10. Против течения

10. Против течения

ВЫРВАВШИСЬ из объятий узких, обветшалых улиц Гая, г-н Хан и я въезжаем на дорогу, которая идет вдоль огромного песчаного русла реки Неранджара в Бодх-Гая. Так сегодня называется Урувела, место пробуждения Сиддхаттхи Готамы. Мы продвигаемся в гостеприимный паломнический город, суетливый, шумный, грязный и растянувшийся на многие километры. Самолет ревет над головой, неся на борту паломников из Коломбо или Бангкока в местный аэропорт. Отели высшей категории соседствуют с ветхими пансионами; буддийские храмы всех мастей виднеются за высокими стенами и коваными воротами. Монахи, монахини и миряне со всей Азии, западные жители, щеголяющие различными буддийскими атрибутами, заполняют улицы, по которым за ними тащатся нищие, прокаженные и инвалиды, звенящие монетами в консервных банках. А на другой стороне большого города на полях возводятся новые стройплощадки. Буддизм переживает бум в этом небольшом районе Бихара.

Я не ступал на землю Бодх-Гая уже почти тридцать лет. В декабре 1974 года я ехал ночным поездом от Патанкота до Г ая, лежа на веревочной багажной полке вагона третьего класса. Последние 16 километров от Гая я ехал в относительной роскоши велотакси. Мне было двадцать лет, я не был женат и все еще жил в Дхарамсале. В июне того года я стал послушником.

Я должен был получить здесь посвящение Калачакры от Далай-ламы.

В то же самое время приблизительно сто тысяч тибетцев, бутанцев, ладакцев и сиккимцев также собирались с Гималаев в сонную индийскую деревню. Они разбили огромный, грязный палаточный лагерь среди полей и деревьев вдоль берегов реки Неранджара. Прошел слух, что это будет последнее посвящение Калачакры от Его Святейшества. Одновременно с этим в первый раз значительное число западных буддистов должны былы получить его.

Кроме высокого храма Махабодхи возле знаменитого фикусового дерева, в Бодх-Гая тогда были одна грунтовая дорога, разбросанные то там то сям другие храмы и вихары, которые обслуживали паломников из Таиланда, Бирмы и Японии, и горстка магазинов, где продавались буддийские религиозные предметы. Основным видом транспорта был велосипед. Изредка мог проехать джип или машина дипломата в облаке пыли, распугивая цыплят и заставляя спящих дворняжек приоткрыть один глаз. Вместе с некоторыми другими инчи я жил на близлежащей ферме и спал на связках соломы в кирпичной надворной постройке, которая пахла скотиной.

Посвящение заняло несколько дней и проходило без перевода. Я пытался следить за ходом церемонии, как геше Даргье описывал ее нам перед тем, как мы покинули Дхарамсалу, но больше мое внимание привлекала бутанская семья рядом со мной в их пурпурно-полосатых кирах и гхо, мягких ботинках и экзотических головных уборах. Большую часть времени они болтали, спорили, смеялись, играли с детьми и чем-то перекусывали. На слова Далай-ламы, сидящего на драпированном парчой троне, они почти не обращали внимания. Для них это был карнавал, неожиданная возможность расслабиться и весело провести вместе время, а не строгий религиозный обряд. Только монахи в бордовых рясах в передних рядах и мрачные западные буддисты в задних рядах сидели неподвижно с плотно закрытыми глазами и, казалось, относились ко всему очень серьезно. В конце посвящения мы выстроились в очень длинную очередь (еще одна возможность для толкотни и веселья) и долго проходили перед Его Святейшеством, чтобы каждый мог предложить ему катаг (ритуальный шарф), получить благословляющее прикосновение к голове и красный шнурок, чтобы обвязать его вокруг запястья.

Когда все закончилось, толпы паломников испарились, и Бодх-Гая вернулся к своей обычной вялой жизни. Я отправился в бирманскую вихару на краю деревни, где провел три недели, в тишине практикуя внимательность к телу и чувствам под руководством г-на Гоенки.

Я рад, что исповедую религию, в которой почитают дерево. Величественный фикус, чьи пышные ветви предоставляют тень всем, кто обходит храм Махабодхи по белой мраморной кладке под ним, не обращает внимания на паломнический бизнес, который разросся вокруг за последние годы. Он не возражает против того, что его огромный ствол обернут яркими атласными тканями, ветви увешаны молитвенными флагами, а опавшие листья собирают благочестивые дети. Под ветвями этого дерева – далекого потомка того, под которым сидел Готама – прошло множество людей: индуистские священники, использовавшие примыкающий храм в качестве святилища Шивы; археологи Раджа, которые вновь открыли храм в девятнадцатом веке; Анагарика Дхармапала, ланкийский реформатор, который поклялся возвратить дерево, храм и окружающие памятники буддистам; тысячи тибетцев, бежавших с Далай-ламой через горы в 1959 году; миллионы бывших индийских неприкасаемых, которые приняли буддизм, чтобы выйти из презираемой касты, и такие случайные западные новообращенные, как и я сам.

«Эту Дхамму, которую я постиг, – сказал Готама, описывая свое пробуждение под ветвями первого дерева – , трудно увидеть, она глубока, трудна для понимания, тиха и превосходна, не ограничивается мыслью, тонка, доступна лишь мудрым. Но люди полагаются на свое место: они находят удовольствие в своем месте и упиваются своим местом. Трудно таким людям увидеть эту основу: взаимообусловленность, зависимое происхождение.

Это описание человека, который отправился в странствие и достиг своего места назначения. То, что он нашел, было очень странным и незнакомым, трудно поддающимся концептуализации или выражению в словах. Но в то же время он понял, что другие должны испытать то же, что и он. Ибо осознанная им истина, «взаимообусловленность» – когда одни вещи дают начало другим вещам, – в определенном смысле довольно очевидна. Все знают, что семена дают начало растениям и яйца дают начало цыплятам. И все же он утверждал, что «зависимое происхождение» чрезвычайно трудно увидеть.