Трудные места Ветхого Завета

Трудные места Ветхого Завета

В Ветхом Завете Бог повелел израильтянам полностью истребить хананеев, без различия пола и возраста, что вы на это скажете?

Хананеи, то есть доизраильские жители Палестины, родственные евреям по языку, известны своим обыкновением приносить в жертву идолам маленьких детей, сжигая их живьем в медных руках идола. Археологи раскопали кладбища рядом с капищем, где было множество детских скелетиков — так много, что было ясно, что там этим занимались десятилетиями и в массовых масштабах. Иногда впоследствии среди евреев находились отступники, которые соблазнялись этими культами

и приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам; проливали кровь невинную, кровь сыновей своих и дочерей своих, которых приносили в жертву идолам Ханаанским, — и осквернилась земля кровью (Пс. 105:37,38).

Если люди упорно превращают свою жизнь, которую Бог им дает, в служение бесам и приносят детей, которых Он посылает, в жертву демонам, то Он у них эту жизнь заберет. В данном случае руками израильтян. Люди, критикующие Библию, часто впадают в противоречие — сначала видят зло (те же человеческие жертвоприношения) и возмущаются: «Как же Господь это допускает?» Потом Господь это пресекает, и люди опять же возмущаются: «Как жестоко обошлись с бедными хананеями!»

Жизнь — Его дар, если вы, или я, или хананеяне, этот дар оскверняют и обращают во зло, Он может его забрать. Это с Его стороны не убийство — убийца отбирает то, что ему не принадлежит. Бог отзывает назад Свой дар. Тут мы должны поражаться не Его суровости, а Его долготерпению.

Приведу пример. Представьте себе, что вы пустили в вашу квартиру бездомных. Вскоре они объявили эту квартиру своей, а вас и видеть не желают, будто вас и на свете нет. Они едят ваши продукты и носят вашу одежду — не спрашивая разрешения и, конечно, не говоря «спасибо». Они используют пианино в качестве туалета, а ваших родных — в качестве мишеней для стрельбы из пистолета. Они устраивают в вашей квартире воровской притон, бордель и пункт распространения наркотиков. Вам не дают спать пьяные вопли или крики боли очередного должника, из которого братки выколачивают долги. В ответ на все ваши попытки как-то образумить жильцов, они в самых недвусмысленных выражениях посылают вас подальше. Наконец вы предупреждаете, что вам придется их выгнать. Вас по-прежнему посылают. Наконец вы берете самого распоясавшегося хулигана и выставляете его из вашей квартиры. И тут вас начинают проклинать: «Какая жестокость! Выставить бедного парня за дверь! Лишить крова!»

Так вот, люди — мы с вами — ведут себя в Божьем мире, как те жильцы. Если бы Бог выставил нас всех из этого мироздания, Он был бы в Своем праве. Это Его мироздание. Мы дышим Его воздухом, пьем Его воду. Он поддерживает нас в бытии и дает нам все необходимое, в ответ получая бурные потоки хулы и полное пренебрежение к Его заповедям.

А когда Он смеет напомнить, что это Его мир, Его дары, что Ему не нравится, как люди с ними обходятся, — еще большая буря возмущения: да как Он смеет!

В истории с хананеями меня поражает Божье долготерпение. Люди поколение за поколением сжигали детей в жертву Ваалу. Они заявляли, что именно это божество обеспечивает плодородие их земле, силу их воинам и деторождение их женщинам. Они делали это долго и упорно — и поля продолжали плодоносить, женщины рожать, Бог — истинный Бог — продолжал посылать им Свои дары, за которые они благодарили не Его, а Ваала, и как благодарили…

Сергей Худиев

Простите, не вижу разницы. Хананеи убивали своих детей во имя бесов, израильтяне их же детей убили во имя Божье. Это все равно массовое убийство ни в чем не повинных людей — дети-то никого, кажется, еще в жертву не приносили?

Действуя в истории спасения, Бог имеет дело не с феями и эльфами, а с реальными, живыми людьми — часто весьма неприятными. И крайне «жестоковыйными», то есть упрямыми и непонятливыми к Его наставлениям. Если Он хочет, чтобы Его услышали (а Он хочет спасти людей), Он должен говорить на языке, доступном пониманию людей на этом этапе истории спасения.

Во времена Иисуса Навина люди практически не знали понятия индивидуальной ответственности (как и личного бессмертия).

Проклятие и благословение — это то, что было обещано всему сообществу: если вы (в целом) будете творить правду, то будет вам (в целом, всему народу) благословение, причем вполне посюстороннее и ощутимое: не будете болеть, еды будет предостаточно, врагов будете бить и гнать; если вы (опять же в целом, как народ) будете сжигать младенцев в жертву Ваалу, то будет вам (всем) проклятие, которое проявится в совершенно конкретных земных бедах, вплоть до полного вашего истребления. Мораль той эпохи — это племенная мораль, идея личной ответственности появляется позже, у пророков.

Поэтому проклятие, павшее на хананеев ввиду их чудовищной религиозной практики, предполагало погибель хананеев в целом, как племени. Субъектом моральной ответственности в то время выступает народ в целом. Это грубое приближение к тому, что Бог хочет, но это приближение: Бог объясняет Своему народу, что религиозная практика хананеев настолько мерзостна в Его глазах, что это племя должно полностью погибнуть. Даже эти жесткие меры не вполне предотвратили впадение самих евреев в хананейские культы — пророкам потом долго пришлось с этим бороться, но, по крайней мере, Израиль выжил как носитель истинного богопочитания.

Сергей Худиев

Но ведь Бог потребовал от Авраама того же самого, что делали хананеи: принести в жертву ребенка! Почему тогда Авраама называют праведником, а хананеев приказывают перебить всех?

На самом деле Бог не требовал от Авраама того же, чего требовали от своих адептов финикийские и ханаанские божки. Чтобы понять, в чем разница, нужно просто внимательно читать Библию.

Алла Боссарт, замечательный публицист, пишет: «Самым страшным мифом всех религий остался, наверное, миф об Аврааме, согласившемся убить сына из любви к Богу. Из преданности власти. Отсюда растет проклятие человечества. Языческие боги требовали того же. Цезари требовали того же. Гитлер требовал того же».

Увы, призывая читать Библию, Алла Боссарт сама ее не читает, потому упускает из виду «незначительную подробность»: Исаак все-таки остается жив. Такое чтение урывками очень характерно для критиков Библии. А между тем история Исаака такого чтения не терпит — она цельна, более того — сюжетно связана с евангельской драмой.

У Авраама нет детей. Он готов верить обещанию Бога о бесчисленном потомстве, но с каждым годом вера его все меньше. Он пытается «помочь» Богу, зачав сына с наложницей и объявив его законным — но тут у него не ладится, Агарь и Сарра, так сказать, не находят общего языка, и Сарра не признает Измаила своим сыном. Лишь на сотом году жизни Авраама, когда у Сарры уже и месячные прекратились давно, появляется Исаак.

Это чудо. Господь не оставляет Аврааму места для сомнений в том, что это чудо от Господа.

И призрел Господь на Сарру; как сказал; и сделал Господь Сарре, как говорил. Сарра зачала, и родила Аврааму сына в старости его во время, о котором говорил ему Бог. И нарек Авраам имя сыну своему, родившемуся у него, которого родила ему Сарра: Исаак. И обрезал Авраам Исаака, сына своего, в восьмый день, как заповедал ему Бог. Авраам был ста лет, когда родился у него Исаак, сын его. И сказала Сарра: смех сделал мне Бог; кто ни услышит обо мне, рассмеется. И сказала: кто сказал бы Аврааму: Сарра будет кормить детей грудью? ибо в старости его я родила сына (Быт. 21:1–7).

Бог соглашается с Саррой, когда та требует удалить Агарь и Измаила. Исаак остается единственным ребенком, и других не будет.

И вот этого единственного, давно обещанного, так долго жданного Господь требует Себе в жертву.

Будь у Авраама десяток детей — он бы не был так потрясен. Не от одного Бог произведет народ, так от другого. Сарра поплачет и успокоится — успокаиваются же хананеянки. Но этот — единственный, другого не будет; даже Измаил ушел. Если Бог примет эту жертву, Он нарушит Свое слово, обещание благословить Авраама в потомках.

Авраам не колеблется, услышав: «Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (Быт. 22:2). Но не потому, что он мало любит Исаака. Он слишком долго ждал этого мальчика, чтобы не любить его.

И не потому, что он считает — Бог имеет право быть жестоким: ведь торговался же он с Богом за Содом ради своего племянника Лота (Быт. 18:23–33).

Нет — Авраам верит, что Бог не нарушит Своего слова. И когда он говорит Исааку: «Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой» — это не попытка успокоить мальчика: Авраам верит, что так оно и будет. Верит, что Бог не нарушит слова, данного об Исааке, о том, что в Исааке Аврааму будет потомство и что с этим потомством будет заключен Завет. Он говорит слугам, что они вернутся с сыном, — и не лжет. Равно как, говоря: «Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой», он отнюдь не врет юноше, успокаивая его. Он верит, всем сердцем верит, что Бог Своего слова об Исааке не нарушит. Он говорит ровно то, что думает: Бог усмотрит Себе агнца.

Апостол Павел понимает этот фрагмент именно так: «Ибо он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить».

Еще одно популярное заблуждение — что Господь позволяет Аврааму оставить Исаака в живых в качестве награды за его верность. Вовсе нет. Бог не отменяет жертвы в виде добавочной награды — Он засчитывает ее. Исаак принесен в жертву Богу, он принадлежит Богу, и все потомство его. В этом и есть глубокий сакральный смысл этой истории.

Ольга Брилева

Но почему Бог выбирает для Своих заданий таких жестоких людей, как Моисей или Навин? Разве у Него не нашлось кого-то получше?

Значит, не нашлось. Не в смысле «людей получше», а в смысле — «у Бога». Язычнику (и в особенности праведному язычнику!) в целом свойственно руководствоваться, во-первых, своей волей, а во-вторых, своими понятиями о том, что такое добро и зло. Это звучит, как парадокс а-ля Бернард Шоу, но чем праведнее язычник и чем выше он поднимается над своими пороками, тем труднее ему одолеть свои добродетели. Александр Македонский был не только гениальным полководцем, но и очень хорошим человеком, его благородство, великодушие и доброта сделали бы честь, наверное, любому из нас. Чем это кончилось? Он потребовал поклоняться себе как богу. Его добродетели были настолько очевидны ему самому, что он потребовал от других почитать их в себе, он совершенно серьезно уверовал в то, что он сверхчеловек, потому что окружающие его люди этими добродетелями не обладали в той же мере. В этом беда любой языческой праведности: чем больше добродетели человека, тем больше его гордыня. Поэтому, если бы Бог обратился не к Моисею, а к тому, кого мы назвали бы «хорошим человеком», Он, скорее всего, услышал бы: «Я должен рассорить евреев с египтянами и повести их в пустыню только ради того, чтобы они в Тебя уверовали? Тысячи жертв — лишь ради этого? Извини, не могу, да и кто Ты такой, чтобы мне приказывать?»

И получается, что такой хороший человек часто неспособен действовать тогда, когда требуется решительность и непреклонность. Будучи предоставлены себе, добродетели «сходят с ума» и норовят занять не свое место. Доброта понуждает нас уничтожать младенца во чреве («право женщины на свое тело»), милосердие ратует за умерщвление стариков («право каждого уйти достойно»), а справедливость — за то, чтобы налоги с бедных шли в пользу богатых (а кто против — тот на самом деле Шариков, «взять и поделить!»). И любой, кто попытается здесь что-либо переменить, увидит в первую очередь, что страдают те самые его ближние, ради которых он затеялся с переменами. Он услышит, как услышал Моисей: «Да видит и судит вам Господь за то, что вы сделали нас ненавистными в глазах фараона и рабов его, и дали им меч в руки, чтобы убить нас» (Исх. 5:21). И вот здесь очень важно не поддаться желанию «все уладить», оказаться сильнее своих добродетелей. Потому что, если поддашься, дело кончится ничем, и все станет хуже, чем было. И посему добродетели должны быть подчинены Господу, а подчиняет их вера.

Ольга Брилева

Ветхозаветные законы регламентируют всякую ерунду вроде кисточек на одеяле или режима питания. Какой в этом смысл?

Смысл в том, что уклад жизни, обычаи являлись в древности, как и языки, основным признаком различия народов. Сейчас мы можем поехать в Польшу, Англию, Швецию, США — и увидеть, что люди одеваются каждый день, в общем, одинаково и едят одно и то же. В древности было не то — уклад жизни народов разнился.

Бог дал евреям не только нравственные заповеди (Декалог и та часть заповедей Торы, где регламентируются личные и общественные отношения), но и заповеди чисто ритуального характера, чтобы создать особый уклад жизни и отделить евреев от соседних народов, укрепить их в том, что они — особенный, избранный, «святой» народ. В целом, запреты на смешанные ткани или употребление в пищу мяса и молока разом имеют не больше смысла, чем обычай есть палочками на Дальнем Востоке и руками — на Ближнем. Но эти обычаи введены искусственно и возведены в ранг сакральных именно для того, чтобы евреи в любых обстоятельствах оставались евреями.

Ольга Брилева

Почему Бог избрал именно евреев и вел их таким страшным путем — велел им истребить хананеев, карал за отступничество, и все затем, чтобы они верили в Него одного… Что же Он за мономан такой?

Прежде чем должен был прийти Иисус, Ему нужно было приготовить место, куда прийти. Должен был появиться народ, верующий в того Бога, каков Он есть, народ, готовый к Откровению, воспитанный Откровением. Иисус не мог прийти ни к римлянам, ни к хананеям, ни к индусам, потому что тогда диалог с Ним выглядел бы так: «Я сын Бога Живого». — «Заходи, двадцать пятым будешь». — «Нет, люди, вы не поняли: вы тут все мертвы, и Я должен умереть и воскреснуть, чтобы верующий в Меня воскрес вместе со Мной». — «Поняли, поняли, ты должен умереть и воскреснуть, эта аватара должна присмотреть за плодородием, а вон та — за порядком, у каждого своя работа, располагайся, будь как дома». — «Вы не поняли, друзья: все другие аватары — полная чушь, только во Мне спасение, в Моей плоти и Крови…» — «Ага, понял, понял… Ну что ж, друг, ложись на алтарь… Тебя как подавать — с кровью или прожаренным?» В таком примерно духе. Вне Израиля Иисусу делать было совершенно нечего.

Вопрос стоял вовсе не так: какой народ облагодетельствовать? — покойников облагодетельствовать невозможно; вопрос стоял так: через какой народ воскресить всех?

Вот и получается, что если бы евреи не вырезали хананеев до единого, то Иисус не мог бы воскресить этих хананеев в последний день — не было бы Иисуса, поскольку не было бы страны, куда Ему имеет смысл приходить.

И прежде чем говорить о том, что всемогущее существо могло бы найти другой способ, нужно вспомнить (и вообще это постоянно держать в голове), какой способ оно все-таки нашло: Крест. Я не думаю, что Ему так уж хотелось умирать самой мучительной и позорной смертью. Если бы другой способ был, Он бы нашел его. И если бы был другой способ создать Израиль, Он не приказывал бы брать Ханаан.

Вспомним историю Лота Праведного, которого ангелы выводят из Содома.

И вышел Лот, и говорил с зятьями своими, которые брали за себя дочерей его, и сказал: встаньте, выйдите из сего места; ибо Господь истребит сей город. Но зятьям его показалось, что он шутит. Когда взошла заря, Ангелы начали торопить Лота, говоря: встань, возьми жену твою и двух дочерей твоих, которые у тебя, чтобы не погибнуть тебе за беззакония города. И как он медлил, то мужи те (Ангелы), по милости к нему Господней, взяли за руку его и жену его, и двух дочерей его, и вывели его, и поставили его вне города (Быт. 19:14–16).

Лота приходится спасать, чуть ли не за шкирку вытаскивая из обреченного города. Он еще колеблется, он еще медлит. Он ставит Ангелам условия. Так это же самый большой праведник Содома — зятья вообще подумали, что он шутки шутит. Люди не готовы принимать Бога всерьез, пока им на голову не посыплются огненные камни.

Израиль был подобен Лоту: из Содома смерти и греха Господь выволакивал его за руку, всеми силами преодолевая его пассивное и активное сопротивление. И было мало просто отдать ему Ханаан, землю предков, — потому что образовавшийся там иудео-хананейский народ тут же начал делать то, за что поколение назад хананеев резал. И тянулась эта волынка вплоть до времен римского завоевания.

Ольга Брилева

Причиной исхода из Египта, которая была названа Моисеем фараону по приказанию Бога, было совершение служения, что занимало всего три дня (см., например, Исх. 3:18) Но евреи, несмотря на свои обещания, ушли навсегда опять же по приказанию Бога. Несмотря на это в Библии христианский Бог называется всеправедным и всечестным (см., например, Втор. 32:4). Как же решить подобную несостыковку?

Тут следует учесть одно особое обстоятельство: Моисей был пророком и ему дано было от Бога знать будущее.

Если бы фараон согласился с Моисеем — что же, народ пошел бы и вернулся (и в этом есть резон: если нас по-хорошему отпускают, то и мы по-хорошему возвращаемся).

Однако Бог заранее открыл Моисею, что фараон не согласится даже временно отпустить народ на служение (Исх. 3:19–20) — потому что фараон не воспринимал Бога всерьез (см. Исх. 5:2). Для этого, в частности, и нужны были переговоры — чтобы греховность фараона открылась в полной мере.

Кто виноват в том, что фараон отказал Моисею? Фараон; он сам свободно принял это решение.

Виноват ли Моисей в том, что об этом решении фараона ему (сверхъестественным образом) было заранее известно? Разве только если сам по себе пророческий дар вменить ему в вину.

Что дало моральное право Моисею уйти навсегда? Тот факт, что фараон отказался отпустить его даже на время. Нарушил ли Моисей обещание? Нет, поскольку обязательство вернуться было обусловлено тем, что его по-хорошему отпускают. Собственно, обещания как такового еще не было — шли переговоры.

Приведу пример. Допустим, военнопленный просит отпустить его из лагеря под честное слово в город погулять и обещает к вечеру вернуться. Начальник лагеря отвечает: «Нет, не отпущу». Тогда пленный в ту же ночь бежит из лагеря — и, естественно, уже не возвращается. Виновен ли он в обмане? Нет. Его обещание вернуться к вечеру имело бы силу, если бы удалось договориться по-хорошему с начальником; а раз не договорились, то обещание теряет силу.

Другой пример. Допустим, идут переговоры о сокращении вооружений. Одна сторона предлагает: если вы сократите столь-ко-то ракет, то мы сократим столько-то танков. Другая сторона отвечает отказом. Переговоры безрезультатны — и обе стороны свободны в наращивании вооружений.

Допустим, далее, что одной из сторон заранее известно, что ее предложения приняты не будут, однако она все же выдвигает публично свои условия (допустим, чтобы показать общественности, насколько другая сторона неуступчива). Что это — обман? Нет, просто дипломатия. Нет ли здесь все же лукавства? Нет, если только те, кто выдвинул предложения, сами готовы подписать соответствующий договор при наличии доброй воли с другой стороны.

Вот так и Моисей вел переговоры с фараоном.

Моисей сперва предлагал фараону соглашение (выйти временно для служения), которое фараон отверг. Тогда Моисей уже не предлагает больше никаких соглашений, а говорит просто: я выйду (со всем народом — «выйди ты и весь народ твой»), причем твои же рабы будут просить меня об этом. Это действительно угроза или, если угодно, предупреждение о предстоящей последней казни — Моисей выходит с гневом. Отныне Моисей действует в одностороннем порядке, переговоры кончились и не возобновляются.

Вопрос, насколько я помню, стоит так: «Лгал ли Моисей фараону и нарушил ли он обещание?»

Моя позиция — нет, не лгал и обещания не нарушил. Переговоры Моисея и фараона закончились ничем; это значит, что все предварительные обещания («мы выйдем только для служения, а потом вернемся») потеряли силу, ибо были даны в ходе переговоров с условием, что фараон отпустит евреев в пустыню с миром; после провала переговоров Моисей действует в одностороннем порядке.

Здесь даже не так важно, что именно говорит Моисей после провала мирных переговоров с фараоном; важно, что он открыто и прямо действует в одностороннем порядке и уже не связан своими прежними предложениями, потому что они были отвергнуты фараоном.

Михаил Логачев

Бог в Библии говорит: «Я ожесточу сердце фараона». В чем же тогда виноват фараон, если Бог Сам его ожесточил?

«Ожесточение» здесь проявилось в том, что Бог оставил фараона на него самого. Источником всего доброго в мире и людях является благодать Божия; то хорошее, что было в фараоне, было проявлением Божией благодати. Бог Своей милостью сдерживал злое сердце фараона и направлял его к добру. Когда же Бог отступил от фараона (ввиду его собственного упорства), зло, бывшее в сердце фараона, беспрепятственно проявилось — именно это и имеется в виду в словах «Я ожесточу сердце фараона».

Сергей Худиев

Почему Бог так сурово обошелся с египтянами? Почему «казни египетские» обрушились на весь народ, хотя решения принимал фараон?

Вспомним, как развивались события:

И восстал в Египте новый царь, который не знал Иосифа. И сказал народу своему: вот, народ сынов Израилевых многочислен и сильнее нас. Перехитрим же его, чтобы он не размножался; иначе, когда случится война, соединится и он с нашими неприятелями, и вооружится против нас, и выйдет из земли (нашей). И поставили над ним начальников работ, чтобы изнуряли его тяжкими работами. И он построил фараону Пифом и Раамсес, города для запасов. Но чем более изнуряли его, тем более он умножался и тем более возрастал, так что (Египтяне) опасались сынов Израилевых. И потому Египтяне с жестокостью принуждали сынов Израилевых к работам, и делали жизнь их горькою от тяжкой работы над глиною и кирпичами, и от всякой работы полевой, от всякой работы, к которой принуждали их с жестокостью. Царь Египетский повелел повивальным бабкам Евреянок, из коих одной имя Шифра, а другой Фуа, и сказал: когда вы будете повивать у Евреянок, то наблюдайте при родах: если будет сын, то умерщвляйте его; а если дочь, то пусть живет (Исх. 1:8-16).

При этом, что интересно,

повивальные бабки боялись Бога, и не делали так, как говорил им царь Египетский; и оставляли детей в живых. Царь Египетский призвал повивальных бабок и сказал им: для чего вы делаете такое дело, что оставляете детей в живых? Повивальные бабки сказали фараону: Еврейские женщины не так, как Египетские; они здоровы, ибо прежде нежели придет к ним повивальная бабка, они уже рождают. За сие Бог делал добро повивальным бабкам; а народ умножался и весьма усиливался. И так как повивальные бабки боялись Бога, то Он устроял домы их (Исх. 1:17–21).

Повивальные бабки уклонялись от участия в холокосте, «за сие Бог делал добро повивальным бабкам», отметим — египтянкам (это видно из их имен).

Тогда фараон всему народу своему повелел, говоря: всякого новорожденного (у Евреев) сына бросайте в реку; а всякую дочь оставляйте в живых (Исх. 1:22).

Увы, непохоже, чтобы народ саботировал это повеление. Так что не могли они сказать: «А мы тут ни при чем». Но Господь являет милость к египтянам — сначала идет кровь как знамение, потом жабы, потом песьи мухи — у египтян есть время одуматься, потом —

…вот, Я пошлю завтра, в это самое время, град весьма сильный, которому подобного не было в Египте со дня основания его доныне. Итак пошли собрать стада твои и все, что есть у тебя в поле; на всех людей и скот, которые останутся в поле и не соберутся в домы, падет град, и они умрут. Те из рабов фараоновых, которые убоялись слова Господня, поспешно собрали рабов своих и стада свои в домы… (Исх. 9:18–20).

У египтян была возможность избежать этой казни — поверив Божьим предупреждениям ввиду предыдущих знамений. Многие так и поступили.

В конце, при поражении первенцев, Бог дает повеление сделать знак — помазать косяки дверей кровью жертвенного агнца, и все дома, где люди смирились перед этим повелением, были защищены. А это были не только еврейские дома, потому что дальше написано:

И отправились сыны Израилевы из Раамсеса в Сокхоф до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей. И множество разноплеменных людей вышли с ними, и мелкий и крупный скот, стадо весьма большое (Исх. 12:37, 38).

У египтян был выбор, была возможность покориться Богу и присоединиться к Израилю. Многие так и сделали; те, кто упорно пренебрегли Божьими предостережениями, пострадали за свое преступление и за свое упорство.

Сергей Худиев

Данный текст является ознакомительным фрагментом.