[Март 1982]

[Март 1982]

Дорогая Юлия Николаевна! Последние С[пасы] были особенно хороши. Они сделаны в более светлой, мягкой гамме, что у Вас особенно получается. Наименее удачны те маленькие, которые Вы делали давно. Они «темные», в византийско-югославском духе. А эти ближе к рублевскому типу.

Илья у меня был. Он нам всем очень пришелся по душе. Но ему еще предстоит путь. Я дал ему схему, по которой он сможет знакомиться с необходимыми ему вещами. Как многие, прошедшие через парапсихологию, он слишком сфокусирован на оккультных вещах. Но это должно пройти. Ведь Евангелие дано нам не для насыщения оккультного любопытства. Это любопытство уводит в сторону и в конце концов приходит к гностицизму (которого разновидность есть всяческая теософия).

Касаясь вопроса о наших «делах» перед Богом, то, конечно, Вы правы: Бог не нуждается в этом. Но он явно (как это

вытекает из Евангелия) ждет от нас «отдачи». В сущности это нужно для полного раскрытия нашей творческой и нравственной личности, ибо «блаженнее давать, нежели брать». Мы, разумеется, ничего не можем «заработать» перед Богом. Приобщение к Нему (спасение) есть дар Его. Но подготовка к принятию этого дара включает «отдачу», «труд», «дела». Она есть внешняя реализация нашей веры, которая без дел мертва.

Горько было читать об искушении с X. Но это не случайность, а симптом нашей эпидемической церковной болезни. Сегодня храм может просто отвратить неофита. Все, даже самые простые и доступные вещи в нем, омрачены сейчас нашим упадком. Нужно просто постараться разъяснить ей, что есть типология «языческого» христианства, которое легко мирится с нравственно–низким уровнем, сохраняя форму. Это чистое язычество в евангельской обертке. Прообраз — в фарисеях евангельских. Это было и будет. Водораздел проходит не по линии «принадлежности», а по линии «верности». Верность Христу бывает и у нехристиан.

Кюнг, конечно, очень интересная книга[255]. Многие вопросы ставит остро и честно. Но полезен лишь людям богословски подготовленным. Иным же — он может послужить соблазном. У него много неясностей в центральных вещах. И они не смогут от них защитить себя. Те, кто реформируют Церковь, (на Зап[аде]), будут на него оглядываться. Но все же его здание стоит на очень шатком основании (я имею в виду вопрос о Евангелии и Христе). Он слишком доверчиво принимает крайние и малообоснованные теории критиков о НЗ. Из этого вытекает серьезное недоверие ко всему его тексту. А если это так, то нет уже оснований строить на НЗ серьезную христологию и этику. Всё можно оспаривать как «вставку» или «представление общины» (а не Христа). Этот упор на «общину» как «автора НЗ и Евангелия», в частности, идет от немецкого радикального теолога Р. Бультмана[256]. Всё, что сказано в Ев[ангелии], он объясняет нуждами, проблемами и обсто

ятельствами «общины». Словно она, состоявшая из довольно посредственных людей, могла создать нечто подобное притче о милосердном самарянине (и что ей самаряне, когда она жила в окружении греко–римского мира?). Один католический историк остроумно заметил, что у Бультмана выходит, что свидетели жизни и учения Господа (а их было сотни) вознеслись вместе с ним на небо, а «общине» пришлось всё заново придумывать, как Робинзону. Простая логика показывает, что люди, составлявшие общину (как она известна нам из Посланий и Деяний), были абсолютно неспособны создать Нагорную проповедь или вообще всё Ев[ангелие]. Напротив, они это с трудом усваивали (даже апостолы плохо понимали Христа). В чем разгадка? Во дни Христовы ученики раввинов не записывали их слов, а запоминали наизусть. На Востоке вообще развита способность запоминать огромные тексты (например, Махабхарату, которая во много раз превышает Библию). Один индийский сказитель вел устный рассказ эпоса несколько месяцев с утра до вечера. Так вот и первые ученики запомнили речи Христовы, которые, кстати сказать, были облечены в ритмическую форму, легко запоминающуюся (а «Отче наш» — это стихотворение с рифмами и размером, как показал обратный перевод на арамейский). Вера апостолов утверждалась на этой памяти Церкви, которая и зафиксирована в Ев[ангелии].

Привет Илье. Привет Вашей сестре, за которую молюсь. А также Халиме. Я ей досылаю стихотворение, которое забыл послать.

Храни Вас Бог. Ваш

пр. А. Мень