Суздальский лагерь № 160

Суздальский лагерь № 160

Устроенный в Спасо-Евфимиевом монастыре в 1943 году лагерь был рассчитан на полторы тысячи человек, и среди военнопленных были люди разных национальностей — венгры, австрийцы, хорваты, сербы, немцы, финны, но больше всего было итальянцев и румын. В книге А.И. Аксеновой "Суздаль: XX век" говорится, что "по воспоминаниям старожилов Суздаля, огромная колонна военнопленных вошла в город, растянувшись почти на всю центральную улицу. Население высыпало из домов, чтобы увидеть воочию ненавистных оккупантов, проклятых фашистов. Мимо них брели измученные, изможденные, замотанные в обрывки одеял и разное тряпье мужчины, возраст которых трудно определить. Среди военных больше всего было итальянцев, которых Муссолини бросил на фронт совершенно не экипированными по климату России. Они особенно страдали от холода".

Большую работу по истории суздальского лагеря № 160 провела кандидат исторических наук И.Н. Федотова. В своем исследовании она пишет, что "по железной дороге пленных везли до Владимира, а оттуда пешком конвоировали в Суздаль. В поезде в течение всего пути пленные часто оставались без воды и пищи, вагоны не отапливались, поэтому неудивительно, что раненые и больные сотнями гибли еще в дороге. А те, кому удавалось добраться до лагеря живыми, были обморожены, сильно истощены и покрыты вшами. Согласно требованиям Инструкции "О порядке содержания военнопленных в лагерях НКВД" прибывших разместили в окруженной высокими мощными стенами Спасо-Евфимиевой обители. Монастырские башни можно было использовать в качестве вышек для часовых, а проездная башня была превращена в лагерную проходную.

Военнопленных офицеров разместили в кельях Братского корпуса и в бывшей монастырской тюрьме, а для солдат было построено несколько деревянных бараков. В Архимандритском корпусе расположились клуб, канцелярия и карцер, в Никольской церкви — комендатура и санчасть, а в хозяйственном корпусе — санпропускник и столовая.

Сразу же после приезда военнопленных в лагере вспыхнула эпидемия тифа, а между тем санитарная часть не была готова к борьбе с этим инфекционным заболеванием. Лагерное начальство обратилось за помощью в другие медицинские учреждения, и вскоре из Ивановской области в Суздаль прибыли пятьдесят врачей и медсестер. Но даже и после их прибытия медперсонала в лагере не хватало. Поэтому более 350 больных отправили в Камешковский госпиталь для военнопленных. Со временем эпидемию тифа удалось побороть, и руководство суздальского лагеря № 160 сделало все, чтобы подобное не повторилось. К лету 1943 года обстановка в лагере полностью нормализовалась.

Казалось бы, злая судьба занесла пленных итальянцев в заснеженные просторы Суздаля, и пережить им пришлось многое.

Но те, кто выжил, полюбили этот старинный русский город, и много лет спустя бывший заключенный Джакомо Дуззини (ставший на родине мэром североитальянского городка Клес) приехал в Суздаль, преклонил колени и поцеловал землю…[68]

После разгрома немцев под Сталинградом в мае 1943 года в лагерь № 160 прибыли новые военнопленные — командующий 6-й армией генерал-фельдмаршал Фридрих Паул юс и другие высшие чины немецкой армии. Для них в лагере были созданы максимально комфортные условия: каждому из них выделили комнату на одного, к каждому был прикреплен ординарец из военнопленных солдат.

Продовольствие военнопленные получали в соответствии с нормами, установленными приказами НКВД СССР. Ежедневно они получали 600 г хлеба, 100 г крупы, 75 г мяса, 80 г рыбы, по 40 г сливочного масла и сахара, почти полкилограмма картофеля, 200 г свежих овощей, чай, пряности, сухофрукты… Военнопленные офицеры дополнительно получали еще 45 г мяса и сыр, а если кому-то требовалось диетическое питание, руководство лагеря изыскивало для этого все возможности[69]. Следует также отметить, что представители от пленных могли контролировать и количество отпускаемых продуктов, и качество приготовляемой пищи.

Пленным разрешалось носить свою форму; знаки различия и отличия; в соответствии с суровыми условиями русской зимы они получали телогрейки, шапки-ушанки и шаровары.

Хозяйственное обслуживание лагеря осуществляли военнопленные солдаты, которых к труду привлекали в обязательном порядке: они работали на территории самого лагеря и в подсобном хозяйстве. Офицеров могли привлечь к работе только с их согласия, поэтому большинство из них предпочитало не работать, тем более что дополнительное питание за работу не предусматривалось. Правда, были немногочисленные добровольцы, трудившиеся в подсобном хозяйстве и мастерских — швейной, сапожной, слесарной и авторемонтной.

В лагере была библиотека, в которой военнопленные могли получать не только книги, но и свежие газеты и журналы[70]. Им разрешалось заниматься гимнастикой, играть в спортивные и другие игры, но не азартные. Кто хотел — участвовали в художественной самодеятельности (хоровом, драматическом и музыкальном кружках). Некоторые из офицеров пробовали себя в живописи и резьбе по дереву, и было даже организовано несколько художественных выставок, на которых были представлены творческие работы военнопленных.

Особую роль в жизни военнопленных играли церковные службы, и, идя навстречу их многочисленным просьбам, администрация лагеря разрешила католическому священнику проводить в Успенской церкви богослужения. Исходя из всего вышеизложенного, можно представить, что созданная для них обстановка напоминала дом отдыха. Такое положение вещей вызывало у многих советских людей не только недоумение, но и озлобление — особенно у тех, кто вернулся с фронта или потерял родных и близких.

Сами военнопленные первое время держались настороженно, а прибывшие из-под Сталинграда сначала наотрез отказывались мыться в бане, так как были уверены, что это газовая камера. Но даже и потом, когда все сомнения развеялись, они продолжали неприязненно относиться ко всем окружающим. Переводчик А.С. Бланк в своих воспоминаниях писал, что одни военнопленные считали, будто комфортными условиями советское правительство пытается усыпить их бдительность, а потом склонить к измене. Другие заботу о себе объясняли тем, что "славяне пасуют перед народом господ, чувствуют свою неполноценность и отдают должное… рыцарям германского духа".

Несмотря на откровенно неприязненный настрой пленных, администрация лагеря всеми силами старалась развернуть антифашистскую пропаганду: в частности, политработники читали в клубе лекции о смертельной угрозе фашизма для народов всего мира. Особые надежды администрация связывала с приездом иностранных коммунистов. Так, в июне 1943 года в суздальский лагерь прибыл председатель Коммунистической партии Вильгельм Пик; дважды побывала Анна Паукер — руководитель заграничного бюро Коммунистической партии Румынии.

Но среди пленных мало кто поддерживал антифашистские лозунги. В большинстве своем солдаты и офицеры считали, что их дело — воевать и исполнять приказы командования, а не заниматься политикой. Именно так ответил Вильгельму Пику на предложение о сотрудничестве генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс. Но со временем администрации все же удалось добиться идейного разделения среди пленных, и в суздальском лагере появилось отделение антифашистского Союза немецких офицеров.

Из-за присутствия в лагере фашистских генералов немецкая разведка проявляла повышенное внимание к древнему городу, и, по воспоминаниям А.С. Бланка, советские сотрудники органов внутренних дел не раз обезвреживали вражеских агентов. Потому что существовала вероятность того, что немцы постараются высадить в Суздале десант и освободить своих генералов. Поэтому в начале июля 1943 года тридцать высокопоставленных чинов (включая и Ф. Паулюса) были отправлены в другой лагерь, располагавшийся неподалеку от Иванова"[71].

Суздальский лагерь № 160 был ликвидирован в июне 1946 года, так как началась депортация военнопленных. Сначала их направили в другие лагеря, а потом все они вернулись на родину. Но Спасо-Евфимиев монастырь пустовал недолго: в нем разместилась детская колония, которую вывели отсюда только в 1960-е годы. Состояние памятников к этому времени было ужасающим, но приступить к их планомерной реставрации стало возможным только в 1968 году, когда монастырь целиком был передан Суздальскому музею.