Ритуальный плач и праздники поминовения

Ритуальный плач и праздники поминовения

Как уже было отмечено, на похоронах цариц Марфы Матвеевны и Прасковьи Федоровны были запрещены традиционные для русской похоронной обрядности ритуальный плач и причитания, казавшиеся Петру в его желании привить своим гражданам чувство меры и цивилизованности отголоском Средневековья. Практически все иностранцы оставили свои воспоминания о ритуальных плачах, говоря о том, что русские держатся уставов своей веры со слепой покорностью, чрезвычайно строго и очень суеверны. Ценны в этом отношении свидетельства Вебера,[223] писавшего, что в Петербурге жители еще сдерживают себя, ибо это строжайше запрещено, в отдаленных же от Петербурга местностях русские ведут себя по-старому. В одном селении на похоронах он слышал в доме покойника через окна такой необычайный плач и крик родных умершего и сторонних, нарочно нанятых для того баб, что крики эти разносились по всему селению.

Незадолго перед Рождеством Христовым, замечает иностранец, у русских бывает праздник, называемый ими родительской субботой, в этот день кровные родственники умерших собираются на их могилы, приносят туда разного рода подарки и съестные припасы, поднимают там громкий плач, спрашивают покойников: «Что они поделывают, зачем умерли, что свело их в могилу?» и т. п., затем расходятся по домам, а священники собирают с могил оставленные там кушанья и подарки. Очевидно, жизнь священников в те далекие времена была далека от идеала, если им приходилось собирать съестные припасы с могил. Ф.-Х. Вебер видел в Москве каждый день на кладбище людей, с плачем и скорбными телодвижениями преклоняющихся перед могилами.

Несмотря на борьбу Петра I по искоренению ритуального плача и профессиональных плакальщиц, спустя много лет после смерти императора эта традиция сохранялась. Даже на похоронах самого императора его вдова Екатерина I постоянно нарушала запрет. По воспоминаниям датчанина Петера фон Хафена, жившего в Петербурге в 1736–1737 гг., описанных им в книге «Путешествие по России»,[224] тех, кто сколько-нибудь благороден, все еще по старому обычаю, хотя и вопреки установлению Петра I, сопровождали плакальщицы.

Петр I придавал особое значение разработке «печального церемониала», принимал личное участие во многих погребальных церемониях, шествуя за гробом своих сподвижников по Северной войне Б. П. Шереметева, А. А. Вейде и многих других. Если он не мог, но желал участвовать в похоронах близких ему людей, то тела усопших могли ожидать его возвращения, как это произошло с погребением его любимой сестры царевны Натальи Алексеевны или Ф. А. Головина. В то же время царь мог игнорировать похороны даже ближайших родственников, что было обусловлено, как уже говорилось, не только особенностями его характера, но и своеобразием взаимоотношений с определенными людьми или группой лиц.

Суммируя вышесказанное, можно определить, что при реформировании похоронного церемониала во времена Петра были введены новации, а в качестве образцов использовались элементы похоронного ритуала, принятые в католической и протестантских церквях. Произошло увеличение временного промежутка между моментом смерти и погребением, во время которого происходила подготовка траурного действа и осуществлялось прощание с телом. Потребность обеспечения сохранности тела привела к обязательному вскрытию и консервации – бальзамированию. В связи с представлением тела усопшего для прощания возникла необходимость создания специального убранства Печальной залы – траурной декорации, называемой Castrum Doloris. Осуществлялась подготовка церемониала, в ней принимали участие сам правитель и специальные чины – маршалы. Производилось составление похоронной процессии, вырабатывался маршрут ее следования в зависимости от выбранного места упокоения. Появился военный оркестр в качестве музыкального сопровождения шествия. Стал использоваться наряду с колокольным звоном артиллерийский траурный салют. Уменьшился религиозный акцент в ритуале, который стал превращаться в более светское театрализованное действо. Широко использовалась военная атрибутика в траурном выражении – знамена, барабаны с черными лентами и т. д. Появился военный караул в процессии – гвардейские полки. Становились популярными рыцарские мотивы – процессию стали сопровождать рыцари в черных и золоченых латах. В использовании в шествии лошадей делался акцент на военной деятельности правителя. Были задействованы инсигнии – символы государственной власти: короны, знамена и пр., наряду с ними использовались символы, характеризующие личные достижения усопшего и особенности его занятий при жизни: шпоры, перчатки, шпаги, личные гербы. Присутствие в шествии представителей дипломатического корпуса выводило похороны правителя на уровень события мирового значения. Внедрение в ритуал прощального слова пастыря – проповеди – свидетельствовало о западноевропейском влиянии. Создавался и печатался документ – отчет о произошедшем событии. Производились и раздавались печальные сувениры: кольца, ложки, браслеты и пр. Художникам поручалось писание посмертного портрета. Появились новые чины – распорядители церемонии – гофмаршалы. Запрещались ритуальный плач и профессиональные плакальщицы. В зимнее время создавался помост по льду реки, строились специальный катафалк или галеры с целью перевезения тела к месту захоронения. Использовались факелы и факельщики для освещения процессии.

Наряду с появлением и внедрением новаций надо отметить сохранение некоторых традиций погребального ритуала, таких, как обряд прощания с покойным – целование его руки, лица. Оставался неизменным поминальный стол и ритуальная еда. Тела усопших одевали в праздничные одежды, тогда как печальная, темная одежда олицетворяла траур для окружения. Участие духовенства и пение в похоронном ритуале сохранялось непременно. Наряду с салютационной пальбой процессию сопровождал колокольный звон. Принцип построения процессии не менялся – по возрастающей линии чинов от низшего к высшему, апофеоз – усопший, далее по нисходящей линии значимости. Участники процессии держали в руках свечи. В действе были задействованы короны (специальные шапки). Оставалась неизменной традиция шестинедельного дневания у гроба.