I. Начальный этап научной текстологии Нового Завета

I. Начальный этап научной текстологии Нового Завета

Во второй половине XVIII столетия немецкий ученый Иоганн-Якоб Грисбах (Johann Jakob Griesbach, 1745–1812) заложил основу для всей последующей работы над греческим текстом Нового Завета. Студентом Грисбах учился у Землера в Галле, а с 1775 г. и конца жизни он занимал кафедру Нового Завета в Йенском университете. Совершив путешествие по Англии, Голландии и Франции с целью составления рукописных колляций, Грисбах посвятил значительную часть своего времени исследованию новозаветных цитат у греческих отцов церкви, а также некоторым переводам Нового Завета, которые ранее почти не изучались — готскому, армянскому и сирийскому Филоксенову.

Грисбах также занимался историей передачи новозаветного текста в древности и развивал выводы Бенгеля и Землера о распределении рукописей по различным рецензиям. Вначале Грисбах хотел распределить сохранившиеся рукописные материалы по пяти или шести самостоятельным группам, однако впоследствии ограничился лишь тремя — александрийской, западной и византийской. Ученый считал, что текст александрийской рецензии восходит к Оригену, который, хотя и написал большинство своих произведений в Палестине, тем не менее, взял с собой в изгнание несколько копий Священного Писания, похожих на те, которые читали в его родном городе. К этой группе Грисбах отнес маюскульные рукописи C, L и K, минускульные 1, 13, 33, 69, 106 и 118, бохейрскую, армянскую, эфиопскую и сирийскую гераклийскую рукописи, а также цитаты из Оригена, Климента Александрийского, Евсевия, Кирилла Александрийского и Исидора Пелусиота. В западную группу он включил кодекс D, латинские переводы, а также часть сирийской Пешитты и арабского перевода. Константинопольская группа, которая, как считал Грисбах, являлась позднейшей компиляцией двух первых, была представлена кодексом A (в части Евангелий) и основной массой поздних маюскульных и минускульных рукописей и большей частью патристических цитат.

Среди пятнадцати выработанных Грисбахом принципов текстологии мы приводим один (самый первый) в качестве примера:

Более короткое разночтение, если оно подкрепляется авторитетом древнейших и достоверных данных, нужно предпочесть более многословному, поскольку писцы чаще дополняли текст, нежели сокращали его. Они крайне редко что-либо опускали, но зато прибавляли очень многое; разумеется, им доводилось пропустить что-либо по случайности, однако сходным же образом писцы и присоединили немало вещей к тексту из-за погрешностей глаза, слуха, памяти, а также домыслов и ошибочных суждений. В особенности, краткое разночтение следует предпочесть (даже в том случае, когда оно кажется менее надежным по сравнению с другими, имеющимися в авторитетном источнике):

a) если оно при этом более сложно, непонятно, двусмысленно, эллиптично, содержит гебраизмы или синтаксические ошибки;

b) если оно по-разному изложено в различных рукописях;

c) если порядок его слов не совпадает в различных источниках;

d) если оно находится в начале перикопы;

e) если более длинное разночтение напоминает комментарий или объяснение, или по форме согласуется с параллельными местами или производит впечатление взятого из лекционариев.

С другой стороны, нужно предпочесть более длинное разночтение (исключая случаи, когда краткое разночтение наличествует во многих достоверных источниках):

a) если причиной пропуска может оказаться одинаковое окончание разных строк (гомеотелевтония);

b) если пропущенное место могло показаться писцу тёмным, резким, непривычным, избыточным, парадоксальным, оскорбляющим благочестивого читателя, ошибочным или идущим вразрез с параллельными местами;

c) если пропущенные слова могут быть выброшены безболезненно для смысла предложения и его структуры, как, например, пропуск несущественных кратких вводных фраз или других составляющих, которые переписчик едва ли заметил бы при перечитывании написанного;

d) если более краткое разночтение не согласуется с характером, стилем или взглядами автора;

e) если более краткое разночтение явно лишено смысла;

f) если есть вероятность того, что более краткое разночтение пришло из параллельных мест или лекционариев.

Грисбах показал большое мастерство и осторожность в оценке свидетельств о текстуальных разночтениях. Например, его убежденность в том, что краткая форма молитвы Господней в Лк 11:3–4 является предпочтительной, была блестяще подтверждена несколькими годами спустя после публикации чтений из Ватиканского кодекса, когда выяснилось, что все пропуски наличествуют и в этой более ранней рукописи.

Важность текстологических открытий Грисбаха вряд ли можно переоценить. Впервые в Германии ученый предпринял попытку сразу в множестве мест отойти от Textus Receptus и напечатать новозаветный текст в той форме, которую подсказывали результаты его собственных исследований. Хотя подчас слишком скрупулезная приверженность Грисбаха своей системе распределения рукописей по группам и уводила его в сторону, в целом его текстологический подход отличается аккуратностью и беспристрастностью[297]. Свои основные издания Грисбах опубликовал в Галле в 1775–1777 гг., в Галле и Лондоне в 1796–1806 гг. и Лейпциге в 1803–1807 гг. Несколько переизданий его текста были осуществлены предприимчивыми издателями Англии, Шотландии и Америки. Его влияние распространилось еще шире после того, как его труд был принят за основу для публикации небольших учебных пособий, осуществленных на континенте Шоттом (Schott), Кнеппом (Knepp), Титтманом (Tittmann), Ганом (Hahn) и Тейлем (Theile).

Вскоре после выхода в свет первого издания Грисбаха другие ученые также опубликовали свои колляции, которые во многом облегчили изучение новозаветного текста в греческих рукописях, ранних переводах и трудах отцов церкви. Кристиан-Фридрих Маттеи (Christian Friedrich Matthaei, 1744–1811), профессор Виттенбергского, а затем Московского университетов, где он преподавал классическую литературу, издал в Риге с 1782 по 1788 г. греческий текст с параллельной латинской Вульгатой в 12 частях. Напечатанный текст, опирающийся на рукописи позднего времени, представляет небольшой интерес, но аппарат к нему очень ценен. Маттеи не только изучил рукописи в Дрездене, Лейпциге и Геттингене, но и отыскал в Москве библейские и патристические манускрипты, некогда привезенные с Афона[298]. Он сделал колляции к 34 рукописям, содержащим гомилии Иоанна Златоуста по Евангелиям и посланиям Павла. Во втором издании Нового Завета, опубликованном без латинской Вульгаты (в трех томах, 1803–1807), Маттеи предоставил данные из 30 дополнительных рукописей. Его издание замечательно еще и тем, что в него впервые были включены данные из славянского перевода Нового Завета. В приложении к Книге Откровения Маттеи перечисляет десять изученных им славянских рукописей, однако славянские колляции как таковые были сделаны отнюдь не по рукописям, а по печатной славянской Библии in folio, увидевшей свет в 1762 г. в Москве. Текстуальные варианты цитируются по-латыни, а сравнивался славянский текст с рукописью латинской Вульгаты (codex Demidovianus), хранящейся в Москве.

Франц-Карл Альтер (Franz Karl Alter, 1749–1804), иезуит из Силезии, профессор греческого языка в Вене, опубликовал греческий текст Нового Завета в двух томах (Вена, 1786–1787), в основе которого лежала единственная рукопись из Венской императорской библиотеки. В отдельном приложении к нему автор приводит данные из 22 других греческих рукописей, двух латинских рукописей, бохейрского перевода, изданного Дэвидом Уилкинсом (Wilkins) в Оксфорде в 1716 г., и четырех славянских рукописей. Именно в этом издании Нового Завета впервые были опубликованы данные непосредственно из славянских рукописей, а не печатной славянской Библии.

Большую роль в пополнении числа доступных текстологам рукописей сыграли четыре датских исследователя: Андреас Бирк (Birch), Якоб Адлер (Adler), Д. Г. Молденхауэр (Moldenhauer) и О. Г. Тюксен (Tychsen). Они были посланы датским королем Христианом VII в Италию, Испанию, Германию и другие европейские страны для изучения рукописного наследия. Результаты их исследований были опубликованы Бирком в книге, содержащей описание известных греческих рукописей Нового Завета[299], и в четырех томах колляций (Копенгаген, 1788–1801). Последние содержали разночтения из 172 греческих рукописей, а также данные из двух сирийских переводов (Филоксенова и палестинского). Тем не менее, Бирком и его сотоварищами многие из этих рукописей были изучены лишь частично — например, Ватиканский кодекс (B), чтения которого до той поры в печати не появлялись.

Приблизительно в это же время новый импульс для развития новозаветной текстологии был дан двумя римско-католическими исследователями — Гугом и Шольцем. Иоганн-Леонард Гуг (Johann Leonard Hug, 1765–1846), профессор университета Фрейбурга-в-Брейсгау, разработал теорию[300] о том, что в начале III в. несколько типов новозаветного текста в течение короткого времени выродились и слились в один тип, который обычно называют западным и который Хаг назвал ????? ??????? («общее издание»). Гуг считал, что к середине III в. этот текст был отредактирован Оригеном в Палестине, впоследствии его принял в таком виде Иероним; в Египте текст был изменен Гезихием, а в Сирии Лукианом, пресвитером Антиохийским (обе редакции были осуждены Иеронимом). Хотя для Гуга отправной точкой стало в общем верное понимание западного типа текста и его многочисленных версий, попытки соединить три редакции Септуагинты (происхождение которых он считал точно установленным) с тремя типами Нового Завета текста не увенчались успехом.

Иоганн Мартин Августин Шольц (Johannes Martin Augustinus Scholz, 1794–1852), один из учеников Гуга и впоследствии профессор Боннского университета, много путешествовал по Европе и Ближнему Востоку ради создания того, что стало первым полным списком греческих рукописей Нового Завета, добавив к уже известным рукописям 616 ранее не описанных. Шольц впервые заявил о необходимости точного определять место происхождения каждой отдельной рукописи. Этот вопрос вновь будет поднят и тщательно изучен в 1924 г. Б. X. Стритером (Streeter) в его теории «локальных текстов». В отличие от Стритера, который полагался на сходство разночтений в рукописях и в цитатах из отцов церкви, Шольц в основном руководствовался определенными внешними признаками, свидетельствующими о месте написания оригинального текста. Такими признаками, по его мнению, были палеографические и иконографические черты, пометы на полях, колофоны, почитание местных святых, засвидетельствованное в лекционариях.

После нескольких нерешительных попыток предложить собственную классификацию рукописей Шольц все же принял точку зрения Бенгеля о распределении рукописей по двум семьям: александрийской и константинопольской. После старательного изучения минускульных рукописей он был поражен тем, что два текста в значительной степени совпадают — эту черту он истолковал как признак их превосходства над более ранним александрийским типом. Поэтому, предпринятое Шольцем двухтомное издание греческого Нового Завета (Leipzig, 1830–1836) для текстологической науки оказалось шагом назад — к Textus Receptus. Лишь в редких случаях Шольц приводит разночтения из более ранних рукописей, поскольку он был непоследователен в применении своих собственных текстологических теорий. До какого низкого уровня опустилось в то время в Англии восприятие текстологии видно из того, что издание Шольца получило одобрение многих британских ученых, и текст его был несколько раз перепечатан в Лондоне Багстером (Bagster). Позднее, в 1845 г. Шольц отказался от того предпочтения, которое отдавал византийскому тексту, и заявил, что, если ему потребуется еще раз издать греческий Новый Завет, он включит в него большую часть разночтений из александрийской группы, которые в предыдущем издании были вынесены на поля.