Наука в Церкви?

Наука в Церкви?

Первый и главный вопрос – о том, будет ли она светской или церковной. На самом деле, полагаю, есть место и для того, и для другого, точно так же, как в нашем обществе есть верующие разных конфессий, агностики и атеисты. При этом их не обязательно нужно противопоставлять друг другу: если речь идет о настоящих ученых, они могут придерживаться разных взглядов, но при этом обязательно найдут общий язык – язык науки. Впрочем, говорить о светской науке тоже можно было бы долго, но мне сейчас хотелось бы порассуждать о перспективах православной библеистики в России, опираясь на то, что было сказано в главах с 12-й по 17-ю, да и в других местах этой книги.

Сегодня среди православных модными стали рассуждения о вреде рационализма, о расхристианизации Запада и т. д. Насколько они верны – вопрос особый, но необходимо понять одну простую вещь. Если мы говорим о науке, она неизбежно будет рационалистической по своему методу и западной по своему происхождению, такова уж ее природа. Да, исторически сложилось так, что библеистика как наука возникла именно в западном обществе, и то же самое можно сказать о научном методе вообще. Не существует и никогда не существовало библеистики исламской, или китайской, или аборигенной африканской – если выходцы из этих стран занимаются этой наукой, они делают это в западной, а точнее сказать, общемировой парадигме. Не существует, надо признать, и особой православной библейской науки, которая была бы независима от библеистики мировой: богословские факультеты Греции, где традиция не прерывалась, остаются, при всех своих особенностях, в общеевропейском научном пространстве. И это естественно: никакая современная наука не может существовать изолированно, в рамках национальных границ.

Если кого-то такое положение дел не устраивает, можно заняться другими вещами, не менее, а то и более важными, чем наука, – например, аскетикой или мистикой. Но только надо называть вещи своими именами. В России XX в., к сожалению, было принято называть наукой то, что ей никоим образом не являлось, в особенности – марксизм-ленинизм. Можно было сделать успешную научную карьеру, защитив диссертацию, например, по теме «Партийное руководство противопожарными формированиями Ленинграда в годы Великой Отечественной войны» – понятно, что ничего научного в таком труде не было по определению, в нем могли содержаться только многочисленные подтверждения лояльности диссертанта политической линии партии. Сегодня нам непозволительно продолжать ту же традицию, называя самостоятельным научным исследованием некое повторение азов, подтверждение своей лояльности «учению святых отцов». Это прекрасно, если человек верен этому учению и говорит об этом вслух, но одно это обстоятельство еще не делает его ученым.

Что такое научный метод – отдельный и очень сложный вопрос, но я бы предложил такой практический критерий. Научной можно считать работу, которую можно представить на международной конференции или семинаре по соответствующей дисциплине, чтобы участники, даже если они не согласны с конкретными положениями работы, поняли бы ее аргументацию и были бы готовы ее обсуждать.

Существовавшая до революции российская библеистика, отчасти сохранившаяся и в русской эмиграции, к сожалению, стала достоянием истории. Среди нынешних ученых нет тех, кто учился бы у Н.Н. Глубоковского, А.В. Карташева или того же епископа Кассиана (Безобразова), или хотя бы у их учеников. Преемственность с этими учеными, очевидно, должна заключаться не только в том, чтобы переиздавать их труды и систематизировать их архивы (хотя и это полезно) – необходимо идти дальше по пути, начатому ими. Собственно, до революции 1917 г. еще не успела возникнуть оригинальная российская библеистика – они занимались, скорее, творческим и критическим усвоением того, что было сделано на Западе, и процесс этот далеко не был завершен. Ничего нового в этом нет: именно таким путем и шла русская церковная наука, учась сначала у Византии, потом у Европы. Подобное начало вовсе не исключает возникновения в дальнейшем самостоятельной научной школы мирового уровня – достаточно сказать, что в области православной литургики (изучения богослужебных традиций) российские ученые работают на мировом уровне и во многом сами его определяют.

Каковы же те принципы библейской науки, которые мы встречаем в трудах дореволюционных российских ученых? С одной стороны, они стремились к тому, чтобы она была церковной не только по своей вывеске, но и по сути, чтобы она отвечала на вопросы, важные для Церкви, оставаясь при этом в рамках церковной догматики (которую не надо путать с примитивным «а мне вот тут батюшка сказал» или «а я вот тут в одной брошюрке прочел»). А с другой стороны, она должна быть наукой, пользоваться научным методом и соответствовать мировому уровню своего времени. Сочетать церковность, основанную на безусловной вере, и научность, основанную на фактах и рациональном анализе, уже непростая задача, но в случае с библеистикой в современной России тут добавляются и свои сложности.