говорил же тебе авва Александр: «Не делай ничего».
Христолюбец отвечал им:
— Я же для него старался и вообще хотел как лучше. Разве не сказано в Писании: «Царство Божие силою берется?»
Наступил оловянный век. Его как бы символизировал Иоанн Впередсмотрящий, наделенный острой наблюдательностью и таким же слухом, причем в такой степени, что на другое уже оставалось мало времени.
(Примечание автора. Н. Мантейфель полагает, что в действительности его звали Иоанн Ярое Око, но источники не подтверждают этой версии. Агиография и большинство добросовестных историков также отвергают ее, не без основания усматривая здесь некий привкус кощунственности[85]. Мы придерживаемся традиционного наименования, хотя и не отрицаем реконструкции А. Гуревича: Иоанн Зоркое Око.)
Авва Иоанн, имевший зоркое око, однажды заметил, что Ольга Дребезжащая дерзит не только авве Александру, к чему все привыкли, но даже ему самому, к чему он еще не привык, и вообще увидел своим зорким оком, что она ужасно безобразит.
Авва Иоанн подошел тогда к старосте и сказал:
— Благословляю тебя не платить ей зарплату.
Та по благословению и сделала.
Ольга Дребезжащая, много раз изгоняемая и с торжеством возвращавшаяся обратно, этого уже не вынесла и на сей раз ушла, как говорили, совсем. Говорили также, что она дребезжит в другом храме. А в этом хор стал петь гораздо лучше.
Так Господь употребляет в дело даже негодный материал, принуждая злых творить добро[86].
Овцы почуяли некоторую перемену. Они начали просачиваться в ограду и частенько застревали в ней. Наиболее обнаглевшие лезли в домик. Однако их поползновения были пресечены Иоанном Впередсмотрящим, который подтвердил все установления Стефана Премудрого. Тем временем о. Александр начал писать многотомный «Словарь по библиологии». Ничего подобного мировая наука не знала.
Спросил один христолюбец авву Иоанна:
— Что мне делать?
Авва Иоанн его спрашивает:
— Где ты работаешь?
— Там?то и там?то.
Авва Иоанн опять спрашивает:
— А чем ты занимаешься?
— Делаю то?то и то?то.
— Ладно, — говорит авва Иоанн, — а вообще?то ты русский?
— Да, — говорит христолюбец.
— Так зачем ты сюда ходишь?
— А что такое? — удивился христолюбец.
— А ты разве не знаешь, что это за место?
— Да мне кажется, знаю.
— Ну, если знаешь, тогда не ходи, а если не знаешь — тем более не ходи.
Ведомство князя мира сего, в течение десятилетий искушавшее о. Александра, пытавшееся искоренить сделанное им, творившее большие и малые пакости, в очередной раз бесновалось. Князь мира вызвал к себе членов коллегии. Поджав хвосты, они входили в бронированный зал преисподней.
— Все в сборе? — прорычал Вельзевул.
— Так точно, ваше святейшее мракобесие, — ответствовали демоны.
— Азраил, Асмодей, Велиал, Самаэль, Аштарот, Маммон, Эльвах–Самгабиэль, Адрамелек! Разве не приказал я, чтобы тьма объяла его?
— Приказал, — проревели, проскрежетали, пролаяли вопрошенные.
— А ведь она до сих пор не объяла его, — тихо сказал сатана, и голос его был ужасен.
Наступило молчание.
— Ваше святейшее мракобесие, — отважился, наконец, Велиал, — мы делаем всё, что в наших силах. Мы насылаем на него болезни и бедствия, мы кусаем его, изводим и мучим, наша резидентура работает не покладая рук — мажет, чернит, строчит, косит, лепит, кроет, никогда не оставляет в покое. Всё напрасно: он неуязвим. Не иначе ему помогает Тот, Кто сидит на огненном престоле. А значит…
— Да знаю, знаю, — раздраженно перебил Вельзевул, — он под покровом. «Живый в помощи»… Но ведь он человек?.. Он только человек… Идите и работайте. Приказ должен быть выполнен!.. Все свободны.
Бесы исчезли. Мертвая тишина воцарилась в бронированном зале.
— Тьма не объяла его, — простонал сатана. — Не объяла!..
Оглядываясь на 25–летний путь служения о. Александра, нельзя не увидеть, что это был путь изгнанничества, неустанного и необозримого повседневного труда, молитвенного делания, титанических духовных усилий, которые всегда вознаграждались завистью, гонениями, клеветой.
На первый взгляд, могло показаться, что его многолетний подвиг не дал тех плодов, на которые можно было рассчитывать, что сделанное им проваливалось в трясину, оставалось втуне. Однако кто, кроме Отца Светов, может отличать пораженье от победы? Не таков ли был земной путь Иоанна Златоуста, Серафима Саровского да и Самого Христа?
Именно в то время, когда впору было плакать, а не радоваться, — именно тогда семена, посеянные о. Александром, стали прорастать и давать плоды. Торжество дела, которому он посвятил свою жизнь, которому отдал всего себя, было впереди.
К сему раб Божий Пимен руку приложил».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.