Возрождение монашеского подвига в XIV веке. Преподобный Сергий Радонежский

Возрождение монашеского подвига в XIV веке. Преподобный Сергий Радонежский

С середины XIV века на Руси наблюдается явление, которое принято называть монастырской колонизацией. Прежде монастыри устраивали вблизи городов, теперь они стали появляться большей частью в безлюдных местах. Ищущий высоких подвигов отшельник удалялся от людей в непроходимую лесную глушь, которая на древнерусском языке называлась пустыней. Некоторое время он подвизался один, потом к келии безмолвника в лесной пустыне один за другим собирались его будущие сподвижники. Они вырубали вокруг лес, насевали поля, возводили келии и храм. Так возникал новый монастырь. Потом вокруг него селились крестьяне, строили дома и дороги, и вокруг монастыря появлялось село, посад или даже город.

«Это движение вызвано было величайшим подвижником Русской земли, отцом последующего монашества, прп. Сергием Радонежским (1314–1392), который, по выражению его жизнеописателя, был «игумен множайшей братии и отец многим монастырем», а по летописцу: «начальник и учитель всем монастырем, иже на Руси»[654]. Равный по высоте древним подвижникам, внутренне родственный им, он прошел классический путь аскезы чрез внешние подвиги к высшим духовным состояниям, стал вдохновителем и насадителем на Руси созерцательного подвига. Троицкая обитель дала 50 обителей, от которых, в свою очередь, появилось еще 40 других. Известно до 100 имен преподобных, происшедших от монастыря прп. Сергия. Это была духовная школа, заложившая основания для расцвета созерцательного подвига во всей северо-восточной части Руси[655].

Преподобный Сергий, в миру Варфоломей, был вторым сыном ростовских бояр Кирилла и Марии. Похоронив родителей, Варфоломей и овдовевший брат его Стефан ушли жить в непроходимые леса, построили там жилище и бревенчатую церковь, которая по благословению митрополита Феогноста была освящена во имя Живоначальной Троицы. Потом Стефан, не вынеся тяжести отшельнической жизни, ушел в Москву, в Богоявленский монастырь. Варфоломей остался.

Из опыта православной аскетики известно, что безмолвие есть удел не всех, а лишь тех, кого благодать Божия призывает на это. Таким подвижникам даются утешения неизреченные, поддерживающие их в условиях сверхчеловеческих трудностей[656]. Из опыта аскетики известно и то, что для вступления на путь отшельничества и плодотворного прохождения этого подвига нужно предварительно достигнуть бесстрастия, победить свои страсти в общении с людьми. Поэтому на отшельнический подвиг обычно благословляют после многих лет жительства в общежительном монастыре, и то не каждого.

«Каким путем шел и дошел до такого высокого состояния юный Варфоломей, живя еще в доме своих родителей? Читал ли он святоотеческие творения? Аскетическая литература существовала на Руси с ранних времен. Или был он научен словесно? Об этом можно говорить лишь гадательно. Но одно несомненно: преподобный Сергий принадлежал к тем цельным натурам, избранникам Божиим, которые всецело устремляются с самого начала своей сознательной жизни к Богу. Им, сохранившим незапятнанной сердечную чистоту с детства, открываются непосредственно духовные пути. Знакомство же с аскетической литературой, или с преуспевшими подвижниками, могло еще более обогатить и умудрить благодатного юношу. Итак, он живет пустынником в безмолвии один и выносит все трудности, связанные с этим подвигом. Обыкновенный человек на его месте повредился бы умом, или погиб от хищных зверей, а, вернее всего, расстался бы с отшельнической жизнью, как это сделал Стефан. Но инок Сергий начал свою монашескую жизнь уже в состоянии святости, и дальнейшая его жизнь – это ее развитие и ее рост. Он, «как бы орел какой, который, расправив легкия крылья, возлетает по воздуху в высоту», по выражению Епифания Премудрого»[657].

По словам жития, преподобный прожил в одиночестве около двух лет[658]. Потом вокруг него образовалась небольшая община в 12 человек. Сам преподобный, уже постриженный с именем Сергия, был тринадцатым. Обитель терпела во всем лишения: не было припасов для питания братии, «порой не было вина, чтобы служить обедню, и ладана для каждения; иногда не было воска, чтобы катать свечи, и монахи пели ночью заутреню без свечей, зажигая березовую ли сосновую лучину, при свете которой они читали по книгам, – так совершали они свои всенощные службы»[659].

В монастыре прп. Сергия духовником братства сначала был игумен, сам великий подвижник. Уговаривая принять игуменство, братия заявляла: «Зело желаем того, дабы ты игумен и наставник душам и телом нашим, да быхом от тебе прощение, и благословение, и молитву по вся дни приимали, видели тебе по вся дни совершающа святую литургию[660], да быхом колиждо от честную руку твоею причащались Пречистых Тайн»[661]. Таким образом, Троицкая братия выбирала в лице прп. Сергия не только игумена, но и духовника, и он был первое время духовным отцом всех подчиненных ему иноков. Преподобный Сергий был наделен необычайными духовными дарованиями, и потому являлся не просто духовником, но старцем в полном смысле этого слова. Нам известно о такой стороне старческого служения преподобного Сергия, как принятие помыслов. Епифаний Премудрый, описывая юного святителя Феодора Ростовского, племянника прп. Сергия, свидетельствует: «Достойно удивления то, что он ни одного помысла не скрывал от святого ни днем, ни ночью»[662]. То же самое сказано о преподобном Никоне Радонежском: «Верное сердце Никона было также отверстою дверью для открытия Сергию помыслов и душевных движений»[663].

Похвальное слово Епифания Премудрого характеризует старчество преподобного Сергия: «Истинный руководитель, неложный учитель, добрый пастырь, непрелестный наставник, духовный правитель, добрый наказатель, истинный кормчий… <был> для иноческаго чина, – как бы лествицей, возводящей на высоту небесную», «которые были очевидцами и слугами этого великаго и святаго Старца, – его ученики и таинники, или лучше, послушники… не нуждаются в этом нашем плохом писании»[664].

Преподобный Сергий был старцем не только для подчиненных ему иноков и мирян. За назиданием к нему приходили уже умудренные долголетним опытом созерцательной жизни подвижники – Сергий Нуромский, прибывший с Афона, Евфимий Суздальский, Димитрий Прилуцкий, Стефан Махрищский и др. Их называют «Сергиевыми собеседниками». «Эти собеседники показывают нам величие того духовного образа, каким Сергий являлся в глазах своих современников, будучи учителем учителей и наставником наставников… Духовный облик прп. Сергия достигает той несказанной красоты, какой могли бы дивиться и древние отцы»[665].

Известно чудесное видение прп. Сергию стаи прекрасных птиц – предсказание о бесчисленных учениках и последователях. В 1388 г., за 4 года до его кончины, прп. Сергию, первому из русских святых, было дано увидеть Пресвятую Богородицу. В его житии находим и явление Божественного света, который святитель Григорий Палама называл Божественными энергиями. Один из учеников преподобного видел, что ему сослужит Ангел, а на Святую Чашу нисходит огонь, растекаясь по престолу и окружая со всех сторон священнодействующего Сергия. «Такие явления характерны для подвижников восточной аскезы, прошедших сначала путь внешних подвигов и, как плода таковых, достигших созерцания. И, как говорит Палама: «Отделяясь от материального, в котором он (подвижник) сначала проходит известный ему путь… он идет к истине неизреченною силою Духа, духовным неизреченным восприятием он слышит неизреченные глаголы и видит несозерцаемое и уже здесь, на земле, есть и становится чудо». О подобных тайнах и глубинах внутренней подвижнической жизни, надо полагать, и приходили совещаться к Сергию его святые собеседники»[666].

Значение прп. Сергия, как старца и печальника всей земли Русской, открывается во всем своем духовном величии во время Куликовской битвы, в великий исторический момент в жизни русского народа. В тот час, «подобно древнему Моисею, он становится вождем своего народа»[667]. Значение Куликовской битвы проф. Ключевский определяет следующим образом: «Народ, привыкший дрожать при одном имени татарина, собрался, наконец, с духом, встал на поработителей и, не только нашел в себе мужество встать, но и пошел искать татарские полчища в открытой степи и там навалился на врагов несокрушимой стеной, похоронив их под своими многочисленными костьми… и эту силу нравственную, и это чувство бодрости и духовной крепости вдохнул в своих современников прп. Сергий»[668].

Никоновская летопись сохранила потомству описание посещения прп. Сергия Дмитрием Донским перед его выступлением в поход против татар. Угодник Божий осенил князя крестным знамением и произнес: «Иди, господине, небоязненно! Господь поможет тебе на безбожных врагов». А потом добавил тихо одному князю: «Победиши враги твоя». Во время Куликовской битвы преподобный молился с братией у себя в церкви, говорил о ходе боя. Известно его высказывание: «Многим плетутся венки мученические». Сергий называл павших, читал заупокойные молитвы. А в конце сказал: «Мы победили»[669].

Преподобный Сергий, как и преподобный Феодосий, был гармоничным выразителем русского идеала святости. В благодатной полноте его личности совместились мистик и политик, отшельник и киновит[670]. Духовное влияние преподобного Сергия способствовало нравственному пробуждению всего русского народа, расцвету монашеского подвига на Руси.