Слёзы и жёлчь

Слёзы и жёлчь

Капли целений божественной вазы,

Чистые перлы, драгие алмазы,

Слёзы святые, дар Божий бесценный,

Бисер Евангельский тайнонайденный!

С вами душа ничего не желает,

С вами она целый мир забывает.

Светлое небо и с пологом дальним

Смотрится в озере тихом кристальном.

Ночью земля в тишине совершенной

Слушает тайные гимны вселенной.

Смолкнули бури, утихнули грозы.

Так и при вас, умиления слёзы,

Всё усмиряется, всё умолкает —

Трепетно Господу сердце внимает.

Мир недомыслимый, мир неизвестный

Видится далее грани небесной.

Есть и другая слеза – сожалений,

К ближним любви, состраданий, молений.

Древние урны для них назначали,

Ими гробницы усопших венчали.

В море душевном есть перл без сиянья,

Скрытый глубоко – слеза покаянья;

С ним выплывает грехом поражённый,

Им обеляет сосуд очернённый.

Бедного грешника мелкие розы[1],

Искры алмаза разбитого, слёзы,

Вы не погибли, вас ангел сбирает

И на весы Судие возлагает.

Видно, Создатель ценил вас высоко,

Что поместил человеку во око.

Но человек – этот мир сокращённый —

Носит в душе своей яд потаённый

Горько – целительной жёлчи печальной.

К нам на язык, как на кли?нок кинжальный,

В каплях стекает он в час воздаянья

За неповинные горе, страданье.

Часто смертельны нам эти уколы:

Жало вонзая, мы гибнем, как пчёлы.

Редко мы лечим насмешки иглою,

Но обличений правдивых стрелою

Сердце пронзённое жмётся от хлада —

И оздравляется каплею яда.

Им возвращается в битву страшливый,

В подвиг, в труды и в молитву ленивый.

Он вызывает дотоле невидный

Тёмный румянец у страсти постыдной.

Гордость житейская низится, жмётся,

Если насмешки игла к ней коснётся,

Ужас тщеславных. Одни фарисеи

И закоснелые в кознях злодеи

Будто не чувствуют сих уязвлений —

Но берегись за них тайных гонений.