ЛЕСНЫЕ СТЕПНЯКИ НАЗВАНИЯ * ВНЕШНИЙ ВИД * РАССЕЛЕНИЕ * ОБЩИНЫ * ТОРГОВЛЯ И ВОЙНА * КУРГАНЫ * ВОЕННАЯ ТАКТИКА * ОТНОШЕНИЕ СОСЕДЕЙ * ТРУДОЛЮБИЕ * РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ

ЛЕСНЫЕ СТЕПНЯКИ

НАЗВАНИЯ * ВНЕШНИЙ ВИД * РАССЕЛЕНИЕ * ОБЩИНЫ * ТОРГОВЛЯ И ВОЙНА * КУРГАНЫ * ВОЕННАЯ ТАКТИКА * ОТНОШЕНИЕ СОСЕДЕЙ * ТРУДОЛЮБИЕ * РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ

«Племя Кри происходит от народа Чиппева, о чём свидетельствует схожесть их языков. Сами они называют себя Наи-ах-йах-ог, что в переводе с их языка означает “говорящие на одном языке”. Ассинибойны называют их Шай-е-йа, Сю называют их словом Шай-еа-ла. Остальные окрестные народы (Воронье Племя, Черноногие и Большебрюхие) зовут их почти так же, лишь с небольшой разницей в произношении – Шай-е-йа. Это слово означает приблизительно то же самое, что Наи-ах-йах-ог на языке Кри» (Denig «Five Indian Tribes»).

Здесь Дениг допускает очевидную неточность, так как Титоны называли племя Кри словом «шайела», то есть «говорящие на чужом языке», в то время как самоназвание Кри – «говорящие на одном языке», а это далеко не одно и то же. Помимо этого, каждый из «говоривших на чужом языке» народов имел своё более конкретное обозначение, так как все племена сильно отличались друг от друга повадками и местами обитания. Так, например, в словаре Ригса указано, что Дакоты называли индейцев Кри (помимо «шайела») словом «мастинча», перевод которого остаётся неизвестен. В книге «Кровавый Народ» подчёркивается, что Черноногие употребляли по отношению к восточным Кри длинное название – Люди-С-Нижнего-Течения-Реки. Согласно утверждениям Верна Дасенберри (автора грандиозного труда по духовной жизни Кри), слово «книстено» в переводе с языка Чиппевов означает «больше одного». Так что любителям докопаться до истины остаётся лишь самостоятельно поработать с языковедческой литературой, дабы получить исчерпывающий ответ на интересующий вопрос.

Принц Максимильян писал: «Кри мало отличаются внешне от Ассинибойнов; они сильны и крепки на вид, с прямыми волосами, ниспадающими на плечи, и ровно остриженной над глазами чёлкой. У одного мужчины мы видели такую длинную чёлку, что она достигала его верхней губы. Некоторые стягивают свои волосы в несколько хвостов. Многие индейцы носят кожаные шапочки, утыканные перьями, а у одного мы видели целый хвост тетерева. Свои лица Кри раскрашивают в красный цвет или чёрными полосками. Одежда подобна костюмам Ассинибойнов. Некоторые из них носят длинные волчьи шкуры на плечах, голова убитого животного покоится на груди воина, а хвост зверя волочится сзади по земле. Их штанины обрамляются длинной бахромой. Говорят, мужчины Кри часто делают татуировку… Кри живут на той же территории, что и Ассинибойны, то есть между реками Саскачеван, Ассинибойн и Миссури. Они бродят небольшими отрядами, весьма бедны, имеют множество собак, которые перевозят их поклажу, но очень мало лошадей. Как и Ассинибойны, они живут в кожаных палатках, следуют за стадами бизонов…»

Одним словом, перед нами классический облик равнинного индейца.

В прошлом они занимали гораздо более северные районы, чем их нынешнее местоположение. Они жили вдоль Больших Медвежьих Озёр, Дождливого и Невольничьего озёр, растягивая поселения почти до Гудзонова Залива, но никогда не жили на его берегах. Чиппевы в то время обитали ближе к Верхнему и Лесному озёрам, иногда обосновывались даже гораздо южнее – на озере Мичиган и в Собачьей Прерии. Ничего не известно о времени, когда Кри и Чиппевы разделились на самостоятельные группы. Вероятно, это случилось слишком давно и произошло из-за кровной вражды, что часто бывает у народов с примитивной формой правления. Может быть, часть племени перебралась на север, привлечённая более богатыми охотничьими угодьями. Но что бы ни лежало в основе их раскола, сегодня об этом не помнит никто. Да и какой толк от столь глубокого знания истории? Ни дичи, ни крова от этого не прибавлялось.

Туземец всегда помнил только свою собственную жизнь, и только её детали, наполнявшие память с младенчества, были важны по-настоящему. Когда ребёнка кормили, несли купаться, держали на руках, подвешивали на его люльку связки амулетов, прокалывали уши – всё это передавалось ему руками, держащими его, голосами, звучащими вокруг. Когда ребёнка несли по деревне или перевозили на новое место стоянки – это было огромным событием для него. Когда он делал первые самостоятельные шаги босыми ногами, а затем бродил по проторенным тропинкам уже в мягкой кожаной обувке – из этого складывалась его память. Когда возводилась новая палатка, когда разделывался труп убитого врага, когда на это реагировали окружающие, когда происходило что-либо, посылавшее сигналы в мозг ребёнку, он запоминал это. Но по мере взросления все эти события становились всё более и более привычными. Переезд племени с места на место переставал удивлять, шумные пляски вокруг костра приобретали характер определённого знака, на который психика отвечала наработанным рефлексом. Из ряда выходящие события происходили раз или два за всю жизнь. Так кто же мог помнить что-либо о жизни дедов и тем более прадедов? Индейцы не знали книг, знания не хранились на многоярусных полках. Их историю стали складывать белые пришельцы.

После долгих кровавых войн с северными народами Кри пришлось отступить немного на юг. К 1760 году они обосновались на берегах рек Саскачеван и Красная и в окрестностях озера Виннипег. К ним присоединились Ассинибойны, однако к 1800 году большинство Ассинибойнов переселилось на реки Миссури и Жёлтый Камень. «Теперь среди Ассинибойнов живёт так много Оджибвеев и Кри, что почти все они понимают язык Оджибвеев, хотя сами говорят на совсем другом диалекте» (Narrative of the Captivity of John Тanner). Равнинные Кри были одной из ветвей многочисленных лесных Кри, живших между Верхним Озером и Гудзоновым Заливом. Обеспечив себя к 1690 году английскими ружьями через Компанию Гудзонова Залива, Кри принялись снабжать огнестрельным оружием Ассинибойнов. В результате этого оба племени получили возможность активно продвигаться на запад и обосновались на равнинах. Ла Верендри рассказывал о прерийных Кри в 1730 году, и это – первое упоминание о Кри, встретившихся на равнинах к югу от реки Саскачеван. Кри и Ассинибойны продолжали двигаться на запад и юг и, несмотря на враждебное отношение к ним Титонов и Черноногих, они добрались до долины реки Миссури к 1800 году.

«С восточной стороны от Кри обитают Чиппевы, с южной и юго-восточной – Титоны, с юго-западной – Ассинибойны, с западной и северо-западной – Черноногие и прерийные Большебрюхие. С Ассинибойнами и Чиппевами Кри долгие годы поддерживают мирные отношения, но с остальными упомянутыми племенами вели непрекращающиеся войны. В момент первого упоминания миссионерами об индейцах Кри это племя уже находилось в военном противостоянии с Титонами. За вторжением Кри в зону равнин последовала война против Черноногих, которая завершилась только с исчезновением бизонов. Последнее крупномасштабное сражение Кри и Черноногих произошло близ современного Летбриджа в провинции Алберта в 1870 году. В этом бою Черноногие сильно потрепали Кри, убив более двухсот воинов» (Ewers «The Blackfeet»).

«До эпидемии оспы в 1776-1877 годах Кри насчитывали примерно 800 палаток, половина их обитателей скончалась от оспы. С тех пор население медленно прибавлялось в основном за счёт тех групп, которые оказались в стороне от эпидемии. На 1855 год общее их число 1000-1100 палаток, что составляет (если в каждой не менее 4-х человек) от четырёх до пяти тысяч человек. Все они, как и остальные племена северо-западных земель, поделены на кланы, каждый из которых занимает свою территорию, пригодную для охоты. Имена общин и их численность приводятся ниже:

Чо-Каб, то есть Открытые Глаза. Название происходит от имени вождя. В общине 100 палаток. Проживают они по соседству с озером Lac Qu`Appelle. Они делают палатки из кожи, занимаются охотой и продают шкуры в торговых постах Компании Гудзонова Залива. (Похоже, что здесь Дениг имеет в виду группу Катепоии-виинук, общинц с Говорящей Реки. Позже эти индейцы назывались по имени других вождей – группой Громкого Голоса и группой Лисы. В 1913 году Кри сообщили Скиннеру, что эта община была наиболее важной среди равнинных Кри. Остатки этой группы теперь проживают в резервации Изогнутого Озера в провинции Саскачеван.)

Пайе-Сие-Кан, то есть Раздетые. У них от сорока до пятидесяти палаток. Они кочуют и охотятся неподалёку от Горы Сухого Дерева. Их палатки покрыты шкурами. Индейцы торгуют там же, где и предыдущая группа.

Пис-Ча-Кау-А-Кис, то есть Сороки. Насчитывают 30-40 палаток. Стоят возле Горы Сухого Дерева, живут в деревянных хижинах, покрытых землёй. Выращивают значительное количество кукурузы и картофеля, охотятся на бизонов в зимнее время. Получают товары в английских постах.

Кии-Ас-Ку-Сис, то есть Маленькие Чайки. Живут возле четвёртого озера за Говорящей Рекой. Их палатки сделаны из шкур. Община была многочисленна, но население заметно сократилось в результате войн против Черноногих. Эта община находилась ближе остальных к могущественным и воинственным врагам. Сегодня они насчитывают не более сорока семей: Вик-Ю-Вам-Кам-Мус-Най-Ка-Тах, Раскрашенная Палатка, Мус-Куой-Кан-Ке-Нут, Пускающий-Стрелы-В-Медведя, Ах-Пис-Те-Кай-Хе, Маленький Орёл, Мус-Куой-Кау-Е-Пах-Виит, Стоящий Медведь.

Указанные имена принадлежат вождям, возглавлявшим маленькие группы. Все они обитают поблизости друг от друга неподалёку от Прерийного Форта (Fort de Prarie) и торгуют в этом же форте. Все эти группы насчитывают всего 130-140 палаток, сделанных из кожи.

Община Ма-Тай-Тай-Ке-Ок, то есть Несколько Орлов. Вождь, носящий это имя, известен среди купцов также под кличкой Le Sonnant. В общине около 300 палаток. Индейцы путешествуют по территории вдоль Лесистых Гор, иногда торгуют на Миссури, но чаще в пунктах Компании Гудзонова Залива.

Община Ше-Мау-Кау, то есть Копьё. Они охотятся в Остроконечных Горах (Prickly Pear Mountains), иногда появляются на берегах Миссури, чтобы продать шкуры. Но чаще предпочитают вести торговлю с английскими купцами в своей стране. Сегодня это одно из самых крупных подразделений племени – 350 кожаных палаток, в которых живёт много мужчин.

Ещё несколько мелких групп встречаются зимой на западе Лесных Гор. Обычно их возглавляют такие уважаемые воины как Красная Лиса, Железный Ребёнок, Мус-Кеган и другие. Эти индейцы торгуют на Миссури в основном бизоньими шкурами, а более ценную пушнину, а также волчий мех и сушёное мясо привозят купцам Гудзонова Залива, которые больше платят за такой товар.

Помимо упомянутых групп, существует около двухсот палаток, которые не организованы ни в какие отряды, а живут порознь вдоль берегов Lac de l`Isle Croix, где они занимаются охотой на оленей и болотных лосей и рыболовством. Они строят палатки из шкур в летнее время, а на зиму устраивают для себя жилища из коры. Иногда можно наткнуться сразу на несколько таких зимних домиков в одном месте. Эти Кри считаются наибеднейшими.

Из всего, что известно о Кри, ясно, что этим народом никогда не правил ни один великий вождь. Они чаще других разбивались на мелкие отряды и жили стойбищами по двадцать или тридцать палаток, где собирались ближайшие родственники. Это, видимо, и есть причина, по которой они так и не научились жить совместно с крупными деревнями других племён» (Denig «Five Indian Tribes of the Upper Missouri»).

Дэвид Манделблаум (автор книги «Равнинные Кри») сообщает, что к концу девятнадцатого столетия Кри раздробились на восемь самостоятельных племён: Люди Зовущей Реки, Люди Заячьей Шкуры, Люди Лесных Гор, Люди Из Домов, Ивовые Люди, Речные Люди, Люди Верхнего Течения (они же Люди-С-Гор-Бобра) и, наконец, последняя группа – Кри-Ассинибойны (вполне очевидно, что она появилась в результате слияния каких-то общин Ассинибойнов и Кри в одно целое). Из них Кри-Ассинибойны углубились в степи гораздо дальше своих собратьев. Сородичи иногда называют их Прерийным Народом (Паскуа Уииниуак). В войне 1885 года Речные Люди и Кри-Ассинибойны открыто присоединились к Метисам…

Некоторое время Кри получали европейские товары через посредство других индейцев, но монополия индейских посредников в конце концов рухнула усилиями двух французов, Радисона и Гроселье, однако выгоду от этого получили англичане (точнее, губернатор и компания английских предпринимателей, торгующая в Гудзоновом Заливе). В 1668 году, то есть за два года до того, как Компания Гудзонова Залива получила привилегии от короны, Гросселье приплыл в самую южную часть Гудзонова залива, чтобы основать в заливе Джеймс форт Чарлз. Другие фактории и форты были вскоре построены на южных берегах Гудзонова залива для торговли с Кри.

Так что первые европейцы, которых повстречали Кри, были английские купцы, жаждавшие начать торговлю с дикарями. Они заключили договор. Белые люди намечали возвести торговые посты по всей земле Кри. Индейцы получили плату за то, что позволили установить несколько укреплений на своей территории. До сих пор англичане выплачивают за это деньги и будут платить их до тех пор, пока существует Компания Гудзонова Залива. Появление постов Компании Гудзонова Залива в 1670 году открыло торговлю Кри с англичанами. Эти фактории и форты работали круглый год. Весь штат состоял из управляющего и двух-трёх наёмных рабочих, завербованных на Британских островах. Один раз в году судно из Англии доставляло им всё необходимое. За полтора столетия Кри основательно привыкли торговать с англичанами прежде, чем Американская Пушная Компания построила форт Юнион в устье Жёлтого Камня на Миссури и стала переманивать Кри. Художник Джордж Кэтлин утверждал, что приходившие в 1832 году в форт Юнион Кри насчитывали не менее трёх тысяч человек.

Соседствование близ форта с враждебными племенами редко обходилось без неприятностей.

«Прошло лишь несколько недель с момента прибытия к форту Юнион отряда Книстеню с севера. Они намеревались заняться бартером. В то время возле стен крепости уже стояли палатки Черноногих, их закоренелых врагов, тоже приехавших ради товарообмена. Племена расположились с противоположных сторон форта и провели так несколько недель, ничем не омрачая своего пребывания. Впрочем, иначе не могло быть, ведь согласно правилам форта, оружие приехавших индейцев обязательно отбиралось, и Мак-Кензи запирал его на замок, чтобы избежать возможных недоразумений между враждебными дикарями. Книстеню завершили свою торговлю и бродили без дела вокруг форта до тех пор, пока индейцам и белым в равной степени не наскучило общество друг друга. Аборигены стали собираться в дорогу, упаковали вещи, получили от Мак-Кензи своё оружие и отправились в путь. Покуда Книстеню удалялись от форта, один из них каким-то образом незаметно пробрался назад и направил своё ружьё на кого-то из вождей Черноногих, беседовавшего с Мак-Кензи. Он успел хорошо прицелиться и выстрелил дважды. Пули попали прямо в грудь! Черноногий свалился и стал кататься по земле в агонии. Его люди, находившиеся в крепости, похватали своё оружие, толпой выбежали из форта и погнались за убийцей. Племя Книстеню поспешно уходило к горам. Французы, разгневанные столь подлым и трусливым поведением Книстеню, тоже взялись за оружие и помчались следом за скрывшимися дикарями. Я поспешил в мою комнату на одном из бастионов и стал жадно всматриваться в даль, чтобы получше разглядеть происходящее. Прозвучало много выстрелов с обеих сторон. Битва продолжалась в течение почти часа. Но враги находились на большом расстоянии друг от друга и практически не причиняли никому вреда. Книстеню отступили за горы, потеряв одного человека убитым и нескольких ранеными» (Catlin «Notes and Letters»).

Этот частный случай мог бы дать некоторое представление о поведении Кри и объяснил бы некоторым образом, почему многие относились к этому племени с предубеждением, если бы остальные индейцы не вели себя подобным же образом и не подстреливали своих противников изподтишка.

Примерно около 1700 года англичане начали развивать торговлю с Чиппевами, и Кри от случая к случаю выступали в роли посредников. Однако те же Кри частенько совершали разбойные нападения на Чиппевов, когда те везли сбывать свои меха. В 1717 году компания построила деревянный форт вблизи устья реки Чёрчиль для того, чтобы Чиппевы могли привозить туда меха, не опасаясь грабежей со стороны Кри. В течение почти ста лет после своего основания Компания Гудзонова Залива проводила политику привлечения индейцев, живших во внутренних районах, в прибрежные форты для сбыта мехов. Но в последнюю четверть XVIII века она была вынуждена открыть торговые посты и во внутренних районах. Это было сделано во избежание конкуренции между монреальских торговцами и предприимчивыми французскими и шотландскими канадцами, которые проникали внутрь страны на лодках и забирали в свои руки торговлю с Кри и Чиппевами.

Кри, жившие к югу и к западу от низменности вдоль Гудзонова залива, особенно пострадали от столкновения «свободных торговцев» с Компанией Гудзонова Залива. Интенсивная конкуренция между этими соперниками привела к спаиванию ромом этих групп Кри, а в некоторых районах – к полному истреблению бобров.

Кри ревностно оберегали свои связи с белыми купцами и всячески старались оградить своих врагов от контакта с белыми людьми, чтобы лишить их возможности получать ружья. Кри прилагали все усилия, чтобы рассеивать врагов в зимнее время, разделять их на крохотные группы, состоящие из нескольких семей, и расстреливать их из ружей, как настоящую дичь. Такой вид военных действий оказался для Кри весьма успешным: они смогли захватить новые земли, богатые бобром, и большие запасы уже выделанных шкур, пригодные для обмена на европейские товары в торговых постах белых людей, особенно на столь желанное огнестрельное оружие. Помимо прочего, Кри брали в плен женщин и детей, что увеличивало численность их племени. Пожалуй, это было принято у всех индейцев без исключения.

Во времена Мак-Кензи (1789-1793) эта война была почти завершена, и Кри даже отступили из района верхнего течения реки Чёрчиль, и эти земли перестали быть местом встречи странствующих Кри, часть из которых имела привычку регулярно собираться там, приходя с Бобровой Реки, которую они изучили вдоль и поперёк за годы войны и во время охотничьих походов. Вот что Мак-Кензи рассказывал о продвижении Кри вглубь континента в бытность пушной торговли: «Весенние дни были полны радостных встреч, и дикари занимали себя пиршествами, плясками и прочим времяпровождением, прерываясь иногда для жертвоприношений и религиозных отправлений… Но время веселья никогда не длилось много. Наступал момент приготовлений для путешествия к реке Чёрчиль, чтобы заняться обменом пушнины на европейские товары, ставшими для них предметами необходимости. Быстротечность сезона и продолжительность пути требовали быстрого выступления наиболее активных мужчин, самых молодых женщин и лишь некоторых детей. Ими руководили несколько вождей… Возле фактории Чёрчиль индейцы оставались не дольше, чем им требовалось для удовлетворения своих торговых потребностей. После завершения бартера они позволяли себе задержаться на день или два, чтобы ублажить себя спиртными напитками. В то же время часть спиртного бережно упаковывалась, приготовленная для соплеменников и для того, чтобы весело отметить успешное возвращение».

Мак-Кензи рассказывал и о том, какие страхи Кри внушали племенам, не владевшим огнестрельным оружием. Путешествуя по Реке Мак-Кензи через страну Атабасков в 1789 году, он как-то приметил высокую гору и взобрался на неё, подстёгиваемый любопытством. Оказавшись на вершине, он «очень удивился, обнаружив там целое поселение. Индейцы сообщили мне, что у племён, не имеющих ружей, вошло в привычку селиться на возвышенных местах, что делало их менее доступными для врагов, особенно для Книстеню (Кри), которых они постоянно опасались».

Едва к племени Кри примкнули Ассинибойны, образовался мощный военный союз. Полностью исчерпав ресурсы бобров на родных землях, Кри-Ассинибойны направили свои стопы в неизведанные районы, причём Ассинибойны продвигались в основном по южной части фронта, а Кри – по северной. Так в конце семнадцатого и самом начале восемнадцатого веков союзники вторглись в зону Красной Реки и Озера Виннипег, после чего двинулись на запад вдоль рек Ассинибойн и Саскачеван. В ту пору коренными жителями северо-восточных прерий были пешие племена, не знавшие огнестрельного оружия, например, Шайены. Они были изгнаны со своих родных мест мощными и хорошо вооружёнными отрядами враждебно настроенных Кри, которые без всякой жалости принялись эксплуатировать захваченные земли так же, как они делали это на прежней своей территории. Согнанные аборигены пошли дальше на запад и на юг. Захватчики Кри-Ассинибойны не последовали за ними, поскольку более удалённые земли были значительно беднее (имеются в виду бобры). В этой связи Кри и Ассинибойны продолжали идти на запад, держась севернее настоящих равнин и оккупируя целый пояс между равнинами и северными лесами до самых Скалистых Гор.

Позже они развязали войну против Черноногих, о чём ясно говорил Генри в 1809 году: «Кри всегда проявляли агрессию по отношению к Черноногим…»

Сегодня племя Кри являет собой наиболее яркий пример того, как лесной народ чуть ли не в одночасье превратился в равнинную нацию. До переселения на равнины они были типичными представителями культуры северных Алгонкинов. Впервые они упоминаются в «Реляции Иезуитов» за 1640 год. А в начале 1770 годов они уже приступили к степной бизоньей охоте, хотя лошадьми ещё не обзавелись. За одно поколение Кри полностью сменили свой уклад, их обычаи и нравы утеряли всякое сходство с традицией лесных Кри.

Но обратим теперь наше внимание на родовые группы. Каждая из упомянутых ранее общин имела своего вождя. Единого вождя для всей нации не существовало. Группы жили в разных местах, у каждой выработались особые правила охоты, торговли и перекочёвки. Каждый отряд самостоятелен в смысле домостроя. Но всё же случалось, что Кри собирались огромным числом, и тогда присутствовали почти все группы, входившие в единую нацию. В первую очередь это происходило, когда намечались крупномасштабные военные походы.

«Если бы такая сходка произошла сейчас, вне всякого сомнения вождь Копьё занял бы место главы совета, так как он обладал могуществом шамана и славой великого воина. Он часто водил воинов в походы и возвращался с победой, что всегда вдохновляло людей. Сегодня ему исполнилось шестьдесят лет. Он управляет своей общиной мудро и до сих пор водит военные отряды, хотя в таком возрасте вожди обычно передают это право молодому человеку. Он также зарекомендовал себя в лучшем свете, заключив в разные времена несколько мирных соглашений с общинами Черноногих, хотя ни одно из них не продолжалось достаточно долго, что, впрочем, относится ко всем межплеменным договорам.

Открытые Глаза (Чо Каб) – тоже вождь, пользующийся известностью среди Кри, хотя он и не столь прославленный воин, как Копьё. Зато он особенно хорошо проявил себя в делах торговли, перекочёвок и охоты. Его община, живя большую часть времени близ Говорящей Реки, часто подвергается нападениям врагов. И всё же его первейшей обязанностью было бдеть за благосостоянием племени, за правильностью ведения охоты, а также – быть во главе, когда племя отправляется торговать, дабы самым выгодным образом заключить сделку.

Третьим по авторитету является Le Sonnant. Он был величайшим воином Кри, но и ужасным тираном. Поддерживаемый многочисленной роднёй, а также благодаря заработанной славе шамана, он поставил себя в положение человека, которого опасались очень многие соплеменники и последователи. Даже сегодня, будучи очень старым, он принимает участие в советах, и к нему прислушиваются. Его обязательно пригласят на встречу, если разговор зайдёт о продаже племенной земли. Он надёжный друг англичан и бдительно следит за всеми отношениями с американцами, пытается отгородить своё племя от торговых сделок на Миссури и сам никогда не появляется там для торговли, разве что для попрошайничества. Его боевые дни давно ушли в прошлое, но он пользуется заслуженным авторитетом советника» (Denig «Five Indian Tribes of the Upper Missouri»). Принц Максимильян встретил «выдающегося шамана Махсет-Куйнаб (Le Sonnant)» осенью 1833 года.

Среди Кри очень много воинов и боевых вожаков, отличившихся в сражениях. Дениг выделяет некоторых из них: «Наиболее значительное положение среди Кри занимает Красная Лиса (Ма Кай Ах Шис), он пользуется большим уважением. Железный Ребёнок, Красивая Нога, Глаза-На-Каждой-Стороне – это всё племенные солдаты-полицейские и младшие вожди, которым позволено водить отряды в поход в отсутствие воинов более высокого ранга».

Последний из упомянутых был членом делегации индейцев в Вашингтон (в числе Ассинибойнов и других туземцев, которых пригласили по указанию президента Джексона). Похоже, что президент хотел произвести сильное впечатление на дикарей, показать, насколько далеко простирается власть правительства, как оно может вознаграждать дружественные народы и наказывать враждебные. Проведя с индейцами переговоры, президент отправил их обратно, наградив почётными подарками. Кри по имени Глаза-На-Каждой-Стороне помнил о печальной судьбе Ассинибойна по имени Свет, которому никто из соплеменников не поверил, поэтому Глаза-На-Каждой-Стороне принялся плести всяческую чепуху об американцах, дабы угодить сородичам, утверждая, что американцы представляли собой жалкую горстку людей, не достойных уважения. Этот индеец сумел оставить о себе добрую память среди сородичей, считался очень разумным, но белые купцы презирали его. Джордж Кэтлин нарисовал портрет этого индейца, обозначив его под именем Сломанная Рука (как он был больше известен среди белых). Кэтлин встретил его в 1831 году в Сент-Луисе, когда дикарь направлялся в Вашингтон в той же делегации что и Свет. Максимильян видел индейца в форте Юнион через год после его возвращения из столицы. Абориген «носил на шее медаль с изображением президента». В книге Твэйта «Early Western Travels» говорится, что Ларпентер торговал шкурами в стойбище Сломанной Руки – известного вождя Кри, посетившего Вашингтон. Дениг был невысокого мнения о Глазах-На-Каждой-Стороне, что вполне может основываться на том, что этот дикарь не осмелился быть честным, а Свет (Ассинибойн) оставался верен истине, что привело его к гибели от руки соплеменника. Не следует забывать и о том, что Свет доводился братом жене Денига, и это не могло не отразиться на его отношении к произошедшим событиям (Ewers «When the Light Shone in Washington»).

Дениг настаивает на том, что вскоре после того, как Кри обосновались в известных нам местах, среди них началась в 1776-77 годах эпидемия оспы. Об этой эпидемии, унесшей жизни 1200 человек, до сих пор помнят некоторые старики. Число палаток сократилось с 800 до 400, да и эти были не очень густо заселены. Однако сведения Денига, касающиеся давних событий, отличаются неточностью. Эпидемия оспы, прокатившаяся по племенам равнинных Кри, была в 1781-1782 годах. Оспа пришла от белых людей к Дакотам и Чиппевам, затем перебросилась на племена, жившие западнее на равнинах.

Сегодня неподалёку от устья реки Ассинибойн можно увидеть курган высотой почти в двадцать футов, где захоронен чуть ли не весь лагерь из 230 палаток, жители которого скончались от упомянутой заразы. Аборигены с ужасом смотрят на этот курган. 19 августа 1822 года Александр Генри видел множество захоронений в устье реки Ассинибойн и отметил, что «это место служило прибежищем многим индейцам в 1784-1812 годах, а эпидемия оказалась столь опустошающей, что многие сотни мужчин, женщин и детей так и остались там». Крис Викерс из Балдура сообщил издателю, что сейчас это место находится в сердце города Виннипег. Северный берег реки, где было обнаружено индейское кладбище, гораздо выше южного берега и поэтому кажется похожим на курган.

Курганы не перестают притягивать к себе внимание учёного люда, задавая тысячи загадок, многие из которых так и остались неразгаданными. Принято считать, что часть курганов на территории Кри была насыпана после эпидемии оспы 1776 года, то есть относительно недавно.

«Под слоем земли лежат сотни человеческих останков. Кое-кто высказывает мнение, что каждый из могильных холмов состоит из отдельных захоронений, устроенных поблизости друг от друга, а затем уже и поверх друг друга, в результате чего образовались большие курганы. До сих пор живы люди, участвовавшие в том строительстве, хороня своих друзей и родственников» (Denig «Five Indian Tribes of the Upper Missouri»).

Дениг говорил о людях второй половины 19-го века, поэтому, естественно, не имел в виду курганы более древних времён, которые, вероятнее всего, послужили примерами подобных могильников, корни которых уходят в Аденовскую культуру. Название Аденовской культуры пришло от местечка Адена близ Чиллокота в штате Охайо. Курганные захоронения являются сердцем этой культуры, хотя в большом количестве встречаются также в штатах Кентакки, Теннесси и Вирджиния.

Курганы возводились аккуратно, очень симметрично, их содержимое указывает на то, что люди с огромным вниманием относились к церемониям захоронения. Более мелкие курганы показывают, что культ таких захоронений начался с помещения умершего в крохотный домик, который потом присыпался землёй. На более поздних этапах культа прослеживается сооружение мавзолея в центре кургана, где хоронились вожди или короли. Там оставлялись глиняные кремационные платформы и урны. Вдоль реки Канауа (Kanawha River) находится около пятидесяти курганов и дюжина строений, похожих на крепости с земляными стенами; площадь некоторых достигает тридцати акров.

В одном из курганов обнаружен скелет человека, череп которого украшен остатками медного головного убора. Земля на добрых шестнадцать футов вокруг покойника обложена корой вяза и усыпана белым пеплом. Второй слой коры покрывал само тело. Вокруг вождя были уложены (ногами к центру) тела мужчин. Они были полностью обёрнуты в кору вяза. Те, что лежали с восточной стороны, держали в руках каменные наконечники копий, те, что с северной стороны – каменные наконечники дротиков и речные раковины. Пять скелетов с западной стороны ничего не имели при себе. Самый крупный наконечник был уложен возле вождя, то есть в центре круга. В другом кургане тело вождя лежало в деревянной избушке. У этого человека на каждом запястье было по шесть тяжёлых медных браслетов. Медная бляха покоилась на его груди. На голове были бусы. Возле каждой руки лежало по три каменных наконечника для копий, они выглядели совершенно новыми.

Некоторые могильные холмы бывают сложены из камня, и о таких никто не может сказать наверняка, почему их возводили. Сами индейцы уже не помнят этого, настолько давно это началось. Одни считают, что в них лежат останки тех, кто погиб в боях, проходивших на местах захоронений. Другие объясняют их существование давним обычаем индейцев собирать кости умерших родичей в определённом месте, где бы они ни были захоронены первоначально. Третьи полагают, что это общие могилы возле поселений. Но наверняка не знает никто. У некоторых племён существовал обычай хоронить возле нового поселения первого своего покойника в вертикальном положении. Его обкладывали землёй так, чтобы она закрывала его и поддерживала. Следующего покойника прислоняли к первому, прорыв к нему узкий проход; затем снова обкладывали землёй и так далее. Среди индейцев такие курганы пользуются печальной славой.

Племя Кри, пожалуй, было единственным равнинным народом, кто возводил курганы, и это, надо полагать, связано с тем, что Кри имели наиболее устойчивые связи со своими лесными родственниками, от которых им передались знания о возведении насыпей над массовыми захоронениями. Если бы Кри не возводили время от времени могильных холмов, то их погребения можно было бы приравнять к типичным высоким помостам на четырёх шестах, характерным для всех племён Верхнего Миссури. Но иногда они насыпали курганы.

«Во время второй эпидемии оспы 1838 года было устроено несколько других захоронений такого же типа, но размерами они получились гораздо меньше, благодаря тому, что число жертв было меньше… Обычно индейцы не практиковали массовые погребения, но в случаях внезапного повального мора, как мы видим, такие могильники сооружались. При нормальных обстоятельствах редко можно увидеть более одной или двух могил вблизи от деревни, ведь племя беспрестанно кочует с места на место и не имеет постоянного кладбища. Даже возле крупных зимних стойбищ не насчитать более дюжины захоронений» (Denig «Five Indian Tribes of the Upper Missouri»).

И всё же основным способом захоронения равнинных Кри были традиционные помосты. Покойника наряжали в лучшие одежды. В поздний резервационный период умерших облачали в покупной цивильный костюм, а не в старинную индейскую одежду из кожи, зато молитвы читают до сих пор прежние. Друзья и родственники молятся, чтобы покойник отправлялся прямо на юг и не оборачивался, дабы не прихватить с собой кого-нибудь ещё.

«В былые времена покойника выносили через задний или боковой полог палатки, но никогда через дверь. Обычно Кри хоронили своих покойников на помостах. Колени мертвеца, хорошо укутанные в одеяла и шкуры, обязательно сгибали, поднимали покойника и придавали ему полусидячую позу. Позже Кри, согласно указаниям правительства США, стали хоронить умерших в земле. Они выкладывали могилу сучьями осины или пихты, чтобы оградить тело от почвы, только после этого опускали покойника в могилу. Рядом с телом оставляли табак и оружие. Затем захоронение заваливали камнями вровень с поверхностью земли. Шайены поступают почти так же, но оставляют над землёй небольшую насыпь из камней. Ассинибойны и Большебрюхие после распоряжения правительства стали уносить своих умерших высоко в горы, чтобы на опускать в землю, но позже и они пришли к погребению в гробах» (Verne Dusenberry «The Montana Cree: a Study in Religious Persistense»).

Поскольку традиционные захоронения кочевых племён уже рассматривались в главе об Опалённых Бёдрах, я закрою данную тему, дабы не повторяться.

Результаты нашествия оспы, случившегося в 1838 году, оказались не столь губительными благодаря стараниям Компании Гудзонова Залива, так как за несколько лет до этого большинству туземцев были сделаны прививки. И всё же много детей скончалось. Хинд вспоминал, что вакцинация дикарей проводилась Компанией Гудзонова Залива сразу после серьёзных эпидемий 1816, 1817, 1818 годов: «С тех пор в тех местах об оспе позабыли». Утверждение Хинда, конечно, звучит чересчур категорично, но в нём есть доля истины – прививки помогли. Ещё один раз болезнь напала на племя через 12 лет. Умерло много детей и стариков, зато взрослые, прошедшие прививку, выздоровели, хотя кое-кто всё же скончался позже от внезапного воспаления лёгких. Шаманы Кри прибегали ко всем известным им способам лечения, стучали в барабаны, шумели трещотками, горланили песни, но это не спасало никого. В среднем от оспы на десять человек умирало девять.

Но было бы крайне неосторожно утверждать, что катастрофами для индейцев были только эпидемии неизвестных им болезней. В памяти Кри сохранились и разрушительные ураганы, и наводнения, и страшные пожары.

Однажды лагерь из тридцати или сорока палаток располагался милях в двух от берега реки Ассинибойн. Из этой деревни убежал индеец с женой своего друга. Рассерженный муж вспрыгнул на коня и последовал за ними. Дабы остановить погоню, беглец поджёг высокую траву, и ветер отнёс огонь в сторону преследователя, в результате чего тот сгорел вместе со своей лошадью. Пламя достигло лагеря и обступило его со всех сторон. Так как стойбище находилось в густых сухих зарослях, огонь мгновенно охватил жилища. Почти все обитатели погибли. Лишь некоторым людям удалось спастись, так как, увидев высокое пламя на расстоянии, они сразу умчались на проворных лошадках к реке.

Мне лично пришлось видеть пожар в прерии, и смею заверить читателей, что этот огонь представляет собой страшное зрелище. Пламя поднимается метров на пять-семь в высоту и продвигается по равнине с ужасающей скоростью. Уйти от пожара в прерии нет никакой возможности, ибо в летнее время растительность в американской степи заметно высыхает и представляет огню исключительно благоприятные возможности для распространения во все стороны. Пожарные команды не пытаются остановить пламя на открытом пространстве, но направляют свои силы на то, чтобы не допустить пожар к фермам и посёлкам. Я видел, что пожарники трудились из всех сил. Машины стояли длинной колонной на шоссе, туда же опускался и вертолёт, координировавший их действия. Веротяно, пожарные полагали, что пожар остановится перед асфальтированной трассой, но огонь повёл себя коварно и таинственно. Пламя задержалось перед шоссе, будто задумавшись, и внезапно выбросило длинный дугообразный язык вперёд; этот язык самым настоящим образом лизнул траву на противоположной стороне автострады и тут же растаял в воздухе. Но дело было сделано – огонь перенёсся на другую сторону шоссе. Ему удалось перепрыгнуть через пять метров асфальтированной полосы, и люди (со всей своей противопожарной техникой) ничего не смогли противопоставить ему!

Пожар в прерии – страшная сила. Меня потрясло небо над равниной во время того пожара. От края до края оно было лилово-бурого цвета от застлавшего его дыма. Стоя на безопасном от огня расстоянии, я невольно подумал о далёких временах, когда жившим в прерии индейцам приходилось прыгать на лошадей и мчаться в сторону ближайшего водоёма, едва завидев на горизонте тяжёлую стену дыма. После промчавшегося огня равнина становится чёрной, повсюду валяются трупы мелких грызунов, но кое-где (как это ни странно) виднеются клочки метра в два нетронутой травы (и это доказывает, что иногда человеку может всё-таки посчастливиться посреди бушующего огня).

***

Многие военачальники американских вооружённых сил зачастую отказывали индейцам в умении строить военные планы, и наиболее ярко эта мысль была выражена в литературе Луисом Ламуром в повести «Шалако». В повести речь идёт об Апачах, но разговор имеет отношение ко всем индейцам.

«Шалако заговорил раздражённо:

– Мистер, позвольте мне поведать вам коротенькую историю об одном выпускнике Вест-Поинта по фамилии Феттермэн. Он частенько похвалялся тем, что сумеет, если получит в своё распоряжение восемьдесят человек, проскакать через всю страну Лакотов. Феттермэн имел отличную подготовку, был теоретически подкован как нельзя лучше, знаком со всеми европейскими тактическими премудростями. И он был уверен в себе. И вот однажды его направили с отрядом в восемьдесят человек на помощь попавшему в засаду обозу с дровами. Его предупредили, чтобы он ни в коем случае не вздумал преследовать индейцев, ежели они вдруг пустятся наутёк. Но он не последовал совету и погнался за индейцами. Так вот, его восемьдесят человек продержались не более двадцати минут.

Шалако занялся костром.

– А знаете, как индейцам удалось всё провернуть? Примерно как Ганнибалу в битве при Каннах. Середина отступила, когда Феттермэн помчался на индейцев, фланги закрылись за ним, как обыкновенная ловушка, и его уничтожили.

– Вы же не хотите сказать, что эти дикари разбираются в тактических приёмах! – воскликнул Фон Холстат.

– Вы наверняка происходите из старинной прусской семьи, не так ли? Столетиями Пруссия вела разные войны, и всё же я уверен, что лично вы участвовали от силы в десяти сражениях, а самый старый из ваших генералов вряд ли видел больше тридцати баталий… – Шалако свернул бумагу для сигареты. – Мистер, там в темноте притаились сейчас сорок или пятьдесят Апачей, и факты говорят о том, что каждый из них прошёл через пятьдесят, а то и сотню битв. Они воюют против американцев, мексиканцев и против других индейцев. Война – это образ жизни Апачей. Младенцы обучаются тактическим приёмам, слушая истории бывалых воинов. Из того, что знают европейские офицеры, нет ничего, что было бы незнакомо индейцу. Это лучший воин из всех, кто ведёт партизанскую войну. Ему не знакомы военный этикет, устав и хождение в ногу по плацу. Индеец всему учится в деле».

Удивительным остаётся тот факт, что индейцы использовали тактику заманивания постоянно, и сколько бы раз они ни прибегали к своему излюбленном приёму, столько раз враги «клевали» на него. Попадались в эту широко распространённую ловушку все без исключения, даже те, кто сам не раз устраивал такую западню. Судя по всему, причины столь быстрых побед крылись в том, что проигравшая сторона в какой-то момент впадала в состояние излишней самоуверенности, умаляя способности врага.

Вот лишь один из эпизодов военных столкновений индейцев Кри с Лакотами. Я привожу его потому, что он являет собой яркий пример того, как привыкшие к лёгким победам (благодаря своей многочисленности) Лакоты бросались в бой, чрезмерно уверившись в своей удаче.

Возле устья реки Пембинар (Pembinar River) находится глубокая расщелина. Там Кри, узнав о появлении на своей территории военного отряда Лакотов, оставили в засаде несколько сотен человек. Как обычно, небольшая группа выступила в роли приманки, «случайно» появившись на пути военного отряда и «испугавшись», тотчас пустилась наутёк. Это был излюбленный приём Лакотов, но им, вероятно, и в голову не могло прийти, что кто-то мог действовать столь же «хитро», как они сами. И Лакоты бросились вдогонку. Засада оказалась для них полной неожиданностью. Отряд попал в полное окружение, и Лакоты погибли все до последнего. Кри утверждали, что в том бою они уничтожили 100 врагов. Вполне возможно, что число убитых сильно завышено, но суть в том, что один и тот же приём повторялся на полях сражений из года в год.

Среди Кри было много отважных воинов, достойных глубочайшего уважения. Сомневаться в этом глупо. Но слава дикаря непродолжительна. Часто о героях вовсе забывали. Редкий знаменитый воин доживал до глубокой старости и при этом пользовался уважением. Состарившись, он терял своё величие; над ним смеялись, как над всяким другим немощным стариком, он становился объектом грубых шуток всей деревни. Те молодые, которые боялись его когда-то, теперь лишь подтрунивали над ним. Слава его подвигов уходила вместе с его силой.

***

Индейцы Кри имели множество дополнительных средств для поддержания своего существования, в отличие от большинства кочевых индейцев. Некоторые общины обитали на берегах озёр, где в изобилии рос дикий рис. Всё, что им требовалось, – это прыгнуть в каноэ, доплыть до нужного места, согнуть ветку и сгрести рис в корзину. Из него получался великолепный суп. И всё же основным делом Кри была бизонья охота или охота на других копытных. Отсюда индейцы получали мясо для еды и шкуры для пошива одежды и для торговли. Бизоньи шкуры всегда были в цене. Кри также били и ловили волков, лис, зайцев, скунсов, горностаев и прочих животных с богатым мехом.

Было бы огромным упущением не привлечь внимание читателя к тому, что племя Кри с гораздо большей лёгкостью, чем другие индейцы, перенимало механические достижения цивилизации, что было явным следствием их соседства с метисами, которые с лёгкостью внедряли в свою жизнь лучшие стороны белой цивилизации. Дэвид Томпсон, правда, придерживался на этот счёт особого мнения: «Я бы не сказал, что они как-то особенно одарены в смысле промышленного производства. Их вещи сделаны грубо. Снегоступы и каноэ являют собой воплощение полной бездарности. Если они что-то и делают своими руками, то никак уж не из-за переизбытка творчества, а исключительно по необходимости. Мне кажется, что нынешние Кри ничем не отличаются от своих предков, живших лет сто назад». Возможно, эти слова – проявление личной неприязни Томпсона к Кри, причина которой нам неизвестна, но история знает много случаев, когда люди признавались в своём отрицательном отношении именно к Кри.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.