Глава XII Век второй. Третье гонение на христиан

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава XII

Век второй. Третье гонение на христиан

В начале II столетия по Р.Х. римским императором стал Траян[77]. Язычники считали его государем добрым и справедливым, но не таковым оказался он в отношении к христианам. Имея возможность убедиться, что они – честные люди и покорные граждане, он, однако, преследовал их как бунтовщиков и издал против них строжайшие указы. Язычники и иудеи, ненавидевшие христиан, старались настроить против них царя. Судьи требовали от них, чтобы они совершили языческий обряд перед изображением императора, поклонились гению императора[78] или присягнули гением императора. Обряд состоял в воскурении фимиама на жертвеннике или в совершении жертвоприношения в честь царя. Христиане, конечно, не могли на это согласиться, а их отказ представлялся как доказательство их неуважения к государю.

Император Траян. II в. Париж, Лувр

В начале своего царствования Траян издал указ, запрещающий все тайные собрания. Этим указом легко было воспользоваться против христиан, которые не разрешали некрещеным присутствовать при совершении Таинств и часто собирались для молитвы по ночам. Христиан стали преследовать и приводить на суд. Тогда-то св. Климент был сослан в Херсонес Таврический, св. Симеон, епископ Иерусалимский, замучен. После разрушения Иерусалима Титом иудеям было дозволено селиться на развалинах святого города; возвратились и христиане с епископом Симеоном, сыном Клеопы, сродника Господня. Симеон пережил гонение, бывшее при Домициане, но когда появился указ Траяна, то на него донесли как на христианина и на потомка Давида. Это последнее обстоятельство внушало опасение римскому правительству, знавшему, что иудеи ожидают себе избавителя из рода Давида. Симеону было уже 120 лет, но старость не охранила его от подозрений и истязаний. Его привели к проконсулу Аттику, который потребовал, чтобы он совершил языческий обряд и отрекся от Христа. Симеон отказался. Его предали истязаниям и мучили несколько дней, но ничто не поколебало твердости и веры святого старца. Его распяли на кресте[79]. Христиане избрали на его место Иуста.

Другой мученик, пострадавший при Траяне, – св. Игнатий Богоносец, епископ Антиохийский.

Св. Игнатий слышал благовествование самих апостолов, будучи в молодости учеником Иоанна Богослова. Есть в нашей Церкви предание, что он был тот самый отрок, которого Господь Иисус обнял, сказав ученикам Своим: Кто умалится, как это дитя, тот и больше в царстве небесном (Мф. 18, 4). Советом апостолов Игнатий был поставлен епископом в Антиохии после Еводия. Эта столица Сирии являлась одним из значительнейших городов в Римской империи и славилась богатством, роскошью. Языческое население Антиохии до страсти любило публичные игры и увеселения. Здесь трудились великие благовестники: Павел, Варнава, Петр; здесь верующие впервые стали называться христианами, и общество их было многочисленным. Св. Игнатий исполнял ревностно обязанности епископа, старался ограждать паству от влияния лжеучений, поучал ее и наставлениями, и примером собственной жизни. Он был епископом в течение сорока бурных и трудных лет. В то время настало гонение Домициана. Много еретиков старалось отклонить верующих от истинного учения, но Игнатий «молитвою и постом, неутомимостью в учении, ревностью духа противодействовал волнению, чтобы не потонул кто-либо из малодушных или неопытных». Достигнув уже глубокой старости, он имел одно пламенное желание – положить жизнь за возлюбленное имя Господа Иисуса Христа. Игнатий был славен во всем христианском мире; все почитали его за святую жизнь и называли Богоносцем, что отражало его пламенную любовь к Богу и уважение со стороны людей.

Избранные святые: свщмч. Иаков Иерусалимский (брат Господень), свт. Николай и свщмч. Игнатий Богоносец. Новгород. Вторая половина – конец XV в. ГРМ

В 106 году император Траян прибыл в Антиохию[80]. Он только что одержал победу над даками и готовился к новой войне. Антиохийцы приняли его с радостью и ярко выраженной преданностью; жертвоприношения в честь богов и царя сопровождали его торжественный въезд в город. Христиане, конечно, не принимали участия в подобных празднествах, и язычники донесли на них Траяну как на врагов государства. Им удалось настроить царя против них. Игнатий, узнав о том и заботясь о Церкви Антиохийской, добровольно явился к императору, чтобы, если возможно, отклонить его от гонения на христиан или умереть за имя Христово. Траян принял его сурово.

– Ты ли, – сказал он, – тот злой дух, который противится моей воле и другим внушает непокорность нашим законам?

– Никто еще не называл богоносца духом злым, – отвечал Игнатий, – злые духи бегут от рабов Божиих. Именем Христа, Небесного Царя, я охранен от них.

– Кто это богоносец? – спросил царь.

– Это тот, кто носит Христа в сердце своем, – отвечал Игнатий.

– Так ты думаешь, что мы не имеем в душе богов, которые помогают нам против врага?

– Ты заблуждаешься, величая языческих демонов богами, – отвечал епископ. – Един есть Бог, сотворивший небо и землю, един есть Христос, Сын Божий Единородный, в Царство Которого я желаю быть принятым.

– О Том ли ты говоришь, Который был распят при Понтии Пилате? – спросил царь.

– Да, о Том, Который распял на Кресте мой грех вместе с виновником его и дал рабам Своим силу устоять против власти бесовской.

– И Этого Христа распятого ты носишь в сердце твоем? – спросил Траян.

– Да, – твердо отвечал Игнатий, – ибо написано: Вселюся в них и похожду (2 Кор. 6, 16).

Траян осудил епископа на смертную казнь и велел отвести его в оковах в Рим, дабы там предать его на съедение зверям. Услышав смертный приговор, Игнатий в пламенной молитве поблагодарил Господа и сам наложил на себя оковы. Простившись со своей паствой, он отправился в путь.

Десять воинов сопровождали святого старца. Путь был труден, и воины обращались с ним сурово. Но было много и отрадного для св. Игнатия в этом путешествии. По всей Малой Азии разнеслась весть, что великого архиерея Антиохийского ведут в Рим на казнь, и во всех городах, куда приставал корабль, христиане с любовью и слезами встречали старца. В городе Смирне он провел несколько дней у епископа Смирнского, Поликарпа, ученика Иоанна Богослова, и туда малоазийские Церкви прислали епископов, пресвитеров и диаконов, чтобы принять от него благословение и наставление. Христиане скорбели о нем, но Игнатий утешал их, говорил, что мученическая смерть за имя Христа есть самый радостный, самый желанный жребий. Он молился с братьями, беседовал с ними, но одно тревожило его. Видя их глубокую скорбь, он стал опасаться, как бы римские христиане из любви к нему не попытались спасти его от смерти. Потому он из Смирны написал к ним письмо, в котором умолял их не мешать идти к Христу путем мученичества.

«Исполняя молитву мою, – пишет он между прочим, – Господь дарует мне счастье увидеть вас. Я узник за имя Христа, и молю Бога, чтобы Он помог мне восприять до конца жребий мой; но боюсь любви вашей… Мне хорошо прейти к Господу… не мешайте мне любовью вашей… Только просите мне у Бога внешней и внутренней силы, чтобы я не только говорил, но и желал; чтобы не только назывался христианином, но и на самом деле был таким. Я пишу всем Церквам, что добровольно умираю за Бога, если только не воспрепятствуете мне. Умоляю вас, не удерживайте меня безвременной любовью. Оставьте меня быть снедью зверей. Я пшеница Божия; пусть измелют меня зубы зверей, чтобы мне сделаться чистым хлебом Божиим… Я еще раб; во Христе воскресну свободным… Ныне только начинаю быть учеником, когда не желаю ничего ни из видимого, ни из невидимого, а чтобы только достигнуть мне Христа… Господа желаю. Сына истинного Бога и Отца; Того ищу, Кто за нас умер и воскрес!.. Простите мне, братие! Не мешайте мне получить жизнь, не желайте мне смерти!.. Дайте мне увидеть чистый свет, дайте мне быть подражателем страданий Бога моего!.. Кто сам имеет Его в себе, тот поймет меня… Не слушайте меня, если бы я, при свидании с вами, стал просить об ином; а верьте тому, что я пишу к вам теперь. Теперь пишу я, полный жизни, объятый желанием умереть за Христа. Моя любовь распята, и нет во мне огня любви к миру; но вода живая течет во мне, и взывает мне: иди к Отцу. Сам Бог Отец и Господь Иисус Христос да явит вам, что я говорю правду. Молитесь обо мне, чтобы я достиг».

Гюбер Робер. Колизей. Конец XVIII в.

Игнатий написал еще из Смирны и из Троады шесть других писем к малоазийским Церквам и к Поликарпу. Долго медлить на пути ему было нельзя. Воины спешили в Рим, им было велено привезти туда Игнатия к декабрю, ко времени празднования так называемых сатурналий. У римлян праздновались публичными играми дни, посвященные богам или какому-нибудь славному воспоминанию. В декабре они вспоминали золотой век, бывший, по их мнению, при Сатурне, родоначальнике их богов, и по этому случаю готовились потешные игры. Римляне страстно любили эти кровавые зрелища, и императоры не жалели ничего, чтобы потешить народ. Из далеких африканских степей приводили в Рим диких зверей, огромное количество пленных и преступников было ежегодно жертвой жестоких забав Рима. Незадолго до того было построено обширное и великолепное здание для этих игр, развалины которого сохранились до сих пор. Это здание, начатое при Веспасиане и законченное при Тите, называлось цирком Веспасиана, или Колизеем. 30 000 пленных иудеев довершили его постройку. Оно было настолько огромным, что вмещало до 100 000 человек. Посредине был обнесенный низкой стеной круг, или арена, внутри которого происходили игры. Один древний писатель, Дион Кассий, сообщает, что при торжественном открытии Колизея, в день рождения Домициана, на арене было до девяти тысяч зверей и огромное количество несчастных, осужденных на смерть. После боя арену наполнили водой и тешили народ подобием морского сражения. Это может дать некоторое понятие о громадности здания. С некоторых пор вошло в обычай отдавать христиан на растерзание зверями в Колизее.

Колизей

Когда корабль, на котором плыл Игнатий, достиг Путеола близ Неаполя, святой епископ пожелал сойти на берег и идти тем путем, каким шел в Рим другой славный узник за имя Господне, апостол Павел, но сильный ветер помешал кораблю пристать. Высадились на берег в Порто, древнем городе, бывшем близ Остии, и Игнатий со спутниками продолжал путь в Рим. Множество христиан слезами выражали свою любовь к нему и скорбь. Игнатий не ошибся в предположениях своих. Римские христиане действительно искали средство избавить его от смерти. Но Игнатий повторил им то, что уже писал, и убедил их ничем не препятствовать его казни. Все вместе, на коленях, в пламенной молитве просили Бога даровать мир Церкви и укрепить сердца братьев взаимной любовью. Потом христиане со слезами обняли Игнатия, и воины отвели его на казнь. Огромный цирк был полон нетерпеливых зрителей; праздничные игры уже подходили к концу, нельзя было медлить. Во время пути к цирку Игнатий молился, призывая Христа. «Что ты все повторяешь это имя?» – спросили у него воины. «Оно у меня в сердце, потому и повторяют его уста», – отвечал епископ.

Мучения святого старца были непродолжительны. Едва он успел выговорить несколько слов, исповедуя веру свою, как два льва бросились на него и вмиг растерзали. Это было 20 декабря 107 года. Христиане с благоговением собрали оставшиеся кости мученика и доставили их в Антиохию вместе с повествованием о его кончине, написанным очевидцами, Филоном и Агафоподом. Они следующими словами заключают свой рассказ: «Мы, видевшие это собственными глазами, всю ночь потом провели дома в слезах, и с коленопреклонением и молитвою просили Бога утешить нас о случившемся. Когда потом мы немного заснули, некоторые из нас увидели блаженного Игнатия, стоявшего близ нас и нас обнимающего; другие видели его молящимся за нас; иные же – облитым потом, как после великого труда, и предстоящим Господу. С радостью увидев это и сравнив сонные видения, мы воспели хвалу Богу, Подателю благ, ублажали святого мужа, и записали для вас день и год его кончины, чтобы, собираясь в день его мученичества, иметь нам общение с подвижником и доблестным мучеником Христовым. Мы станем воспоминать жизнь и страдания его, и при воспоминании о нем прославлять Господа нашего Иисуса Христа».

Это послание было сообщено Антиохийской Церковью другим Церквам. Сохранилось также послание Поликарпа, епископа Смирнского, в котором он просит филиппийцев сообщить, что знают, об Игнатии. Взаимная любовь связывала воедино всю христианскую Церковь; радости, скорби были общие. Из послания о кончине Игнатия мы видим, что христиане имели обыкновение собираться в годовщину смерти мучеников, чтобы вместе молиться о них и совершать поминовение, причем, излагались повествования об их жизни и кончине. В посланиях своих Игнатий просил христиан молиться за него, будучи убежден, что общая братская молитва поддержит его силы; он упоминает и о молении за умерших. «Очищайте дух мой, – писал он траллийцам, – не только теперь, но и тогда, когда я приду к Богу». День поминовения умершего за Христа не был для верующих днем скорби и сетования[81]. Они радовались святой радостью за брата, достигнувшего цели земной жизни и возродившегося в вечную жизнь. Поэтому день его кончины они называли днем его рождения. После молитвы на могиле усопшего совершалась обыкновенно вечеря любви; в этой трапезе участвовали все поминавшие усопшего, и нуждающимся раздавалось пособие.

Семь писем, или посланий, написанных Игнатием, дошли до нас и содержат драгоценные указания на тогдашнее состояние Церкви и церковного учения. Они очень уважались древней Церковью, как написанные учеником апостолов, близким им по времени и по духу. Содержание послания к римлянам мы уже отчасти знаем. В других посланиях: к Ефесянам, магнезийцам, траллийцам, филадельфийцам, к Церкви Смирнской и к Поликарпу, – Игнатий благодарит за оказанную ему любовь, отзывается с великой похвалой о присланных к нему епископах и дает христианам наставления и советы в духе любви и глубокого смирения. «Не приказываю вам, как что-либо значащий, – пишет он между прочим, – ибо хотя я и в узах за имя Христово, но еще не совершен во Христе: теперь только начинаю учиться… Я желаю страдать! Но не знаю, достоин ли я… любовь не позволяет мне молчать». Более всего Игнатий настаивает на необходимости единства веры, на покорности епископам как избранным Христом пастырям Церкви, на соблюдении мира, любви и согласия. В это время широкое распространение получили некоторые ереси. Игнатий старается оградить от них христиан, убедительно опровергает ложное учение докетов, утверждавших, что Христос имел только внешний образ человека, умоляет верующих удаляться еретиков и питаться только чистой пищей евангельского учения. Вместе с тем Игнатий напоминает об обязанности молиться о заблуждающихся. «Непрестанно молитесь о них, – пишет он Ефесянам, – ибо им есть надежда покаяния, чтобы прийти к Богу. Дайте им научиться из дел ваших. Против гнева их будьте кротки; против их велеречия смиренномудры; их злословию противопоставляйте молитву; их заблуждению – твердость в вере; против их грубости будьте тихи». «Все совершенство, – пишет он в другом послании (к смирнянам), – в вере и любви, коих нет ничего выше. Посмотрите же на тех, которые иначе учат о пришедшей к нам благодати Иисуса Христа, – как они противны воле Божией! У них нет попечения о любви, о вдовице, ни о сироте, ни о притесняемом, ни об узнике или освобожденном от уз, ни об алчущем или жаждущем». Эти слова доказывают, как дела милосердия считались обязательными для истинно христианского общества.

Игнатий часто указывает на силу общественной молитвы, совершаемой в духе единства, любви и мира. «Собирайтесь чаще для Евхаристии и славословия Бога. Ибо если вы часто собираетесь вместе, то низлагаются силы сатаны, и единомыслием вашей веры разрушаются гибельные его дела. Нет ничего лучше мира, ибо им уничтожается всякая брань небесных и земных духов» (Письмо к Ефесянам, XIII). О Евхаристии Игнатий учит, что она есть плоть Спасителя нашего Иисуса Христа, та плоть, которая страдала за нас и которую Отец воскресил по Своей благости.

Игнатия тревожило положение Сирской Церкви. Он ее поручал молитвам и любви верующих, но в пути был обрадован вестью, что после его отбытия гонение в Антиохии прекратилось. Он просил Поликарпа и других служителей малоазийских Церквей позаботиться о том, чтобы вновь собралась рассеянная гонением Антиохийская Церковь и были избраны священнослужители. В то время избрание делалось с общего согласия нескольких епископов и других членов Церкви. Св. Игнатий первый ввел в Церковь антифонное пение на два хора; это было вследствие небесного видения.

Но вопреки гонению число верующих возрастало, особенно в Малой Азии. В Вифинии языческие храмы почти опустели, в городах и весях исповедовали Христа. Это сообщает язычник, Плиний Младший, который был губернатором Вифинии. Ему ежедневно доносили на христиан и требовали их казни, но он не знал за ними преступлений. Тогда он решился написать императору и спросить, как поступать: подвергать ли казни христиан за то только, что они христиане, или лишь в том случае, если они окажутся преступниками?

Плиний описывает царю, как он действует, когда приводят к нему христиан: «Я спрашиваю у них, христиане ли они? Если они отвечают утвердительно, то я до трех раз повторяю вопрос свой, стараясь устрашить их угрозами; если они упорствуют, то я осуждаю их на казнь, ибо каковы бы ни были их убеждения, их упорство уже достойно казни».

Плинию сделали анонимный донос на несколько человек, обвиняя их в исповедании христианской веры. Он призвал их, но все они сказали, что обвинение ложно, согласились совершить языческий обряд и даже хулить Христа. Плиний отпустил их, убедившись, что они, действительно, не христиане, «ибо, – пишет он, – нет возможности склонить к этому тех, которые воистину христиане». Драгоценное свидетельство язычника о твердости христиан!

Далее Плиний излагает то, что ему удалось узнать о христианах: что они собираются в известный день перед рассветом и поют Христу как Богу, что в тайных собраниях их не замечено никакого преступного замысла, но что они клятвенно обязуются жить честно, не красть, не обманывать, никакими мерами не присваивать себе чужого добра, свято хранить обещания свои.

Траян в ответе своем повелевает Плинию не стараться отыскивать христиан и не обращать внимания на анонимные доносы, но если будет формально доказано, что кто-то является христианином, то подвергать того казни, в случае если он не согласится отречься от веры. Это решение весьма мало облегчило участь христиан. Очень многие подверглись казни. В Вифинии, в числе многих, – две диаконисы, в Афинах – епископ Публий.

В последние годы царствования Траяна гонение почти прекратилось. Это происходило частью оттого, что внимание императора было обращено на иудеев, которые производили волнения в разных областях.

Траяну наследовал его племянник, Элий Адриан[82]. Он был очень предан язычеству и, хотя был человеком ученым, верил волшебству, заклинаниям и оракулам. Языческие жрецы имели на него сильное влияние, которое и употребляли против христиан, ненавидя их потому, что с распространением новой веры потеряли много выгод; языческие храмы пустели, и жертвоприношения становились редкими и скудными.

До нас дошло очень древнее повествование[83] о мученической кончине христианки Симфорозы и ее семи сыновей, вследствие происков жрецов. Вот как это случилось. На втором году своего царствования Адриан выстроил себе великолепный дворец в Тивуре[84] недалеко от Рима. В Тивуре жила христианка по имени Симфороза, мать семерых сыновей. Муж ее незадолго до того скончался мучеником за веру, но оставил ей большое богатство. Жрецы давно искали случая погубить Симфорозу, ненавидя ее как христианку и желая воспользоваться ее имуществом.

Когда дворец был готов, Адриан совершил все языческие обряды, обычные в таком случае, и через жрецов спросил у богов, долго ли простоит новый дворец? Хитрые жрецы отвечали как бы от лица богов: «Государь, мы не дадим тебе ответа, пока ты не положишь конец оскорблениям, которые наносит нам христианка Симфороза, призывая ежедневно Бога своего. Заставь ее принести нам жертву, и мы тогда дадим тебе ответ».

Адриан призвал Симфорозу и стал убеждать ее совершить обряды в честь богов, но христианка отвечала: «Государь, муж мой и брат его, оба служившие в войске твоем, предпочли смерть отречению от веры. Они перенесли страшные истязания, но не согласились воскурить фимиам в честь богов, которым ты поклоняешься. Может быть, людям смерть их показалась позорной; но она славна пред Ангелами небесными; теперь они наслаждаются нескончаемым блаженством и видят лице бессмертного Царя Небесного».

Разгневанный Адриан сказал Симфорозе: «Или сейчас же соверши жертвоприношение, или ты сама с сыновьями будешь принесена в жертву богам».

– Какое для меня счастье, если я удостоюсь восемь раз умереть за Бога моего! – воскликнула она.

– Не Богу твоему, а моим богам я принесу тебя в жертву, – сказал царь.

– Не они примут меня, – возразила Симфороза, – а Господь Бог, за имя Которого умираю.

Адриан продолжал убеждать ее, угрожать ей, но христианка была непреклонна. «Угрозы твои не устрашают меня, – говорила она, – я буду рада соединиться с мужем моим. Он умер за исповедание Иисуса Христа; я поклонюсь Тому же Богу, чего же ты ждешь?»

Адриан предал ее истязаниям и в конце концов приказал утопить. Брат ее, один из знатнейших граждан города, вынул тело из реки и предал земле.

На другой день Адриан призвал сыновей Симфорозы, тоже убеждал их отречься от Христа и совершить языческий обряд. Но они последовали доброму примеру родителей и удивили язычников своей непреклонной твердостью: все до одного скончались, претерпев страшные истязания близ храма идольского. Адриан велел бросить их тела в ров, и долго потом это место называлось гробницей семи казненных. Когда гонение прекратилось, христиане с почетом похоронили тела мучеников.

В Риме в это же время скончались св. София и три ее дочери: Вера, Надежда и Любовь. Призванные к царю, они молитвой готовились к священному мученичеству. Мать сама убеждала своих юных дочерей с радостью отдать жизнь за Христа. «Милые дети мои, – говорила она им, – не жалейте отдать за Бога временную жизнь; не сетуйте о молодости своей. Господь наш Иисус Христос облечет вас в нетление, дарует вам жизнь вечную. Не прельщайтесь обещаниями царя, если он станет сулить вам богатые дары; все земное исчезнет, как дым; вечны одни дары небесные. Не страшитесь мучений; Господь подаст вам помощь Свою; Он укрепит и поддержит вас. Дети мои, вспомните, что я в страданиях родила вас, с большим трудом воспитала, и утешьте старость вашей матери твердым исповеданием имени Христа». Укрепленные молитвой и увещеваниями матери, девицы бесстрашно исповедали перед царем свою веру. Ничто не могло склонить их к отречению от Христа – ни обещания, ни угрозы. И все перед глазами матери скончались мученической смертью. Старшей было только двенадцать лет. Софию царь не предал мучениям, поняв, конечно, что все мучения бессильны над той, которая перенесла истязания своих детей. Ей даже позволили похоронить дочерей, и на третий день после их погребения она сама предала душу Богу.

Великомученик Евстафий Плакида тоже в это время удостоился мученической кончины. Он еще при Траяне был славным военачальником. Став христианином, отказался от почестей и богатства и пожелал удалиться со своей семьей в страну, где бы мог свободно служить Богу. Разными несчастными обстоятельствами он был разлучен с семейством, лишился имущества, должен был жить трудами рук своих. Но все это переносил терпеливо, ибо нашел высшее сокровище – веру истинную; утешения веры заменяли ему все земные блага. Но обстоятельства опять переменились. Евстафий Плакида нашел свое семейство и вновь стал важным сановником при царском дворе. Однажды, после великой победы, которую он одержал над врагами, царь позвал его в идольский храм. Плакида не пошел. «Как, – сказал Адриан, – тебе ли не благодарить богов, которые дали тебе столько благ, возвратили тебе семью, богатство и даровали победу над врагами?» – «Я христианин, – отвечал Плакида, – и благодарю Бога истинного. Не могу служить и поклоняться бездушным идолам». Разгневанный Адриан велел мучить его. Предали истязаниям также его жену и сыновей, которые показали такую же твердость, как он, и все скончались мученической смертью[85].

Упомянем еще Еспера и Зою, которые были рабами у одного богача-римлянина. Много утешений принесла христианская вера несчастным рабам, положение которых было крайне тяжким в языческом обществе. Раб жил всегда под страхом; вся его жизнь была полна трудов, лишений и страданий, не озарялась ни одним лучом надежды и радости. Что он мог ожидать в этой скорбной жизни? Смерти – уничтожения! Но явилась христианская вера и озарила светом вечности жизнь несчастного. Правда, христианская вера не изменила внешнего положения рабов; она не переделывала гражданских законов и отношений, но излагала правила, которые должны были вести к изменению их, внушая верующим взаимную братскую любовь. Она обращалась к господам словами апостола Павла: Оказывайте рабам должное и справедливое, зная, что и вы имеете Господа на небесах (Кол. 4, 1). А рабов учила: Во все повинуйтесь господам вашим… не в глазах только служа им, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь Бога. И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие, ибо вы служите Господу Христу (Кол. 3, 22–24). Христианская вера, не изменяя внешнего положения раба, придавала его жизни новый смысл. Она превращала в дело любви к Богу все то, что до сих пор было лишь принуждением. Тяжелая служба на земле превращалась в служение Христу; и как все, что делается для Господа, становилось делом всей души, выражением любви к Богу. Рабское чувство страха заменялось свободным чувством добровольного, горячего усердия к службе Божией. Раб уже смотрел на страдания свои как на испытание, посланное ему Богом, Отцом его. Ему указывалось на лучшую, вечную жизнь, где ему готовится наследие как возлюбленному чаду Бога, сонаследнику Христа и наследнику Небесного Царствия. Самую низкую и несчастную долю вера озаряла небесным светом.

Еспер и его жена Зоя, будучи рабами в языческом доме, служили господам своим, как истинные христиане, от души, и своим сыновьям Кириаку и Феодулу внушали христианские правила. Но юноши тяготились своим рабством и в порыве неразумного усердия к Богу жаждали мученичества. Мать удерживала их, стараясь внушить покорность и терпение, объяснила, что они могут и среди язычников исполнить заповеди Христа и что никто не вправе подвергаться самовольно опасности. Но господин однажды потребовал от христианского семейства исполнения языческого обряда. До сих пор покорные во всем, благочестивые рабы отказались исполнить это повеление. Господин велел замучить Кириака и Феодула на глазах родителей, а потом всех бросить в огонь. Все они скончались, славя Господа[86].

Подобные примеры должны были очень удивлять язычников, преданных только земным наслаждениям и не ожидавших ничего после земной жизни. Они видели на конкретных примерах силу христианской веры, не понятную языческому обществу, внушающую слабым непоколебимую твердость, скорбящим – утешение, последователям своим – добродетели. Твердо веруя в будущую, лучшую жизнь, христиане бестрепетно и даже радостно шли на смерть. Их непоколебимое упование на Бога изумляло язычников, уже не веровавших ничему, и часто привлекало к христианскому учению. Таким образом вера укреплялась среди гонений. Но зато с каждым днем росла ненависть ее врагов: иудеев и жрецов, которые действовали всеми мерами против верных служителей Христа: то распространяя о них ложные слухи, то возбуждая суеверный народ и представляя христиан виновниками всех общественных бедствий. Случались ли где голод, землетрясение, болезни, жрецы уверяли народ, что эти бедствия посланы богами в наказание за то, что христиане не почитают их. Они научали народ требовать их казни, как дела, угодного богам, и по их наущению часто все языческое население города приступало к начальникам, с криком требуя казни безбожников (так называли язычники христиан). Это чаще всего случалось во время потешных игр, которые во всех городах были любимой забавой. Весь собранный в цирке народ восклицал: «Христиан львам!» – и власти уступали этим требованиям, боясь волнения и мало дорожа жизнью людей, которых и сами ненавидели. Таким образом погибло огромное число христиан.

Не менее зла делали христианам и другие враги – лжеучители, которых к этому времени появилось очень много. Они большей частью принадлежали к так называемым гностикам. Учения их были разнообразными, но все они отвергали божественность Христа, приписывали сотворение мира зонам, или силам, и признавали два начала: добро и зло или свет и тьму. Сатурнин, Василид, Карпократ усердно распространяли свои лжеучения в Сирии и Египте; в Александрии эти ереси имели много приверженцев и сливались то с понятиями восточной и греческой философии, то с предубеждениями иудействующих сект. Удивительнее всего было то, что многие из еретиков, проповедовавших учение, совершенно противоположное христианству, называли себя христианами и даже выдавали себя за знающих все тайны христианского учения.

Чтобы успешнее распространять свои мнения, они написали много книг, которые выдавали за писания апостолов и древних патриархов; сочиняли ложные евангелия, в которых рассказывали разные басни о детстве Иисуса Христа, о сошествии Его в ад и тому подобное. Большая часть этих еретиков вела жизнь, не согласную с Евангельским учением. Одни, проповедуя, что надо побеждать плоть духом, не знали другой добродетели, кроме воздержания, другие, считавшие, что все действия человека безразличны, вели жизнь самую беспечную и развратную и учили, что можно отрекаться от веры во время гонений. Их развратная жизнь подавала повод к несправедливым нареканиям на христиан, ибо язычники не могли понять разницу между их учением и учением Евангельским и, судя об этом по их образу жизни, обвиняли всех христиан в безнравственности. Более чем когда-либо стали распространяться самые нелепые слухи о христианах. Рассказывали, будто они потому не допускают посторонних присутствовать при совершении их таинств, что в собраниях своих предаются ужаснейшему бесчинству и совершают страшные преступления, что новопросвещенному обыкновенно подают, под видом хлеба, живого младенца, посыпанного мукой, которого он должен зарезать, после чего все пьют кровь младенца и едят его тело. Так извращалось в понятиях язычников приношение Бескровной Жертвы и вкушение во время Евхаристии Тела и Крови Спасителя. Эти ложные обвинения и гонения тогда побудили некоторых христиан защищать письменно свою веру. Не силой отражали христиане удары, направленные против них, но изложением истины доказывали безукоризненность учения и свою нравственность – образом жизни.

Кодрат, епископ Афинский, ученик апостолов, написал апологию, или рассуждение в защиту христиан, и подал ее Адриану, когда тот посетил Афины[87]. То же самое сделал и другой афинский христианин, Аристид. В этих апологиях опровергалась клевета, возводимая на христиан. Адриан был человеком любознательным. Он изучал философские системы, внимательно слушал прения ученых. До сих пор христианская вера была известна ему лишь из отзывов язычников или александрийских гностиков. Правдивое изложение святого учения сильно подействовало на него, и он запретил осуждать христиан без улики в вине.

Вскоре после этого другое обстоятельство послужило на пользу христианам. Один честный язычник, Серений Граниан, проконсул в Малой Азии, написал императору письмо, в котором сообщал, что несправедливо уступать воплям народа и предавать смертной казни людей, не уличенных ни в каком преступлении, а лишь потому, что они христиане. Адриан повелел проконсулу обратить на это должное внимание. «Если могут доказать свои обвинения на христиан, то пусть обращаются к суду, а изветы и вопли оставят, – писал Адриан. – Если обвинитель докажет, что христиане нарушили закон, то решай дело по мере преступления. Но кто вздумает только клеветать на них, того принимай за злодея и заботься, чтобы он был наказан».

Этот указ положил конец третьему гонению, и Адриан в последние годы своего царствования смотрел на христиан довольно благосклонно. Один древний писатель, Лампридий, уверяет даже, что он хотел причислить Иисуса Христа к богам. В некоторых указах, изданных в эту пору, видно влияние христианства. Адриан запретил приносить в жертву богам людей, отнял у господ право предавать смерти рабов и вообще сделал некоторые распоряжения, чтобы смягчить их участь.

Общее внимание было, впрочем, в это время отвлечено восстанием, вспыхнувшим в Иудее. Иудеи уже давно волновались, стараясь свергнуть ненавистное иго. В конце царствования Траяна они восстали и во многих странах совершили ужасные злодейства. В Александрии они врасплох напали на жителей и умертвили до 200 000 человек, замучив их. Исступление доходило до того, что они пили кровь убиенных. В Кипре иудеи тоже перебили до 240 000 человек. Эти злодеяния вызывали и страшные возмездия со стороны язычников, и Траян сильным войском усмирил волновавшихся иудеев. Адриан в начале своего царствования посетил Иерусалим и возбудил сильное негодование иудеев, поставив идольское капище на том месте, где стоял Соломонов храм. Но иудеи были бессильны. Скрыв свою злобу, они в продолжение многих лет тайно готовились к восстанию, совещались, устраивали потаенные подземные ходы для снабжения городов оружием и припасами. Явился между ними человек смелый и предприимчивый, по имени Варкохеба (Варкохба), что значит «сын звезды», и стал во главе недовольных. К нему пристало множество народа. Он выдавал себя за Мессию, применяя к себе ветхозаветные пророчества, и одушевлял своих приверженцев надеждой на освобождение. Варкохеба старался привлечь к себе и иудейских христиан; но так как он требовал от них, чтобы они признали в нем Мессию и отреклись от Христа, то христиане не поддержали его, и он замучил и умертвил многих из них. Между тем шайка Варкохебы росла с каждым днем, и в 135 году вспыхнуло восстание. Адриан послал сильное войско против мятежников; Иерусалим, лишенный своих твердых укреплений, был скоро взят. Но другой город, Вефара, держался долго. Иудеи, одушевленные твердой верой в своего предводителя и надеждой на независимость, защищались так упорно, что война продолжалась около четырех лет. Наконец римляне одержали верх. Около 600 000 иудеев погибло, много было продано в рабство. Иерусалим был вновь разрушен, и плуг прошел по тому месту, где прежде стоял храм[88].

На развалинах города возник новый город, с другим названием и иными жителями. Иерусалим стал называться Елией Капитолиной, и иудеям было запрещено, под страхом смертной казни, селиться вокруг древнего Сиона и входить в город. Только раз в год, в годовщину разрушения Иерусалима Титом, им дозволялось, да и то за деньги, взглянуть издали на место, где была их святыня, для воспоминания бывшего поражения и всегдашнего изгнания.

Это запрещение не касалось иудейских христиан, не принимавших участия в войне. Они сохранили свое место жительства, и епископ Елийской Церкви всегда пользовался почетом у прочих епископов. Но Адриан захотел стереть и память о тех местах, которые были дороги христианам. Языческие капища и изображения были поставлены на Голгофе, над вертепом Вифлеемским, над пещерой гроба. Между тем иудейские христиане все более и более удалялись от иудеев и после падения Иерусалима в первый раз избрали себе епископа из обращенных язычников, Марка. Секты же иудействующие, эбиониты и назореи, еще ближе слились с гностиками, строго сохраняя, притом, обряды Моисеева закона.

Иудеи, приписывая свои бедствия отклонению от закона, вдались в самые мелочные исследования и изучение его, и для этого устроилась в Тивериаде школа раввинизма. Объясняя каждое слово Священного Писания и в буквальном смысле, и в иносказательном, толкователи дошли до того, что совершенно изменили и извратили смысл слова Божия. Эти толкования положили начало новой законодательной книге – Талмуду. Иудеи были рассеяны по разным областям. Двум верховным главам их давалось название патриархов. Один жил в Тивериаде, а другой в Вавилоне.

Из христианских писаний того времени, дошедших до нас, замечательно послание епископа Кодрата к Диогнету. «Христиане, – говорит он, – не отличаются от других людей ни местом происхождения и жительства, ни языком, ни жизнью гражданской… Они живут в городах своих, как странники, принимают во всем участие, как граждане, и все терпят, как путники… Живут по плоти, но не для плоти; повинуются законам, но своею жизнью стоят выше законов. Их не знают, но обвиняют; убивают их, но они живы; бедны они, но обогащают других; ничего не имеют, а всегда довольны… Душа находится во всех членах тела, и христиане – во всей земле. Откуда все это? Это – не дело человека, это – сила Божия. Кто основатель веры христианской? Сам все-мощный Бог, Творец мира, ниспослал с неба истину, святое и непостижимое Свое Слово… Пришедший к нам Строитель вселенной, Тот, чрез Которого советы сохраняются стихиями, по манию Которого солнце совершает течение свое, Которому покорено небо и все, что на небе, – земля и все, что на ней. Прежде пришествия Его на землю никто не видел Бога, никто не мог знать Его. Он Сам явился и теперь являет миру; вере дано преимущество видеть Его».

Кодрат замечает, что в христианстве знание и жизнь в тесной связи, что верного знания не может быть без чистой жизни, ни жизни правильной без знания. Он излагает самое точное учение об искуплении людей через Сына Божия, Царя и Судию мира, Бога и Господа. «Когда пришло время, которое назначил Бог для явления Своей благости… тогда принял Он на Себя наши грехи. Он отдал собственного Сына в искупительную цену за нас – Святого за нечестивых, Безгрешного за грешников, Праведного за неправедных, Бессмертного за смертных… Какое неизреченное мудрое дело Творца!.. Неправда многих покрыта правдой Единого!.. Так мы узнаем здесь и полную неспособность, совершенное бессилие нашей природы участвовать в жизни, и Спасителя нашего, Которым невозможное стало возможным».

Такое высокое, чистое учение о Сыне Божием и искуплении грехов было очень противоположно учению гностиков, которые отвергали Божественность Христа и, следовательно, искупление. Основываясь на том, что человек не в силах победить злого начала, они вели самую развратную жизнь. Настоящий же христианин, сознавая слабость своей греховной природы, побеждает зло силой и любовью Христа, искупившего его.

В царствование Адриана жил замечательный христианский писатель, Егезипп, обращенный из иудеев, первый повествователь церковной истории. Его история не дошла до нас, но некоторые отрывки из нее сообщает позднейший историк Евсевий.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.