54. В праздник Рождества Христова я подал записку о поминовении своих близких лично в руки диакону, на амвон. Он ее взял, но не прочитал, и праздник был для меня омрачен

54. В праздник Рождества Христова я подал записку о поминовении своих близких лично в руки диакону, на амвон. Он ее взял, но не прочитал, и праздник был для меня омрачен

По этому поводу следует сказать вот что. Если бы записка была подана на проскомидию, она, без всякого сомнения, была бы прочитана, хотя и в алтаре, неслышно для подавшего. Но она была подана для гласного поминовения, в праздники такого значения, как Рождество Христово, не совершающегося. Что же до диакона, он и не мог поступить иначе: нарушить благочиние службы невозможно — ни словом, ни жестом.

Нередко говорят: «Я люблю моих усопших сродников и друзей и чувствую потребность именно сегодня их помянуть. Что худого, если я исполню эту потребность любви, хотя бы и с некоторым нарушением уставных правил? Любовь выше всего. Не человек для субботы, а суббота для человека!»

Но неразумно и неосновательно, увещевает святитель Афанасий (Сахаров), оправдывать свое самочиние ссылкой на христианскую любовь. «И может ли быть польза для души умерших или живых от попрания священных правил, внушенных Церкви Божественным Духом? Святая Церковь любит своих чад, живых и усопших, больше, чем любим мы самых близких и дорогих нам людей. И нас она усиленно призывает любить своих собратий. Но всему должна быть мера. Должна быть мера и любви. … Молитва общественная, богослужение церковное не могут построиться и совершаться в угоду настроениям и желаниям отдельных богомольцев. Если сделать угодное одному, надо угождать и другому. Богомольцев бывает много, и какие разнообразные требования к богослужению могут быть предъявляемы ими в одно и то же время! Всех никогда не удовлетворишь. И эту, казалось бы, чисто внешнюю причину, конечно, имела в виду Святая Церковь, когда устанавливала строго определенные чины молитвы церковной».[назад]