Глава 2 Мифы о происхождении

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 2

Мифы о происхождении

Такой заголовок кажется мне здесь более подходящим, чем «Мифы о сотворении мира», поскольку собственно о сотворении мира в том смысле, как его понимаем мы, в легендах банту говорится чрезвычайно мало. В большинстве случаев предания не упоминают процесс сотворения земли, она словно бы существовала с самого начала. Иногда мы встречаем рассказы о сотворении людей, но гораздо чаще они просто «появляются» – спускаются с неба, выходят из земли, а порой в истории даже не делается попытки объяснить, откуда взялись люди. Жюно говорит: «Я думаю, что проблема происхождения человека занимает ум банту куда больше, чем проблема происхождения целого мира». И это действительно так. Иногда даже возникает впечатление, что, когда в фольклоре все же встречаются скудные сведения о том, что Катонда, или Мулунгу, или Ньямбе сотворили землю, солнце и т. п., – все это не более чем импровизация, призванная «успокоить» европейцев, желающих получить информацию по вопросу, который никогда прежде аборигены себе не задавали. По словам Даффа Макдональда, «существование мира принимается как данность, которая не требует объяснений. Существуют, однако, легенды, рассказывающие о появлении солнца, луны и звезд, туч и дождя, а также о том, как возникли горы и реки». Мтанга – божество народа яо (которое некоторыми отождествляется с Мулунгу) – сжал поверхность земли, и появились горные хребты, вырыл реки и «привел землю в порядок». То есть земля уже существовала, надо было только «придать ей форму».

У бушонго есть история, больше похожая на настоящую легенду о сотворении мира, но тоже весьма своеобразная, во всяком случае, мне не приходилось встречать в Африке ничего похожего. Бумба, Творец, которого африканцы представляют себе как гигантское человекообразное существо, в начале мира существовал один, а в мире в то время не было ничего, кроме воды. Некоторые детали в этом повествовании, за исключением верховного акта сотворения мира, удивительно напоминают Книгу Бытия. Здесь надо учитывать тот факт, что бушонго были совершенно не затронуты влиянием миссионеров, а также то, что передавший эту историю Тордей почти не зависел от переводчиков.

Однажды Бумба, говорят бушонго, почувствовал страшную боль в животе и «извергнул из себя солнце, луну и звезды», дав таким образом миру свет. По мере того как солнечные лучи осушали землю, на ее поверхности стали появляться песчаные отмели, но жизни на земле не было. Тогда Бумба тем же способом произвел на свет восемь живых существ, которые, в свою очередь, дали жизнь, за некоторым исключением, всему остальному. Это были леопард, орел, крокодил, маленькая рыбка (прародительница всех прочих рыб), черепаха, пантера, белая цапля, жук и козел. Затем Бумба сотворил людей. Были ли среди них три сына, которые впоследствии выходят на сцену, неизвестно. Животные взялись населить мир, однако неясно, по какому принципу они это сделали. От козла произошли все рогатые животные, от жука – все насекомые, от крокодила – все змеи и игуана, белая цапля дала жизнь всем птицам, за исключением коршуна. Затем эстафету переняли сыновья Бумбы. Один создал белых муравьев, которые, очевидно, насекомыми не считались. Второй сын создал растение, от которого возникла вся растительность на земле. Третий сын пытался создать новые существа, но единственное, что у него в результате получилось, – коршун. Почему коршун так обособляется от всех прочих птиц, не объясняется.

Согласно преданию, бушонго пришли с далекого севера, возможно из района озера Чад, уже в исторические времена. Правда, что имя Бумба (который был не только Творцом, но и первым предком, чьи прямые потомки, правящие вожди, бережно сохранили в своей генеалогии каждое звено) встречается и у других племен, таких как, например, байла. Но само имя это принадлежит банту, а бушонго принесли с собой с севера странный архаичный язык, не относящийся к группе банту, который теперь уже почти совсем вышел из употребления.

Переходя к концепции происхождения людей от деревьев или растений, мы можем связать воедино легенды гереро, зулусов и других племен, обитающих к югу от Замбези.

Зулусы рассказывают: «Говорят, что мы, люди, вышли из тростниковых зарослей». Некоторые довольствуются этим общим заявлением, другие говорят, что было некое существо Ункулункулу, которое «появилось на свет в долине, где было много тростниковых зарослей (умланга), и все люди произошли от Ункулункулу. Все, как и Ункулункулу, произошло от тростника – люди, животные и зерно».

Басуто определенно считали, что первые люди произошли от тростника, поэтому у них принято было втыкать тростинки или пучки тростинок в крышу хижины, где родился ребенок. У народа тонга существуют различные вариации истории, в которых фигурирует то одна тростинка, то целые тростниковые заросли: в первой версии «один мужчина и одна женщина вышли из одной тростинки, стебель которой вдруг лопнул». Во втором варианте «люди из разных племен появились из тростниковых топей, и каждое племя уже было в своей одежде, со своим оружием и обычаями».

Гереро верили, что их предки произошли от священного дерева. Они называют дерево Омумборомбонга, а ботаники идентифицируют его как комбретум (Combretum primigenum). Говорят, что настоящее дерево, от которого произошли люди, все еще растет в Каоковельде, к западу от земли племени ндонга и к югу от реки Кунене. Бейдербек говорит об этом дереве так, словно видел его собственными глазами. «В этом дереве нет ничего необычного, разве что оно выглядит очень старым и, так сказать, допотопным. Овагереро (гереро), проходя мимо него, почтительно кланяются, в руках они держат пучок зеленых веток, которые втыкают в дерево или просто бросают к его корням. Они разговаривают с деревом и сами себе отвечают за него измененными голосами». Примечание, сделанное другой рукой, гласит, что гереро почитали все деревья этого вида, приветствуя их словами: «Тате Мукуру, узера!» – «Отец Мукуру, ты священен!» или, скорее, «табу». «Прежде овагереро выказывали такое почтение дереву, что даже не осмеливались сидеть в его тени».

Следует, однако, отметить, что лишь сами гереро и их скот произошли от священного Омумборомбонга. Некоторые племена банту верят, что люди, а также козы, овцы и бабуины произошли от скалы. Наиболее широко распространено предание о происхождении человека от тростника, но некоторые африканцы верят, что люди вышли (вместе с животными) из пещеры. Аньянджа утверждают, что первые люди появились из дыры в земле в месте, называемом Капиримтья, где скала все еще хранит следы ног людей и животных. Это место, как говорят, находится на холме или на острове в озере, расположенном где-то на западе от озера Ньяса. Корреспонденту журнала «Жизнь и труд» (издание миссии Блантайр) показали предполагаемое место рождения человека, расположенное на территории племени вемба: «скальный массив, на котором можно увидеть то, что аборигены называют следами ног взрослого человека, ребенка, зебры, лошади и собаки».

Примечательно, что, по словам Стоу, во всех мифах банту о происхождении человека – ведущих его от расколовшегося тростника или трещины в скале – бушмены не упоминаются, словно считается, что они существовали изначально. Некоторые из этих «преданий утверждают, что, когда их предки мигрировали на юг, они нашли незаселенную землю, там жили только дикие звери и бушмены – очевидно, в данном случае бушмены причислены к животным…».

Масаи утверждают, что, «когда Бог явился, чтобы подготовить мир для заселения его людьми, он нашел здесь доробо, слониху и змею». Доробо – это племя охотников, которые, должно быть, населяли землю до масаи, а теперь занимают по отношению к ним положение не то вассалов, не то рабов. Тот факт, что не только доробо, но также слон и змея стоят особняком, в высшей степени любопытен. На протяжении некоторого времени эти трое жили вместе, а доробо завел корову. Через некоторое время доробо поссорился со змеей, чье дыхание, сказал он, сильно раздражало его кожу. Бедная змея смиренно извинилась, сказав: «О отец мой, мое испорченное дыхание коснулось тебя ненамеренно», но доробо, хотя и не сказал ничего тогда, выждал удобный случай и убил змею палкой. Слониха, скучая по змее, осведомилась, где ее подруга. Доробо притворился, будто ничего не знает, но слониха, которая, без сомнения, уже составила свое мнение о его характере, не позволила себя обмануть. Через некоторое время у слонихи появился детеныш. К этому времени дожди уже закончились и все водоемы высохли, за исключением одного озерца, куда доробо каждый день водил свою корову на водопой. Однажды слониха тоже пришла к озеру и, утолив жажду, легла в воду, подняв со дна тучи ила, так что доробо, придя к водоему и обнаружив грязную воду, очень рассердился. Он ничего не сказал, а выждав некоторое время, в один прекрасный день сделал стрелу и убил слониху. Осиротевший слоненок сказал: «Доробо плохой. Я не останусь здесь. Сначала он убил змею, а теперь он убил мою мать. Я уйду и никогда не буду жить рядом с ним». И слоненок отправился в другие земли, где встретил одного из масаи и рассказал ему о случившемся. Масаи был так поражен услышанным, что решил сам увидеть доробо. Слоненок и масаи пришли к хижине доробо и увидели, что Бог опрокинул ее, так что открытая дверь смотрела в небо. Часть истории была утрачена, поскольку дальше мы вдруг узнаем, что Нгаи позвал доробо и сказал ему: «Я хочу, чтобы ты пришел завтра утром, мне нужно кое-что сказать тебе». Масаи услышал эти слова и сыграл над доробо шутку, которую в свое время Иаков сыграл над Исавом, – а именно решил прийти первым. Удивительно, однако, что, когда «он пришел к Нгаи и сказал: «Я пришел», тот не заметил подмены, а принялся давать ему советы, предназначенные для доробо. Так, он должен был построить большой крааль для скота, а потом отправиться в лес и найти там тощего теленка, которого следует привести домой и забить, а мясо сжечь. Затем он должен пойти в свою хижину – хижину доробо, разумеется, – и не пугаться и не кричать, что бы он ни услышал. Масаи сделал все, как было сказано, и ждал в хижине до тех пор, пока не услышал звук, похожий на гром. Нгаи опустил с неба веревку из кожи, и по этой веревке в крааль стал спускаться скот. Скот все спускался и спускался, пока крааль не заполнился. Наконец животных стало так много, что они стали ломать хижину. Масаи, испугавшись, закричал и выбежал из хижины и обнаружил, что веревка обрезана и скот больше не спускается по ней. Нгаи заявил, что если бы человек придержал язык, то получил бы куда больше скота.

Эта история призвана объяснить тот факт, что у масаи есть скот, а у доробо его нет. «Теперь же, – говорит рассказчик, – если у племен банту есть скот, значит, предполагается, что они его нашли или украли, и масаи говорят: «Это наши животные, пойдем и заберем их, ибо Бог в былые времена отдал нам весь скот на земле».

Другая версия этого мифа ничего не рассказывает о плохом поведении доробо и говорит только о том, что масаи обманом лишил его скота. Эта версия очень похожа на историю, рассказанную выше, но в конце есть одно важное дополнение, которое может содержать намек на более древнюю и ныне утраченную часть истории: «После этого доробо отрезал веревку, по которой спускался скот, и Бог ушел далеко».

Следует ли это понимать как намек – возможно, неясный и самому рассказчику, – что отношение доробо к его ближним сделало землю невозможной для пребывания Нгаи? Если так, то мы должны вспомнить, что яо говорят о Мулунгу.

Эта история существенно отличается от легенды, упомянутой Ирле и объясняющей, как гереро получили скот, который нама всю жизнь у них крали. Первые люди поссорились из-за шкуры первого заколотого быка. Теперешний цвет кожи их потомков определился как раз в тот момент и зависел от того, какую часть туши их предки получили: предки гереро съели печень, поэтому дети их стали черными; нама – красные, потому что их отцы получили легкие и кровь. Легенда нанди о происхождении очень близка к легенде народа масаи, но есть и очень любопытные различия. В целом, в то время как масаи и нанди рассказывают разные версии одной и той же истории, вариант последних является более примитивной формой. В этом случае Бог тоже нашел землю, на которой жили доробо и слон, а третьим в их компании была не змея, а Гром. Гром почти с самого начала не доверял доробо, потому что тот, лежа, мог повернуться не вставая, чего не мог сделать ни слон, ни Гром. Гром предостерег слона, но тот только рассмеялся в ответ, и тогда Гром удалился на небо, где с той поры и пребывает. А доробо заметил: «Тот, кого я боялся, ушел, а слон мне не страшен» – и тут же выпустил в слона отравленную стрелу. Несчастный слон слишком поздно позвал Гром на помощь, прося забрать его на небо, но получил отказ. Доробо пустил вторую стрелу, и слон умер, а охотник «прославился во всех землях».

Интересно, отражают ли все эти истории некое туманное представление, что слон принадлежит к древнему миру, что он не просто существовал на земле до того, как там появились люди, но что он – уцелевший свидетель минувшей эпохи. Возможно, африканцы еще застали некоторых из ранних позвоночных – гигантских ящеров или китообразных, – и память о них сохранилась в фигурках, создаваемых племенами яо и аньянджа для своих церемоний.

Другие племена верили, что первый человек или первая пара людей спустились с неба, как перуанский Манко Капак и Мама Окльо[17]. Галла говорят, что прародитель их древнего клана – Ута Лафико – поступил именно так.

Подобного рода верования существовали и у народа баганда, считавшего, что Кинту – первый человек – спустился с неба[18]. Но это явно противоречит рассказываемой о Кинту истории, согласно которой обитатели неба знали о Кинту не больше, чем Мулунгу знал о двух странных созданиях, обнаруженных в ловушке Хамелеона. В истории сказано лишь, что Кинту и его корова «пришли в эту землю» (откуда – не объясняется) и нашли ее необитаемой, поскольку земля была бесплодна. Некоторое время Кинту питался молоком, что давала корова, но однажды он увидел, как какие-то существа спускаются с неба. Это были сыновья Неба (Гулу) и их сестра Намби, которая сказала братьям: «Посмотрите, это же человек, откуда он тут взялся?» Выяснилось, что Кинту и сам не знал, откуда он появился. В течение короткого разговора он произвел такое благоприятное впечатление на Намби, что она сказала братьям: «Кинту мурунгу ммвага-ла, ммуфумбирве» – «Кинту хороший, он нравится мне – позвольте мне выйти за него замуж». Братья, вполне естественно, стали возражать, спрашивая сестру, уверена ли она, что Кинту действительно человеческое существо. «Я знаю, что он человек, – ответила Намби, – животные не строят дома», из чего мы можем сделать вывод, что Кинту построил себе хижину, хотя этот факт прежде в истории не упоминался. После этого Намби повернулась к Кинту и с очаровательной прямотой сказала: «Кинту, я люблю тебя. Позволь мне вернуться домой и рассказать отцу, что я встретила человека из леса, за которого хочу выйти замуж». Сыновья Неба были крайне недовольны поведением сестры, они сообщили отцу, что Кинту не ест обычную пищу и вообще существо крайне подозрительное. Гулу предложил сыновьям украсть у Кинту корову «и посмотреть, умрет он или нет». Сыновья украли у Кинту корову, и тому некоторое время пришлось питаться корой деревьев. Намби, тревожась за своего любимого, спустилась на землю, чтобы позаботиться о нем, и привела его с собой на небо. Там он увидел «много людей и скота, много банановых деревьев и домашней птицы, овец и коз и многое из того, что съедобно». (Короче говоря, то, чего еще не существовало на земле, но в изобилии было на небе.) Гулу, узнав о появлении Кинту, решил подвергнуть его испытанию. Неясно, желал ли он выяснить, может ли Кинту есть человеческую – или небесную – пищу, или хотел расстроить нежелательный брак, поставив невыполнимые условия. Он приказал своим слугам построить дом без дверей и посадил в него Кинту вместе с десятью тысячами связок истолченных бананов (эмере), тысячей туш волов и тысячей бутылей бананового пива (омвенге). Если Кинту не сможет все это съесть, сказал Гулу, «значит, он не настоящий Кинту, он лжет и мы убьем его». Сообщение же, переданное Кинту, было менее ультимативным: «Гость Кинту, говорит Гулу, возьми эмере, и мясо, и пиво. Если ты не сможешь съесть их, значит, ты не Кинту и не можешь иметь корову, и я не отдам тебе свою дочь».

Кинту вежливо поблагодарил хозяина, но, оставшись один, уже готов был впасть в отчаяние, как вдруг увидел, что в самом центре его дома разверзлась земля. Он побросал в дыру излишки пищи, и дыра немедленно закрылась. Таким же способом Кинту выполнил два других задания Гулу – или, скорее, они были выполнены за него, и Кинту даже не мог объяснить как. В истории нет ни одного намека на то, кто или что было той дружественной Силой, которая встала на его сторону в борьбе с Гулу и была явно могущественнее последнего. Еще один примечательный момент – история утверждает, что Кинту молился и рассказал о своих трудностях, но не говорится, кому именно. После трех благополучно пройденных испытаний Гулу сказал, что Кинту может получить назад свою корову, если сможет отыскать ее в стаде, которое Гулу приказал собрать – всего около двадцати тысяч голов. И снова Кинту устрашился сложности задания, как вдруг услышал возле своего уха жужжание шершня. Шершень сказал: «Следи за мной! Корова, на чей рог я сяду, и есть твоя». Но в этот раз шершень не указал ни на одну из коров, и Кинту сказал: «Уведите это стадо, здесь нет моей коровы». Привели второе стадо, и опять шершень не подал условного знака, но, когда пришло третье стадо, шершень взлетел и опустился на одну из коров. «Вот моя корова», – сказал Кинту, подошел к ней и похлопал ее по боку тростью. Затем шершень подлетел к красивой телке. «А это теленок моей коровы», – сказал Кинту. Таким же образом он указал на другого теленка. Гулу рассмеялся и сказал: «Кинту – это чудо! Его никому не провести! Все, что он сказал, – правда. Хорошо, пусть позовут мою дочь Намби». И Гулу отдал свою дочь в жены Кинту и отпустил их жить на землю, дав с собой домашнюю птицу, банановое дерево, а также семена и корнеплоды основных сельскохозяйственных культур, которые теперь возделывают баганда[19]. Гулу также предупредил их, чтобы они ни в коем случае не возвращались, даже если им покажется, что они что-то забыли. Но поскольку нарушение этого условия повлекло за собой появление на земле Смерти, то уместнее будет рассказать об этом в следующей главе. Итак, пара спустилась на землю «здесь, в Магонге», обзавелась хозяйством и стала обрабатывать землю. Намби посадила банановое дерево, от которого расплодилось огромное количество новых отростков, и с течением времени Кингу и Намби обзавелись тремя детьми.

Этот Кинту, разумеется, фигура абсолютно мифологическая, хотя у нас есть основания предполагать, что Кинту, от которого ведут свое происхождение короли Уганды (каждое звено в родословной сохранено), был историческим персонажем, который пришел в Уганду с севера. Фактически, как отмечает Роско, предания некоторых кланов не соответствуют легенде, приведенной выше. Некоторые говорят, что Намби не была дочерью Неба, а была женщиной из клана Протоптера (двоякодышащей рыбы), который, следовательно, уже жил в той земле к моменту появления Кинту. Здесь до сих пор хранятся некоторые, довольно сомнительные реликвии вождей, правивших до Кинту. В варианте истории, приведенном Стэнли, Кинту предстает как самый обычный переселенец, пришедший с севера со своей женой, приведший с собой основных домашних животных и принесший семена сельскохозяйственных культур. Через много лет он ушел из дома, испытывая отвращение к жестокости, выказываемой его потомками, и наследники напрасно искали его. Кинту явился только двадцать второму королю, Маванде, прося его прийти на место для собраний. С собой король мог взять только свою мать. Один из советников Маванды, втайне от короля, последовал за ним в лес. Кингу спросил Маванду, почему он ослушался его повеления, и последний, обнаружив советника, убил его. Кингу опять исчез, и никто никогда его больше не видел. Неясно, однако, что было тому причиной – непослушание ли советника или жестокость короля, убившего человека. Может быть, перед нами очередная версия легенды о Творце, покидающем землю, как в случае с Мулунгу и Бумбой.

А вот другая история о прародителе племени, который появляется на необитаемой земле, не спустившись при этом с неба, – это легенда о Вере, от которого ведет свое происхождение племя буу покомо. Иногда о нем говорят как о сверхъестественном существе, «не имеющем ни отца, ни матери». Другие рассказчики объясняют, что никто не знает, откуда он пришел и кто были его родители. Вере в одиночестве странствовал по лесам в долине Таны, питаясь фруктами с дикорастущих деревьев и сырой рыбой, поскольку ничего не знал об огне и не имел возможности добыть его. Через два года скитаний он встретил некоего Мицоцозини, который показал ему, как добывать огонь при помощи двух палочек и готовить на огне пищу. Примечательно в этой истории то, что Мицоцозини принадлежал к племени охотников васанье, которые считались куда менее искушенными в ремеслах, чем банту. Это может указывать также на то, что васанье – как и доробо, с которыми они, между прочим, поддерживали добрососедские отношения, – принадлежали к коренному населению этой земли. Более того, поскольку некоторые из племени буу ведут свое происхождение от Мицоцозини, а также от Вере, мы можем сделать вывод, что уже в ранний период имели место межплеменные браки между покомо и васанье.

Прежде чем завершить эту главу, расскажу о чрезвычайно любопытном мифе нанди. Он интересен не только сам по себе, но и из-за точек соприкосновения с преданиями народов, живущих на дальнем юго-западе континента. Среди сказок народа масаи, собранных Холлисом, одна называется «Старик и его колено». Она повествует о том, как одиноко живущий старик сильно страдал от опухоли в колене, которую он принимал за нарыв. Однако через полгода, когда нарыв не прорвался, старик сам разрезал его и оттуда вышли два ребенка – девочка и мальчик. Дальше история практически повторяет сюжетную линию сказки сесуто «Тселане» и прочие сказки о людоедах, хотя и без обычного счастливого конца. Это не миф о происхождении, а обычная сказка. Впрочем, у нанди есть то, что можно назвать более древней версией этой сказки. «У клана Мои есть предание, гласящее, что первый Доробо (тут мы снова встречаем упоминание Доробо как первопредка людей) произвел на свет мальчика и девочку. Однажды нога его опухла… в конце концов нарыв прорвался и из внутренней части голени появился мальчик, а из внешней вышла девочка. У этой пары через какое-то время появились свои дети, ставшие предками всех людей на земле».

Та же идея распространена у вакулуве (живущих между озерами Ньяса и Танганьика), которые считают, что первая пара людей спустилась с неба, но потомков произвела необычным путем. Нгулве (местный эквивалент Мулунгу) заставил ребенка, известного как Канга Масала, выйти из колена женщины.

Трудно сказать, что кроется за этим представлением, но оно вновь возникает, искаженное и наполовину забытое, в готтентотской мифологии. Много споров вызвал Тсуи-Гоаб (или Тсуни-Гоам) – высшее существо готтентотов. Это имя давно интерпретировалось как «Раненое Колено». Во время сражения, в котором Тсуи-Гоаб победил злое существо Гаунаба, Тсуи-Гоаб поранил колено. Хан, который стремился доказать, что кой-коин (самоназвание готтентотов) имели самое возвышенное представление о своем Боге, отказался от своей интерпретации в 1881 году (хотя прежде рьяно отстаивал ее) и склонился к точке зрения, что Тсуи-Гоаб означает «Красный Рассвет», тем самым включая это существо в категорию небесных богов. Кронляйн, один из признанных знатоков готтентотских языков, переводит имя как «Тот, кого трудно умилостивить». Это толкование, как мы видим, сильно отличается от интерпретации Хана. Доктор Л. Шультце доказывает, что интерпретация Кронляйна недопустима с лингвистических позиций, и высказывается, на основании своих собственных независимых исследований, в поддержку прежнего толкования Хана, а именно что имя Тсуи-Гоаб – есть эквивалент Раненого Колена, ссылаясь на изложенную выше историю. Шультце не упоминает теорию, за которую ратует Хан в своей поздней работе.

Эта история, конечно, в корне отличается от мифа нанди в пересказе Холлиса, но мы уже видели, как этот миф трансформировался у масаи, более не признающих его частью своей Книги Бытия. Готтентоты, которые (как было недавно открыто в ходе изучения их языка и обычаев) находятся в отдаленном родстве с масаи и другими хамитскими и полухамитскими племенами северо-востока Африки, на протяжении столь долгого времени были отделены от своих собратьев, и легко могли позабыть первоначальное значение «Раненого Колена».

Личность Тсуи-Гоаба представляет некоторую загадку. Это персонаж, очень схожий с Хейтси-Эйбибом (о котором мы поговорим позже и которому явно приписываются некоторые приключения Тсуи-Гоаба), а также с первопредком Гурикхойсибом, долгое время скитавшимся по необитаемой земле. Далее Хан отождествляет Тсуи-Гоаба с грозовой тучей и громом. Трудно решить, есть ли для этого какие-то веские основания; лучше привести здесь историю о Тсуи-Гоабе, рассказанную Хану стариком из племени нама, который родился не позднее 1770 года, поскольку «в 1811 году… у него уже были взрослые дети».

«Тсуи-Гоаб был великим, могущественным вождем кой-коин (готтентотов); фактически он был первым кой-коином, от которого произошли все племена койкой. Но Тсуи-Гоаб – это не настоящее его имя. Этот Тсуи-Гоаб отправился на войну с другим вождем, Гаунабом, ибо последний убил многих людей Тсуи-Гоаба. В этом сражении Гаунаб то и дело одерживал верх. Но Тсуи-Гоаб от битвы к битве становился сильнее и наконец стал таким сильным, что легко убил Гаунаба одним ударом. Умирая, Гаунаб нанес врагу рану в колено. С тех пор победитель Гаунаба получил имя Тсуи-Гоаб (Больное Колено или Раненое Колено). Как следствие, он охромел. Тсуи-Гоаб был очень мудр и мог творить чудеса, которые другим были не под силу. Он мог предсказывать будущее. Он несколько раз умирал и снова воскресал. И когда бы он ни возвращался к нам, каждый раз мы устраивали большие празднества. Из каждого крааля приносили молоко, забивали тучных коров и откормленных овец. Тсуи-Гоаб дал каждому человеку много коров и овец, потому что был очень богат. Он посылает дождь, нагоняет тучи, он живет в облаках и делает наших коров и овец плодовитыми».

Эти многочисленные смерти и воскрешения также встречаются в легенде о Хейтси-Эйбибе, который, в свою очередь, тоже одним ударом убил злодея по имени Гама-Гоуб (по Хану, «это существо почти идентично Гаунабу»).

Отъявленные злодеи редко фигурируют в африканской мифологии, по крайней мере, такие персонажи не характерны для мифологии банту, которые считают, что духи могут быть плохими или хорошими – или, скорее, дружески расположенными и враждебными – в зависимости от складывающихся обстоятельств. Если в фольклоре присутствуют злые силы, то появились они там, скорее всего, вследствие хамитского влияния. Явные исключения – Мбаси племени ванконде и Мвава племени вакулуве – нуждаются в тщательном изучении.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.