Глава 3

Глава 3

Обвинительный процесс. – Лица, которых подлежало судить данным образом. – Порядок вызова в суд. – Порядок судопроизводства. – Право на апелляцию

Как отмечалось выше, первым вопросом, который появлялся при рассмотрении дела судом фемы, было: подпадает ли оно под его юрисдикцию, и если это было так, то обвиняемый вызывался в публичный суд, а если он там не появлялся или не был способен оправдаться, рассмотрение дела переносилось в тайный трибунал. Теперь следует рассмотреть весь судебный процесс более подробно.

Повестка выписывалась за счет обвиняемого. Она должна была быть выписана на качественном новом пергаменте, без каких-либо исправлений в тексте и заверена как минимум семью печатями, а именно графа и шести заседателей. Печати разных судов имели отличия. Повестки также были разными, в зависимости от того, кем был обвиняемый, фрайграфом, фрайшоффеном или же кем-то из непричастных или непосвященных, местным жителем, лжешоффеном или же просто бродягой. В любом случае они должны были доставляться шоффенами. Повестки должны были содержать имя графа, обвинителя и обвиняемого, суть предъявляемого обвинения и место, где должно состояться заседание суда. Штульгер также должен был быть заранее проинформирован о них.

Чтобы повестка дошла и имела законную силу, требовалось, чтобы два шоффена доставили ее обвиняемому лично либо оставили ее открыто или тайно в месте его проживания или там, где он укрылся. Если он не появился для ответа на обвинения в течение шести недель и трех дней, его вновь вызывали уже четыре человека. Шесть недель – это был минимальный срок, отведенный для ответа на эти повестки, и также требовалось, чтобы вместе с ней вручалась частичка имперской монеты. Если человек все еще отказывался явиться, его вызывали в третий и последний раз шестью шоффенами и графом, а установленный срок составлял шесть недель и три дня, как и прежде.

Если обвиняемый был не просто посвященным, а еще и графом, с ним обходились с подобающим уважением. Первые повестки доставлялись семью шоффенами, вторая – четырнадцатью и четырьмя графами, а третья – двадцатью одним и семью графами.

Непосвященные, будь они подневольными или свободными, подобными почестями не пользовались. Повестки доставлялись им по месту их проживания посыльными и лишь однажды. Точно неизвестно, какой период времени отводился им для явки в суд, но представляется, что, как обычно, он составлял шесть недель и три дня.

Повестки для городов и местных общин адресовались, как правило, всем жителям мужского пола. Обычно некоторые из них особо назывались по имени. По Аренсбергской реформе предписывалось, чтобы указывались имена как минимум тридцати человек. Срок был шесть недель и три дня, а от тех, кто доставлял повестки, требовалось, чтобы они были настоящими и правильными шоффенами.

Лжешоффен, то есть человек, который тайком овладел секретами общества, вызывался лишь один раз. Обычное время давалось ему для явки в суд.

Если же обвиняемый был всего лишь бродягой, то есть тем, у кого не было постоянного места жительства, то придерживались следующего действия: за шесть недель и три дня до заседания суда выписывались четыре повестки, которые прикреплялись на перекрестке, дороги от которого уходили в четыре разных стороны, и к каждой из них прилагалась частичка имперской монеты. Это считалось достаточным и надлежащим уведомлением, и, если обвиняемый не появлялся, суд продолжал свою деятельность исходя из неявки.

Независимо от привилегий, которыми пользовались члены тайных трибуналов, и мер предосторожности, обеспечивающих их безопасность, и даже смертельного возмездия, ожидавшего любого, кто нанес бы им обиду, не следует полагать, что практика доставки повесток возникла прежде, чем суды фемы ощутили себя в полной безопасности. Тираничный и своенравный феодал, находящийся в своем укрепленном замке и окруженный вассалами, мог и не проявить особой щепетильности в учинении скорой расправы над смельчаком, отважившимся вызвать его в суд и ответствовать за свои преступления. Городские власти также могли с негодованием разорвать повестку в суд фемы и обойтись с доставившими ее посыльными как с преступниками. Дабы подобного не случилось, было необходимо, чтобы благим делом считалось, когда повестка прикреплялась ночью к воротам города или замка, к двери дома обвиняемого или же ближайшей богадельни. Доставлявший так ее шоффен после этого просил стражу или кого-нибудь из прохожих уведомить обвиняемого о том, что повестка доставлена, он также должен был отрезать небольшую щепу от ворот или двери в качестве доказательства исполненного поручения.

Если обвиняемый решался подчиниться повестке, ему нужно было отправиться в назначенный день в то место, где собирался суд, имея при себе повестку в качестве пропуска. Те же, кто продолжит утверждать, что судилища фемы проходили по ночам в секретных местах, скажут, что для явки в суд обвиняемый должен был за три четверти часа до полуночи прийти к ближайшему перекрестку, где его ожидал бы шоффен, который завязал бы ему глаза и провел к месту заседания суда. Это, впрочем, всего лишь выдумка, поскольку место проведения суда всегда точно указывалось в каждой повестке.

Суды фемы (как и все суды в Германии) проводились по вторникам[121]. Если в этот день обвиняемый или его адвокат появлялись в назначенном месте, а суд не проводился, повестки аннулировались и теряли свою силу. То же самое происходило, если ему и его свите отказывали в доступе на заседание суда – обстоятельство, которое происходило время от времени. Однако, если человек не появлялся по первой повестке, он облагался штрафом в 30 шиллингов; в второй раз – 60 шиллингов, на третий – он объявлялся приговоренным фемой. Трибунал тем не менее был вправе сделать еще поблажку в виде шести недель и трех дней, прежде чем вынести этот последний суровый приговор. Это проявление милости называлось Королевским днем, или Днем милосердия императора Карла.

Просьба о необходимом и неизбежном отсутствии тем не менее принималась в любом случае, и уложениями фемы четко определялись четыре законных препятствия для явки в суд, а именно: тюремное заключение; болезнь; служба Господу (то есть паломничество) и выполнение служебных обязанностей. Законом также в качестве справедливых причин добавлялись следующие: неспособность пересечь реку из-за отсутствия лодки или моста, а также шторм; утрата лошади, когда обвиняемый ехал на суд, по причине чего не смог явиться вовремя; отъезд из графства по рыцарским, торговым и прочим благородным делам; и наконец, услужение своему правителю или хозяину. В общем, любая разумная причина была приемлемой. До тех пор пока препятствие продолжало существовать, все процедуры в отношении обвиняемого считались приостановленными. Если невозможность присутствия возникала из-за нахождения в тюрьме либо выполнения служебных обязанностей или поручений хозяина, обвиняемый должен был уведомить об этом письмом, заверенным его печатью или же собственной клятвой и клятвой двух-трех свидетелей. Прочие перечисленные выше основания подтверждались одной лишь клятвой самого обвиняемого.

Если обвиняемый проигнорировал две первые повестки, но явился по третьей, от него требовалась уплата двух штрафов за неявку. Но если он заявлял, что слишком беден для уплаты такой суммы, он был обязан положить указательный и средний пальцы на обнаженный меч, лежавший перед фрайграфом, и поклясться святым распятием, что это именно так. После этого штраф ему прощался и начиналось судебное заседание.

На заседаниях суда фемы председательствовал граф. Перед ним на столе лежал обнаженный меч и ивовая петля. Первый, согласно уложениям, символизировал распятие, на котором принял мученическую смерть Христос, и строгость суда, последняя демонстрировала ожидающую злодеев кару, которой будет умиротворена ярость Всевышнего. По правую и левую руку от него стояли судебные исполнители, заседатели и присутствующие. Все были с непокрытой головой, дабы продемонстрировать, как было записано, что они будут осуществлять правосудие открыто и справедливо, наказывать людей только за преступления, которые они совершили, и не будут покрывать правое неправым. Они также должны были держать свои руки на виду в знак того, что не будут делать ничего тайно и исподтишка. На плечах у них должны были быть надеты короткие мантии, символизирующие тепло любви, которую они испытывают к справедливости, поскольку как мантия укрывает всю прочую одежду и все тело, так и их любовь должна обволакивать справедливость. Они не должны были носить ни оружия, ни доспехов, чтобы никто не почувствовал бы страха перед ними, а также как знак того, что они находятся под опекой императора, короля и империи. И наконец, они не должны были быть в гневе или опьяненными, чтобы это не привело к принятию несправедливых решений, потому как опьянение чинит множество пороков.

Если среди собравшихся обнаруживался кто-нибудь из непосвященных, его дело рассматривалось кратко. Без всяких церемоний его хватали, руки и ноги связывали вместе и подвешивали за них на ближайшем дереве. Когда на суде ловили лжешоффена, ему на шею надевали петлю из дубовых лоз и бросали на девять дней в темницу, а по прошествии этого времени его судили, и, если тому не удавалось оправдаться, с ним поступали, как того требовал закон, то есть вешали.

День слушаний начинался, как и во всех германских судах, с того, что председатель спрашивал исполнителей, этот ли день и этот ли час назначен для проведения суда именем короля. Получив утвердительный ответ, фрайграф уточнял, как много заседателей должно быть в трибунале и в каком порядке должны заниматься места. После выяснения ответов на эти вопросы он объявлял судебное заседание открытым.

Каждой стороне разрешалось привести с собой до 30 друзей в качестве свидетелей и компургаторов (свидетель, очищающий от обвинения клятвой в том, что считает подсудимого невиновным. – Ред.). Однако, чтобы те не могли помешать отправлению правосудия, они должны были быть безоружными. Каждая сторона, кроме того, имела право быть представленной собственным адвокатом. В этом качестве мог выступать лишь посвященный человек, он также должен был быть ровней тем, кого представлял. Если адвокат был задействован одной из сторон на любой стадии процесса, он уже не мог быть привлечен другой стороной, даже с разрешения тех, кто первоначально его привлек. Когда он представлялся суду, удостоверяющие его полномочия документы тщательно проверялись, и если выяснялось, что они находятся в строгом соответствии с предписаниями закона, то объявлялись действительными. Требовалось, чтобы эти документы были написаны на хорошем, новом и неповрежденном пергаменте без пятен и потертостей, а также заверены печатями как минимум двух фрайшоффенов.

Адвокат правителя империи появлялся с зеленым крестом в правой руке и имперской золотой монетой в левой. На его правую руку также должна была быть надета перчатка. Если было два адвоката, они оба должны были быть с крестом и с монетой. Адвокаты обычных правителей приносили серебряные монеты. Старые уложения, в которых очень охотно давались разъяснения любым мелочам, гласили: «Крестом они указывали, что правитель, которого они представляют, в случае если окажется виновным, исправит свое поведение в соответствии с требованиями веры, которую проповедовал Иисус Христос, будет непреклонен и верен святому христианскому учению и покорным святой империи и праведному суду».

По завершении всех предварительных формальностей судебное разбирательство начиналось с ознакомления подсудимого с выдвинутым против него обвинением и предложения защитить себя. Если он не хотел защищаться самостоятельно, ему разрешалось привлечь адвоката, которого он мог привести с собой. Если дело было гражданским, он мог сразу же остановить процесс, предоставив убедительные свидетельства того, что исполнит требования истца. В этом случае ему давалась обычная отсрочка в шесть недель и три дня. Он также имел возможность опротестовать компетентность членов суда, законность его созыва и любые другие обстоятельства. И если изъяны подтверждались, то производство прекращалось.

Если обвиняемый не появлялся, в качестве общепринятой процедуры обвинитель перекликал его, то есть сам давал клятву именем всех святых, что сказал правду, и шесть надежных и проверенных фрайшоффенов клялись, что верят в сказанное им.

Древние законы фемы делали существенное различие между посвященным и непосвященным, причем с большим преимуществом в пользу первого. Обвиняемый, если был посвященным, мог оправдаться, возложив указательный и средний пальцы на обнаженный меч и поклявшись всеми святыми, «что он невиновен в вещах и проступках, которые упомянуты судом и которые поставлены ему в вину обвинителем, да поможет ему Всевышний и все святые». После этого он бросал крестный грош (возможно, крейцер) в сторону суда и уходил, и никому не было позволено задержать его или воспрепятствовать ему. Однако, если обвиняемый не являлся посвященным, он не мог очиститься подобным образом, а истина устанавливалась на основании приводимых фактов.

Очевидно, что подобные правила могли нормально существовать лишь в те времена, когда никто, кроме людей с безупречной репутацией, не принимался в общество. По мере того как данное сообщество деградировало, это различие постепенно перестало проявляться, и факты устанавливались исходя из приводимых доказательств без какого-либо учета высоты положения обвиняемого.

Обвинитель мог воспрепятствовать обвиняемому столь легко очиститься, принеся собственную клятву, подтвержденную шестью компургаторами, в правдивости своего обвинения. Если обвиняемый желал привести эти доводы, ему требовалось представить тринадцать или двадцать компургаторов, которые поклялись бы в его невиновности. Если ему удавалось представить последнее количество, он считался оправданным, поскольку закон не позволял превышать это число. Но если у него было лишь тринадцать человек, обвинитель мог обойти его, приведя двадцать свидетелей, которые поручились бы уже за его правдивость.

Если обвинитель доказывал вину подсудимого, он выходил и просил председателя суда вынести справедливый приговор. Фрайграф никогда не брал на себя обязанность определения вердикта. Он всегда поручал это одному из заседателей. Если заседатель считал, что вопрос слишком сложен для него, он присягал, что дело обстоит именно так, и суд тогда поручал это другому, который также мог избавиться от ответственности подобным образом. Если ни один из заседателей не был в состоянии вынести решение, вопрос переносился на следующее заседание суда.

Если же заседатель брал на себя обязанность определения вердикта, он по своему усмотрению мог сделать это самостоятельно или удалиться, чтобы посоветоваться с другими заседателями и присутствующими. Чтобы вердикт имел силу, его необходимо было вынести совещательным путем, в противном случае его можно было оспорить. Должен ли был заседатель принять решение, исходя из мнения большинства, неясно. Когда решение было принято, заседатель со своими коллегами появлялся перед трибуналом и передавал вердикт председателю, который после этого выносил приговор. Каковы были наказания за различные преступления, было секретом, известным лишь посвященным. Но если они карались смертной казнью, повешение, на что намекала лежащая на столе петля, было способом приведения приговора в исполнение.

Если обвиняемый не появился и вследствие этого был объявлен вне закона, его объявляли приговоренным следующей ужасной формулировкой: объявлялось, что «он должен быть исключен из общественной жизни, лишен всех прав и свобод, нигде не найдет он покоя и милости, лишь виселица назначена ему. Должны быть прерваны все связи христиан с ним, и должно так обходиться с ним, чтобы он чах в своем собственном теле и никогда бы вновь не расцвел и не возвысился каким-либо образом. Его жену следует считать вдовой, а детей – сиротами. У него не должно быть ни почета, ни прав. Шея его достанется воронам, тело всем тварям земным, птицам небесным и рыбам в воде, а душа отдана Всевышнему» и т. д. и т. п.

Когда после объявления приговоренного вне закона проходил год и один день, все его имущество переходило в доход императора или короля. Правитель, город или община, на которых был наложен такой приговор, теряли при этом все свои свободы, привилегии и льготы.

Если в качестве приговора была назначена смертная казнь, председатель суда выкидывал из-за ограждения трибунала петлю, шоффен плевал на нее, а имя приговоренного вносилось в кровную книгу. Если преступник находился среди присутствующих, его немедленно хватали, и, согласно традициям Средних веков, когда, как и на Востоке, к обязанностям палача не относились презрительно, задача приведения приговора в исполнение поручалась самому молодому из присутствующих шоффенов, который тут же вешал его на ближайшем дереве. Статус преступника должным образом учитывался и в этом процессе, поскольку тех, кто был посвящен, вешали на семь футов выше остальных, так как их вина считалась более серьезной. Если приговоренный отсутствовал, то, как уже описывалось выше, все шоффены пускались на его поиски, и где бы они его ни поймали, то вешали без всяких дальнейших церемоний.

Приговор держался в строжайшем секрете от всех непосвященных. Его копия, написанная в общепринятой форме и заверенная семью печатями, выдавалась обвинителю.

Таким образом, видно, что процедуры в судах фемы находились в строгом соответствии с нормами справедливости и даже немного тяготели к милосердию. Но это было еще не все: право на апелляцию гарантировалось обвиняемому в случае, если один из совещавшихся шоффенов был не согласен с вердиктом или если свидетели противоречили друг другу в своих показаниях и, наконец, если принятое решение казалось несправедливым и неприемлемым. Последний пункт предоставлял широкое поле для возможности прибегнуть к апелляции, поскольку крайне редко бывает так, чтобы приговор не казался несправедливым или слишком суровым той стороне, которой его вынесли. Однако требовалось, чтобы протест был заявлен сразу после оглашения приговора или, по крайней мере, до роспуска суда. Сторонам разрешалось удалиться на несколько минут, чтобы посоветоваться с сопровождающими их друзьями. Если они не заявляли, что будут опротестовывать решение суда, приговор объявлялся окончательным и запрещалось под страхом сурового наказания оспаривать его в любом другом суде. Если кто-то из них решался подать протест, обе стороны были обязаны оставить залог de lite prosequenda. Если одна из них, будучи бедняком или чужеземцем, не была в состоянии внести залог, клятвы было достаточно, поскольку, как гуманно и справедливо выражался закон: «Чужеземец и бедняк должны иметь возможность искать справедливость в Священной Римской империи так же, как ее жители и богатые».

Апелляция подавалась в генеральный капитул Тайного закрытого трибунала Имперской палаты, которая обычно, если не постоянно, заседала в Дортмунде, либо императору или королю как верховному руководителю трибунала. Если монарх входил в число посвященных, он мог рассмотреть обстоятельства дела самостоятельно, в противном случае он должен был поручить изучение вопроса тем из своих советников, которые были посвященными, или направить посвященных уполномоченных, но последнее могло иметь место лишь в Вестфалии. Существует множество примеров подачи подобных апелляций. Наконец, протест мог быть направлен наместнику императора, который в этом случае сам разбирался в деле при помощи посвященных шоффенов либо передавал его рассмотрение генеральному капитулу, на котором он председательствовал. Его приговор или решение генерального капитула у императора уже не опротестовывалось.

Помимо права на апелляцию существовали и другие способы избежать исполнения приговора суда фемы. Например, к ним относилось то, что назвалось замена прежним положением, к чему тем не менее мог прибегнуть только посвященный. Когда приговор был вынесен человеку, который не появился на суде, он мог добровольно лично направиться в место проведения тайного трибунала и испросить подобной благосклонности. Он должен был предстать перед вынесшим приговор судом в сопровождении двух фрайшоффенов с петлей на шее, в белых перчатках, со скрещенными руками, с имперской монетой и зеленым крестом в них. Он и его спутники должны были пасть на колени и молить за него, чтобы его вернули в то состояние, в котором он находился до начала судебного процесса. Также существовал так называемый «протест ничтожности» для случаев, когда был нарушен предписанный порядок судопроизводства. Некоторые другие способы будут представлены чуть позже.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.