Глава XIII Шесть избранников
Глава XIII Шесть избранников
Господь призвал их в Париж. Все они сошлись там, привлеченные всемирною славою университета, в котором в свое время преподавали Святой Альберт Великий и Святой Фома Аквинат.
Никто из них не был французом: савоец Петр Лефевр; четыре испанца: Франциск Ксаверий, Яков Лайнез, Салмерон, Бобадилла; португалец: Симон Родригец.
Мы уже встречали в Алкале Лайнеза, Салмерона и Бобадиллу, учившихся там одновременно с Игнатием. Обстоятельства встречи первых двух с Игнатием в Париже могут показаться некой случайностью, совершившейся по воле Провидения.
Проходя однажды перед гостиницей, Игнатий увидел двух путешественников, слезавших с коней; по свойственной ему доброте он предложил им свои услуги: это были Лайнез и Салмерон.
Сколь радостно для приехавших в чужой город иметь возможность объясняться на родном языке. Отношения, возникшие в тот день, становились все теснее. Игнатию не потребовалось много времени, чтобы покорить сердца своих соотчичей.
Бобадилла был привлечен иным путем. Он родился в бедной семье и часто не имел ни гроша в кармане; тронутый милосердием святого, он предался ему всем сердцем.
Так же быстро присоединился к нему Симон Родригец, человек пламенной и исключительно цельной души.
Что касается Петра Лефевра, то он первый понял святого Игнатия Поэтому за ним навсегда осталось прозвище «первого сотоварища» святого Игнатия.
Каждому из них, в положенный час, Игнатий преподал Духовные Упражнения. Все они прошли через них, и все стали новыми людьми.
Оставался Франциск Ксаверий. Игнатию понадобилось несколько лет, чтобы привлечь его. Известно его изречение: «Мне труднее всего было проникнуть в душу Франциска Ксаверия».
В подтверждение этого может быть приведена одна редко отмечаемая подробность: из всех, дававших обеты на Монмартре 15 августа 1514 г., Ксаверий был единственным, не совершившим еще Духовных Упражнений. Конечно, прошло уже по крайней мере семь месяцев, как он полностью прилепился к Богу, но Игнатий, очевидно, предпочитал дождаться каникул, чтобы Ксаверий мог всецело отдаться Упражнениям.
История Ксаверия раскрывает совершенно особый подход Игнатия к душами, способ этот мы находим в советах, даваемых им тем, кто, по его выражению, должен «давать» Упражнения.
«Следует, — говорит он, — изучить душу того, кому они даются. Если замечаешь, что душа эта отягчена [он употребляет слово crassa, сгущена] любовью к почестям, то нужно удовольствоваться беседами об основных истинах. Остальная часть Упражнений слишком тонка для них».
Итак, он стал изучать Ксаверия и быстро установил, что блестящий наваррец исполнен тщеславия. Чтобы убедиться в этом, достаточно было заметить, с каким презрением он смотрел на Игнатия и с каким старанием избегал его. Ксаверий полагал, что может обесчестить себя, разговаривая с плохо одетым человеком, унизившим себя до нищенства.
Но в то же время Игнатий заметил в нем противоречие, которое для менее прозорливого судьи показалось бы непонятным. И Игнатий не ошибся. Этот столь тщеславный, столь занятый самим собою, столь увлеченный величием и блеском человек с первых же дней стал другом Петра Лефевра. Игнатий знал это от самого Петра. Как! Ксаверий, дружащий с сыном бедного крестьянина, пастуха овец на пастбищах Верхней Савойи!
Разве это не знак того, что душа Ксаверия не чужда величия, что она доступна для красот Евангелия, что в ней могут быть задатки большого служителя Бога!
После долгого изучения Игнатий, неизменно сохранявший величайшую осторожность, пришел к следующему выводу: «Никого и ни в чем нельзя принуждать, надо молиться и ожидать часа Божья». В следующем столетии Святой Винцент де Поль скажет: «Великой мудростью обладает тот, кто удерживает себя и не „перескакивает" через Провидение».
Случилось так, что, закончив изучение грамматики, Игнатий покинул Монтегю и перешел в Святую Варвару на курсы философии. Директор же (не по просьбе ли Петра Лефевра?) немедленно поместил его в комнату Петра и Ксаверия. Можно предполагать, что Ксаверий, зная отношение Петра к пришельцу, отнесся к такой незадаче с добродушием.
«Ведь через несколько месяцев, — мог он сказать самому себе, — я сдам магистерский экзамен. Как профессор другой школы, я все равно покину тогда Святую Варвару».
История сообщает нам, что однажды Игнатий, беседуя с Петром и Ксаверием о будущем, привел евангельский текст: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Матф. 16, 26). Текст этот располагал к красноречию. Многие проповедники изображали Игнатия, часто повторяющего это изречение и тем обращающего Ксаверия.
Верно во всем этом только одно: услыхав его, Ксаверий только пожал плечами. Игнатий был слишком мудр, чтобы повторять без конца одно и то же. Ведь написал же он в своих Упражнениях: «После того, как будет сказано слово Божье, следует оставить творение с его Творцом».
Предположения Ксаверия оправдались. Став магистром, он покинул Святую Варвару и начал жить и преподавать в Бовэ.
Бывшие товарищи по комнате встречались редко. Тем не менее пребывание в Святой Варваре вместе с Игнатием открыло Ксаверию, что презираемый им нищий был выдающимся человеком. Поэтому он охотно помогал ему готовиться к экзаменам. Благодарный Игнатий, зная его слабые стороны, публично расхваливал его красноречие и подговаривал студентов записываться на его курсы; словом, вербовал ему слушателей и даже лично приводил их к нему. Конечно, это неожиданное усердие льстило Ксаверию.
Было и другое обстоятельство, которое еще более сблизило наставника и студента. Разоренная войною с Кастилией, семья Ксаверия перестала посылать ему деньги в Париж. Если молодой профессор был слишком горд, чтобы обнаружить свою бедность, то Игнатий был достаточно догадлив, чтобы заметить его нужду. Он несколько раз щедро делился с ним — то как с земляком, то в виде благодарности (есть столько способов быть предупредительным и деликатным) — подарками, которые получал из Фландрии.
Ксаверий этого не забыл. И когда однажды Игнатий, бывший всегда настороже, заметил, что Ксаверий, учившийся греческому языку у протестантского репетитора, начал проявлять неосторожное увлечение им, он, не обинуясь, предупредил его о грозящей опасности; после чего Ксаверий, вера которого была глубока, бросил репетитора и благодарил своего спасителя.
Лед между ними окончательно растаял. Они стали часто встречаться. Игнатий, хотя и медленно, все же двигался вперед
Настал день, когда Ксаверий упал к его ногам. Он был покорен.
Несколько умело подобранных Игнатием медитаций Сиз Упражнений) зажгли в нем яркий свет. И Петр Лефевр, вернувшись из Савойи, куда он ездил, чтобы повидаться с родителями, нашел своего друга преображенным.
Шесть избранников Божьих часто собирались вместе. Их будущность вырисовывалась в этих братских беседах. У них не было мысли о монашестве, просто они желали образовать группу, преданную телом и душою службе Богу — Иисусу Христу, отныне их единственному Наставнику.
Итак, 15 августа 1534 г. с восходом солнца они спустились с холма Святой Женевьевы, пересекли Париж и поднялись на склоны Монмартрского холма.
На холме была церковь, построенная в память мученика Святого Дионисия. В часовне, посвященной Богоматери, над криптой, Петр Лефевр, рукоположенный во священники 22 июля, совершил мессу. Перед причастием все они, вслед за Игнатием, произнесли обет нестяжания, целомудрия и миссионерства в Святой Земле, а в случае невозможности осуществить его до 1 января 1538 г., отравиться в Рим к Святому Отцу. Праздник Успения Божьей Матери они провели вместе на холме мучеников. После канонизации святого Игнатия в часовне, где они принесли свои обеты, была помещена доска с надписью:
ЗДЕСЬ РОДИЛОСЬ
ОБЩЕСТВО ИИСУСА,
КОТОРОЕ
ПРИЗНАЕТ СВОИМ ОТЦОМ ИГНАТИЯ
И
СВОЕЙ МАТЕРЬЮ ГОРОД ПАРИЖ
По правде сказать, никто из них не подозревал, что 15 августа родился новый монашеский Орден.
Для них этот день был не столько днем рождения, сколько днем разрыва с миром. Распятые с Иисусом Христом, они жили отныне облеченные в саван их Наставника.