Письмо 1
Письмо 1
Глубокочтимый батюшка о. Александр! [1]
Благословен Бог наш, «Имже живём, и движемся, и есмы» (Деян. 17:28).
Вы спрашиваете меня по поводу занятий вопросом о близости и сроке конца мира. Я не буду отвечать на это прямо. А только напишу; как реагирует на это моё сердце и сознание религиозное… Господи, благослови!
Мне такими вопросами не хочется заниматься, ибо я считаю себя бессильным решить их окончательно в ту или иную сторону. А что касается вопроса о сроке, то я даже религиозно страшусь приступать к нему: помилуй меня Господь от этой дерзости!
Для меня очевидно до болезненной осязательности, что моя главнейшая задача – спасение, в частности выражающаяся в необходимости беспрерывной борьбы со грехами, молитвы, исполнения ближайшего долга и целого ряда других, важных для меня и ближних дел. Поэтому занятие подобными вопросами (о сроках в особенности) мне представлялось бы подобным тому, как если бы больной, забросивший заботу о своём лечении, стал бы изучать: когда он помрёт? И что будет с ним после этого?
Может быть, те умеют сочетать и «изучение» и лечение? – Не знаю… Но сомневаюсь… Впрочем, я пишу о себе: мне – не до этого! Даже больно подумать сейчас, если бы я бросился в эти вопросы. О Боже! Будь милостив ко мне, окаянному, многогрешному, пустому («Чертог Твой вижду, спасе Мой, украшенный, а одежды не имею – войти в него»).
Люди же ныне, подобно Еве, отметая нужнейшее, вдаются в непосильное и ненужное: одни в спиритизм, другие (и это психологически «правые», «монархисты»? Не так ли у Вас в П.?) в «православное» о конце мира… И непременно с исчислениями. Болезнь одна, лишь 2 формы; оба течения отклоняются от главнейшего. «Не велико видеть Ангелов, – говорил св. Антоний Великий, – велико видеть собственные грехи».
Что касается существенного ответа на вопрос о конце мира, то у меня, убогого, сложилось следующее мнение: а) Может быть, мы переживаем предпоследний этап мировой истории (Филадельфийской, Откр. 3 гл.[2]); б) а может быть – и нет; ибо могут обратиться ещё японцы, китайцы, индусы (700 млн.); в) не знаю; г) однако мысль нередко беспокоит о приближающемся конце и побуждает острее напрягать слабые стремления ко спасению.
Что касается до «1000-летнего» царствования, то считаю это мечтой, происходящей от религиозного оскудения, а вследствие этого – от прилепления к чувственному пониманию вещей: религиозному православному сознанию совершенно очевидно, что Царствие Божие есть внутренняя благодатная жизнь, как говорил преп. Серафим и как раскрыто в слове Божием.
А это Царствие Божие с самого пришествия Господа Иисуса Христа «пришло в силе», то есть в полноте.
Что это такое? Снесите Мф. 16:28 и Мк. 9:1. У первого – «Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своём»; у второго – «Царствие Божие, пришедшее в силе». Следовательно, Царствие Божие открылось в Иисусе Христе. Как же?.. И «по сих» взял трёх учеников и т. д. – и преобразился… Это и есть Царствие Божие – в силе… Подобное случилось и с преп. Серафимом пред Мотовиловым.
Царство Божие – проявление Божества, обожение человека и даже прославление «твари» (одежды). Так ведь это уже всё дано! А больше этого не может быть ничего. Чего же ещё ждут люди?
Неужели хилиастические чаяния[3], которые носят, в конце концов, характер земной, могут быть «больше» этого? Никак! Убогому они скучны[4]. А то, что радостно, дано даже и нам: жизнь в Боге… «Праведность, и мир, и радость во Святом Духе» (Рим. 14:17).
А интеллигенция, заразившаяся материализмом, – в данном случае – половинчатого характера, всё строит «Царствие Божие на земле», как и до революции… И косвенно поддерживает идеи социалистические…
Ох! даже и писать неохота… Скучно! Скучно! И безнадёжно старо!.. Болезнь «прогрессивного паралича».
А если Царствие Божие есть Благодатное Царство или иначе: преображение человека и мира Духом Святым, то оно есть Его дело, а не наше. Мы не можем создать его; это же азбука.
А если так, то нам нужно готовиться к принятию его. Как? – Очищением, покаянием. И снова возвращаюсь к тому же, «своему» делу: борись со грехами, молись (Лк. 21:34—36), бодрствуй, а не занимайся бесплодной арифметикой.
Я знаю, против меня могут «они» возражать (отчасти и Вы писали)… Да я и не собираюсь спорить; ибо ведь я о себе пишу. А я думаю так: не мне, многогрешнейшему, заниматься этим!
Невольно вспоминаются два случая из древности: св. Антоний Великий размышлял о «глубине домостроительства Божия и судов Божиих, помолился и сказал: Господи! Отчего некоторые из человеков достигают старости и состояния немощи; другие умирают в детском возрасте и живут мало? Отчего одни – бедны, другие – богаты? Отчего тираны и злодеи благоденствуют и изобилуют всеми земными благами, а праведные угнетаются напастями и нищетою?".
Долго был он занят этим размышлением и пришёл к нему глас: «Антоний! Внимай себе и не подвергай твоему исследованию судеб божиих; потому что это душе вредно» (Отёчник Еп. Игнатия Брянчанинова).
Другой случай из жизни св. Пимена Великого, весьма известный.
Пришёл к нему учёный «богослов» из Александрии Евагрий. Но св. Пимен не принял его. Он рассердился и хотел уйти, но сначала сказал келейнику:
– Скажи Авве, что я пришёл не для чего иного, как беседовать о богословии.
Тот передал. Св. Пимен снова не принял. Раздражённый Евагрий пошёл обратно; но уходя, сказал:
– Поди, спроси его: почему он со мной не желает говорить?
Св. Пимен сказал через келейника:
– Скажи ему: ты от высших, а я – от нижних; ты мудрствуешь о небесном, а я научился только разбираться в земном; ты хочешь говорить о Боге, а я познал лишь свои страсти. Вот если бы ты спросил меня: как изгонять плотскую или иную страсть, я бы тебе сказал!
Евагрий смирился; и они после беседовали о страстях… (Древний Патерик). Вот что делали отцы!
А мы ещё и каяться-то не начинали по-настоящему; ибо когда человек начнёт каяться, то ему очень тяжко будет «богословствовать». Св. Иоанн Лествичник так и говорит: «Кающийся не должен богословствовать». А что нужно сказать о том, кто ещё и не кается?.. Увы, нам!
Ещё: «Тонко-испытные беседы о Боге и чтение тонких исследований о Боге иссушают слёзы и прогоняют от человека умиление» (Отёчник).
Но уже довольно… Я сам впал в грех, который осуждаю: многоглаголание. Прости меня грешного. Помолитесь.
Недостойный Ваш благожелатель Епископ Вениамин.
1925/13/II н. с.
Р. S. Вон в России спасаются иначе: крестом, страданиями. Получены здесь два письма, одно мною: гонения… Старшая сестра Ц. сестричества в П. церкви в Севастополе была посажена в чрезвычайку, потом выслана в Вологду, а затем в Красноярск… Из Севастополя…
Вот это – спасение себя и России. А мы! о – словесники! (интеллигенты, умствующие… книжники…). Горе, горе нам!
… В Симферополе – храмы были полны. Служили и утреню и литургию ночью; ибо большевики приказали в 10 ч. у. быть на службе в учреждениях… «Я едва протискалась в Церковь» (пишет быв. либеральная барышня); «выходя из храма вспоминали о первых христианах, которые тоже молились по ночам в катакомбах»… А мы?.. Нам ли спасать Россию?
Е. В.
1925-25-26/II-10-11/III
Мол. св. о. П. Г. Г. X. Б. н. п. н. г.! [5]