Свивальники ради свободы
Свивальники ради свободы
На Руси младенцев традиционно пеленали. Более того, – плотно увязывали в свивальники.
Свивальник – это длинная широкая полоса ткани. Например, 15–20 сантиметров шириной, метра полтора длиной. Им поверх пеленок плотно, но не слишком туго обматывают малыша, чтобы в итоге получилась компактная куколка – ручки-ножки почти неподвижны. Почти! В пределах разумного! Свободной в движениях остается только голова.
Уж наверное, прабабки в состоянии были изготовить рубашечки для младенцев! Например – пофантазируем – длинные просторные рубашки из мягкого, ношеного холста, не раздражающего нежную младенческую кожу, плотно зашитые понизу подола и рукавчиков. По типу конвертов наших, современных. Такая рубашечка вполне оставляла бы младенцу свободу движения. Зачем – пеленать да еще поверху свивать? Делать им было нечего, что ли?
Оказывается, при ограничении суеты движений ребенку остается внимательно следить за происходящим вокруг, вчувствоваться в окружающих людей и мир, и потому его личность упрочивает свою цельность, завязывает с миром реальные духовные и душевные связи, которыми впоследствии будет питаться его душа. Развеселые дрыг-брык-прыг концентрируют внимание на теле и телесном, на своих ощущениях и физическом состоянии, и именно это остается превалирующим в последующей жизни.
Младенческий возраст описывается церковными педагогами как возраст формирования духовного в ребенке. И, как выясняется, свивальник играет тут не последнюю – ох, не последнюю! – роль.
В среднем девять месяцев наши прабабки держали детей в люльке, под пологом из материнской юбки, спеленатыми, ограничивая их общение, в основном, членами семьи. И что – идиоты вырастали? Отнюдь. Скорее наоборот.
Кстати, в мусульманских странах с младенцами до сих пор обращаются примерно так.
Специалисты всех профилей не случайно отмечают все большую возбудимость и нервозность детей, агрессивность, повышенную двигательную активность. Кроме того, новорожденный, которого не пеленают, благодаря чему он активно движется, получает гипервентиляцию легких, которая тоже не способствует нормальному развитию мозга и отчасти провоцирует вышеперечисленные проблемы.
Свобода человека – не в праве махать руками, ногами и флагами. Не в чеканном марше несогласных. Свобода – в независимости от своих желаний, страстей и физических ограничений, насколько это возможно. Она достигается максимальным развитием души и навыком ставить тело и телесное на надлежащее, подчиненное место. Тело – инструмент души. Не наоборот.
Сущее и былое
Добрая мама
– Что значит «правильное поведение матери»?
– Внимательное, дружелюбное, доброе, спокойное, уравновешенное, без истерических всплесков.– Какие правила в системе «мать – дитя» традиционны для русской культуры?
– Сразу оговорюсь, что во взаимоотношениях матери с ребенком в период его младенчества преобладают не этнокультурные особенности, а некие общечеловеческие черты. Хотя этнокультурные особенности тоже присутствуют – колыбельные песни, формы общения с ребенком, ухода за ним и другое.
В представлении русской народной педагогики о системе «мать – дитя» – это мать или мамка, т. е. кормилица, выхаживающая младенца. Она должна быть добродушной, спокойной, снисходительной, ласковой, благожелательной к ребенку. Даже ее внешний облик: пышная грудь, ласковые, умелые руки, приветливая улыбка, – все располагает младенца к доверию, вселяет в него чувство защищенности. Это не означает вседозволенности, но доброта матери стоит для малыша на первом месте.– Когда формируется феномен привязанности? – Очень рано: с двух месяцев до семи-восьми. В дальнейшем, конечно, можно как-то стимулировать формирование привязанности, но это будет уже носить искусственный характер. А в младенческом возрасте она возникает естественно и вызывает у детей чувство радости бытия. Жизнь, при всех ее сложностях, воспринимается как подарок. Умение радоваться жизни закладывается именно в этот ранний период и проявляется в феномене привязанности, который направлен и на людей, и на вещи, окружающие ребенка.
– Что наиболее уязвимо в данной структуре?
– Отсутствие благожелательности со стороны родителей. В первую очередь матери. Чаще всего ситуацию социального сиротства порождает как раз деловая мама. Причем она вроде бы не бросает ребенка на произвол судьбы, а тщательно подбирает ему няню, тестирует ее, учитывая не только профессиональные качества, но и особенности темперамента, психологический портрет и тому подобные вещи. Но даже самая лучшая «суррогатная мама» не компенсирует отсутствие мамы настоящей.
Высказывается мнение о существовании особой «энергетической» пуповины, которая невидимо связывает мать с младенцем после того, как он вышел из утробы. И эта пуповина до определенного времени совершенно необходима для гармоничного, здорового развития ребенка.– Даже внешний облик матери имеет значение. Спокойный, гармоничный ее вид успокаивает младенца. Но чаще всего мама ходит в брюках, стрижется, как мальчик, зачастую курит. А если и не курит, то все равно не имеет естественного запаха, поскольку пользуется косметикой, духами.
– Ну и что?
– Обонятельные ощущения играют для младенца огромную роль. Поэтому употребление косметики или резко пахнущих духов далеко не безобидно, когда в доме малыш. Оно тоже может нарушить систему «мать – дитя». Ребенку нужно, чтобы мама пахла естественно, а не разнообразной парфюмерией. [28]
С точки зрения Церкви
Не отвергай меня, мама!
В особенности первые полгода ребенок всеми силами своей души отдан матери и находится под ее покровом.
Душевное зрение ребенка в полноте слышит состояние матери и полностью от нее зависит. И какой бы то ни было разрыв между матерью и ребенком вообще невозможен. Если этот разрыв происходит, ребенок, потеряв свою мать, с душевной остротой пытается ее найти. И если мать находится в отдалении, то душевных сил на то, чтобы покрыть это расстояние, может не хватить. И тогда он остро переживает свою брошенность.
С чем сравнить это состояние? Идешь по степи, ночь, темно. Сначала не боязно, а потом какой-то страх начинает появляться, и в какой-то момент кажется: я один в этой бездне ужаса и не знаю, что делать, позади – никого, впереди – никого, а сверху – бездна.
Примерно такое ощущение ужаса переживает ребенок, оторванный от матери. Момент отрыва ощущается как падение в пропасть. Пережитое ребенком в раннем детстве потом подсознательно хранится всю жизнь.
С этого, кстати, начинаются очень сильные, жесткие психопатии, которые разворачиваются в зависимости от различных эго-доминант у ребенка либо в интенсивную войну с матерью, которая может происходить и явно и скрыто, либо выливается в непонятное чувство тоски при виде матери. Как только встреча с матерью—так тут же уход в глубокую печаль или обиду. Либо при виде матери желание уйти в какие-то самые различные увлечения: по способностям, по интересам, пойти кругами мимо матери. Мать ощущает, что ее сын или дочь равнодушны, увлечены своими делами. На самом деле это психопатическая реакция сына или дочери на мать вследствие того, что когда-то было пережито отторжение, ужас брошенности.
Аналогичное отторгающее состояние или ужас брошенности дети переживают в момент, когда мать внутренне отторгает ребенка. Происходит это следующим образом. Ребенок начинает капризничать. Мать сначала озабоченно пытается найти причину каприза, но каприз не прекращается. Все необходимое уже сделано, все силы материнские истрачены, и в какой-то момент мать срывается. В момент срыва она переживает сильную вспышку гнева: «Да пропади ты пропадом!»
К этому добавляется энергетическая реакция или импульс, который дает мать во вспышке гнева: в гневе она еще и запечатывает брошенность ребенка. Это почти проклятие.
Всплеск матери может быть очень сильным.
В этот момент обычно ребенок открыт на мать, и такое энергетическое давление тут же запечатывает ребенка в состояние ужаса. В результате ребенок, пережив такой ужас, включается в психопатию следующего характера: необщительность с окружающими людьми, невозможность находить контакты с ними, трудность общения со сверстниками, со взрослыми, нелюдимость крайней формы, озлобленность, принципиальное и упорное одиночество. Вот через это проявляется печать, наложенная матерью в колыбельном возрасте или в период до семи лет.Совершенно нелепа рекомендация приучать ребенка как можно раньше обходиться без материнских рук, побыстрее «приучать его к самостоятельности». На самом деле ничего более варварского придумать невозможно. Это можно придумать только от эго-состояния и именно для того, чтобы высвободить мать как производительную силу для общества. Это безнравственное высвобождение матери ради продуктивности оправдывалось жесткими порядками производства. До полутора-двух лет вполне можно носить ребенка на руках, если он того хочет. При этом можно увидеть такую вещь: чем более душевно скудно состояние ребенка, тем дольше он желает быть на руках. Поэтому чем труднее была беременность у матери, тем дольше она должна носить ребенка на руках. И чем более умиротворенное состояние было у матери во время беременности, тем меньше материнских рук требует ребенок.
Когда ребенок в люльке, сохраняется как бы присутствие с ним матери. Более того, когда есть люлька, мать могут заменить и брат, и сестра, и бабушка, и дедушка. Удивительно в данном случае физиологическое состояние качающегося в люльке (не в кроватке, которая качается туда-сюда, а именно в люльке). Качание позволяет ребенку чувствовать близость с любым человеком, который качает люльку. При этом может возникать душевная открытость на другого человека, контакт с ним сохраняется.
Недаром люлька была классическим вариантом колыбели у всех народов, потому что физиологическое нахождение в ней похоже на укачивание в материнских руках. У одних народов она вешалась на коже, у других – на пружинах, на резине или еще на чем-то. При этом присутствие рядом человека, поющего колыбельную песню (а это наиболее душевный и правдивый склад музыкальной фразы), позволяет создать уподобление материнству.
Если в материнской утробе резерв душевных сил получен малый, то за всю свою детскую жизнь ребенок должен его дополучить, и этим он будет заниматься всю последующую жизнь. [29]Данный текст является ознакомительным фрагментом.