Св. мученик Севастиан и дружина его (О бытии загробной жизни)

Св. мученик Севастиан и дружина его

^{(О бытии загробной жизни)}

I. Св. Севастиан, память коего совершается ныне, был начальником дворцовой стражи при императорах Диоклетиане и Максимиане. Цари любили его за храбрость на войне и мудрость в совете и всегда держали при себе, оказывая ему полное доверие. Но они не знали, что Севастиан христианин. Не из страха преследований Севастиан скрывал веру свою: не пришло еще ему время открыто исповедать Господа нашего Иисуса Христа; а до тех пор он не пропускал случая помогать своим единоверцам и с твердостью ожидал того времени, когда самого его Господь призовет на священный подвиг.

Время это наступило. Два брата, Маркеллин и Марк, за исповедание христианской веры, были в Риме приведены к епарху (правителю города), который потребовал, чтобы они отреклись от Христа. Ужаснейшие истязания не поколебали твердости двух братьев; их осудили на смерть. Уже они склонили головы под секиру палача, готовые радостно умереть за имя Христово, как вдруг епарх, смягчившись просьбами родственников их, согласился отложить на месяц казнь. Мученики были отданы под присмотр одному язычнику, по имени Никострату, который должен был через месяц опять представить их к епарху, если в продолжение этого времени они не отрекутся от веры своей.

Началась для братьев новая борьба, труднее первой. Родственники их, язычники, всячески старались уговорить их от святого подвига. Чего не могли сделать ни страх смерти, ни ужаснейшие мучения, то сделали моление престарелых родителей, рыдание жен и детей, увещание сродников и друзей. Сердца твердых мучеников поколебались: дух потерял прежнюю бодрость; они плакали вместе с семейством и почти были готовы купить отступничеством от Христа право на жизнь и ее блага.

Севастиан находился в доме Никострата с многочисленными сродниками и друзьями Маркеллина и Марка. Заметив, что мученики готовы уступить мольбам и слезам своих близких, он встал и, обратясь к ним, воскликнул: «О, крепкие воины Христовы! Неужели вы, так великодушно претерпевшие мучения, сложите с себя теперь, ради ласк и слез, заслуженный венец? Будьте достойными воинами Христа! Вооружитесь верой, поднимите славное знамя ваше и не выдайте его ради детских рыданий! Те самые, которые теперь плачут, возрадовались бы за вас, если бы знали то, что знаете вы. Они думают, что нет жизни, кроме той, которой вы лишаетесь за Христа. Если бы они знали, что за этою жизнью есть жизнь вечная, то сами бы пожелали разделить ваш подвиг и презрели бы временную жизнь.

И стоит ли наша временная жизнь, чтобы так дорожить ею? Не обманывает ли она нас ежечасно, не полна ли она горя, суеты и лжи? Не научает ли она нас всему дурному? Когда брат убивает брата, разбойник грабит путника, гордый обижает смиренного, виноватый преследует невинного, – что всему причиной, как не любовь к жизни этой и благам ее? И эта-то жизнь прельщает вас, – продолжал Севастиан, обратясь к друзьям и сродникам Маркеллина и Марка; – ради ее вы хотите отвратить возлюбленных ваших от пути к жизни вечной! Жизнь временная научает вас, родители, безумными рыданиями отвлекать сыновей ваших от службы Царю Небесному! Не будьте так неразумны, чтобы начатое духом кончить плотью! О, да сподобит и меня Господь Бог положить жизнь мою за имя Его!»

Когда Севастиан кончил эту речь, необычайный свет осенил его, и лицо его озарилось небесным сиянием. Некоторые из присутствовавших увидели над ним семь ангелов, облачавших его в блестящее одеяние, и послышался голос, говоривший: «Ты всегда со Мною будешь!» Изумление и благоговейный трепет наполнили все сердца. Тут находилась между прочими жена Никострата, Зоя, которая за шесть лет пред тем лишилась языка. Она уразумела слова Севастиана и, увидев вокруг него небесное сияние, упала к его ногам. Он, подняв глаза к небу, воскликнул: «если я воистину раб Христов и истинно все то, что я сказал вам и чему уверовала жена сия, то да повелит Господь разрешиться узам, связывающим язык ее». Сказав это, он крестным знамением осенил уста Зои, и она вдруг воскликнула: «Блажен ты, благословенно слово уст твоих и блаженны уверовавшие тобою во Христа Спасителя, Бога живаго, ибо я видела, что ангел Божий держал пред тобою открытую книгу во все время, как ты говорил. Как заря появлением своим отгоняет ночную темноту, так свет слов твоих рассеял в душе моей мрак заблуждения, и уста мои отверзлись на славословие Господу».

Все свидетели этого чуда уверовали во Христа. Маркеллин и Марк, исполнившись новой силы и ревности к Богу, готовились мужественно стоять за имя Его. «Презрим тело, – воскликнули они, – да спасем душу! Убоимся ли временной смерти, когда пред нами жизнь вечная? Пусть боятся те, которые не знают о будущей жизни!» Подобные чувства одушевляли и прочих; все отрекались от прежних заблуждений, каялись в грехах и, пламенно возлюбив Бога, готовились положить за Него жизнь свою.

Севастиан, Маркеллин и Марк научили вновь уверовавших закону Господню. Под покровительством Никострата, они ходили по темницам и туда приносили свет и утешение христианской веры. В этом святом деле помогал им св. Поликарп пресвитер. «Блаженны вы, – говорил он новым христианам, – ибо уверовали словам Христа, сказавшего: приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы; возьмите иго Мое на себе, и научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11, 28–29). Господь благословлял дела верных Его служителей, и число верующих множилось ежедневно; многие принимали святое крещение и чудесно исцелялись от недугов своих, что еще более возбуждало в них чувства любви и благодарности к Богу. Наконец, все они мученически пострадали за Христа, от Которого никакие страдания их теперь не отлучили.

II. Что остается нам, возлюбленные братия, добавить к той живой проповеди о бытии загробной жизни, которую вы сейчас слышали, произнесенную словами св. мученика Севастиана, хотя много веков тому назад умершего мученически за Христа, но духом пребывающего с нами? Кого не убедит эта проповедь в том, что за этой временной жизнью, исполненной скорбей и всяких лишений, существует другая, вечная и блаженная для праведных и невыразимо мучительная для неверующих и нераскаянных, – проповедь, истинность которой засвидетельствовали и бывшие чудеса, того могут ли убедить другие доказательства, изложенные нашим слабым словом?

Мы остановимся здесь только на одном возражении неверующей мысли.

а) В оправдание своей недостаточной веры в будущую жизнь иногда говорят: «хоть бы кто-нибудь явился мне с того света, тогда можно было бы верить в то, что там живут люди». Жалкое оправдание! Оно обличено Иисусом Христом, сказавшим о подобных людях: если Моисея и пророков не слушают, то, если бы кто из мертвых воскрес, не поверят (Лк. 16, 31). Люди доходят иногда до такого безумия и до такого непомерного самолюбия, что ничему не верят и хотят, чтобы Бог для каждого из нас отдельно совершал чудеса. Между тем, случаев явления людей умерших людям живым так много уже записано, что можно бы составить целую большую книгу. Из множества этих случаев мы приведем вам, братия, только один, записанный епископом Гермогеном. Случай этот особенно хорош тем, что он взят из жизни образованного общества, а не простых и темных людей… Действительный тайный советник князь Владимир Сергеевич Долгорукий, находясь в звании посланника при прусском дворе, в царствование Фридриха, заразился там вольномыслием. Узнав об этом родной брат его, князь Петр Сергеевич, не раз писал к нему письма, в которых уверял его, что он в заблуждении, что без истинной веры нет на земле счастия, что вера существенно необходима для будущей жизни и т. п. Но все было напрасно. Читая беспрестанно Вольтера и других вольнодумцев, князь Владимир Сергеевич смеялся над убеждениями набожного брата. Однажды он, возвратясь от короля и чувствуя сильную усталость, разделся наскоро, бросился в постель и скоро задремал. Вдруг слышит он, кто-то отдергивает его занавес, приближается к нему, холодная рука прикасается к его руке, даже жмет ее. Он смотрит, видит брата и слышит от него: верь. Обрадованный неожиданным появлением, князь хочет броситься в объятия брата и друга, но вдруг видение исчезает. Он спрашивает слуг, куда девался брат, и, услышав от них, что никто к нему не входил, старается уверить себя, что это – сон, мечта, но слово «верь» не перестаеть раздаваться в ушах его и не дает ему покоя. Он записал число, час и минуту видения, и вскоре получил известие, что в этот самый день, час и минуту скончался брат его, князь Петр Сергеевич. С тех пор он сделался набожным и верующим христианином и об этом видении часто говаривал другим. Подивимся Божией благости, обращающей на путь истины неверующих и сомневающихся (См. брошюру еп. Гермогена; «Утешение в смерти близких сердцу», с. 95).

б) К этому добавим следующие грозные и сильные слова свт. Иоанна Златоустого о бытии загробной жизни.

«Не так известна настоящая жизнь, как та – будущая. Эту (настоящую) мы видим своими глазами, а ту созерцаем очами веры; эту видим уже у себя в руках, а ту еще сокровенною в обетованиях Божиих. Но обетования Божии гораздо могущественнее наших рук… Когда Бог обещает, то никакая перемена не касается (Его) обетований. Следовательно, те (будущие) блага в высшей степени постоянны, потому что крепко хранятся в руке Божией. Из руки Божией никто не может похитить, как говорит Христос: восхитити из руки Отца Моего никто же может» (Ин. 10, 29). (Св. Иоанна Златоуста «беседа о перемене имен 3-я», с. 515–517; сн. «Христ. чт.» 1849 г.).

Еще тот же св. отец Церкви говорит: «Я буду тебя спрашивать, а ты отвечай мне: правосуден ли Бог, в Которого ты веруешь, и каждому ли воздаст по заслугам, или – напротив – Он хочет, чтобы злые благоденствовали и веселились, а добрые страдали? Никак, отвечаешь, ибо и человек сего не потерпит. Где же будут наслаждаться благами добродетельно здесь пожившие? Где и злые получат наказание, если не будет другой жизни, после настоящей, если не будет воздаяния?.. С нашим мнением согласны и еллины и варвары, стихотворцы и философы, и вообще весь род человеческий, – хотя и не все в равной мере; ибо все допускают некоторого рода судилище во аде. Так это для всех ясно и несомненно». (См. «Воскр. чт.» 1857–1858 г. № 43, с. 418).

III. «Да будет же, братия, – скажем словами одного великого подвижника, Антония Великого, – у всех общее попечение о том, чтобы, начав, не ослабевать в деле, в трудах не унывать, не говорить: давно мы подвизаемся. Лучше, как начинающие только, будем с каждым днем приумножать свое усердие, потому что целая жизнь человеческая весьма коротка в сравнении с будущими веками, почему и все время жизни пред жизнью вечной ничто. И хотя каждая вещь в мире продается за должную цену, и человек обменивает равное в равное; но обетование покупается за малую цену, – ибо написано: «дние лет наших в нихже семьдесят лет, аще в силах, осмьдесят лет, и множае их труд и болезнь» (Пс. 89, 9); поэтому, если и все семьдесят лет, даже и сто лет пребудем в подвиге, то царствовать будем не равное ста годам время, но, вместо ста лет, воцаримся на веки веков». (Прот. Г. Дьяченко).