Кончина святого

Кончина святого

Скончался отец Иоанн в Кронштадте 20 декабря 1908 года в 7 часов 40 минут утра на 80-м году жизни.

«…Свидание с батюшкой было последним, – вспоминал отец Василий Шустин. – Как мне передавали, со слов батюшки, Господь потому не дал ему исцеления, что он сам исцелял многих, а исцеляя, брал болезни на себя, и должен был выстрадать.

При втором моем приезде в Оптину пустынь старец Варсопофий сказал мне: «А мне явился отец Иоанн Кронштадтский и передал вас и вашу семью в мое духовное водительство». И добавил потом: «Вижу я батюшку отца Иоанна, берет он меня за руку и ведет к лестнице, которая поднимается за облака, так что не видать и конца ее. Было несколько площадок на этой лестнице, и вот довел меня до одной площадки и говорит: “А мне надо выше, я там живу – при этом стал быстро подниматься кверху”…»

«…Мне довелось видеть отца Иоанна и третий раз, но уже мертвым, в гробу, – вспоминал священник Владимир Ильинский, – или точнее – пришлось видеть траурную колесницу с его останками – у Вознесенского моста на дороге от Балтийского вокзала в Иоанновский монастырь. Народ с пением “Святый Боже” шел многотысячной толпой впереди колесницы и сзади ее, густо заполняя всю улицу и растянувшись на большое пространство. Я стоял на одном месте. Проходящие мимо меня ряды только заканчивали пение начальных слов Трисвятого, как подходящие новые ряды начинали пение тех же слов. Так на том пространстве, где я стоял, бесконечное число раз повторялось “Святый, святый, святый”. Зрелище было очень внушительное. Высокая колесница блестела серебром. Духовенство также было одето в белые ризы. Развевались блестящие хоругви. Таким образом отец Иоанн и в могилу сходил таким же светлым, каким появлялся живым среди людей».

22 декабря тело было доставлено из Кронштадта на санях по льду в Ораниенбаум, далее в траурном салон-вагоне – на Балтийский вокзал. В Петербурге по пути следования процессии были расставлены усиленные наряды полиции. У вокзала, который был полностью оцеплен, была «полиции масса». Чрез градоначальника последовало повеление процессии идти мимо Зимнего дворца, по набережной. В Иоанновский монастырь на Карповке тело было доставлено около 20 часов 30 минут, после чего начался парастас, совершенный епископом Архангельским и Холмогорским Михеем (Алексеевым), духовным чадом почившего.

23 декабря, в 5 часов утра, по распоряжению полицеймейстра полковника Галле, доступ народа в храм был прекращен. Корреспонденция газеты «Московские ведомости» из Петербурга, гласила: «В 9 часов утра, 23 декабря, начинает съезжаться в Иоанновский монастырь духовенство. Вокруг обители и в храме довольно пустынно: богомольцы сюда впускаются только по особым пригласительным именным билетам от игумении Ангелины, без которых полиция не пропускала даже духовенство… И вместо вчерашней религиозно-возбужденной толпы народной, рвавшейся на поклонение праху возлюбленного пастыря, виднеются лишь избранные и официальные лица… Наблюдается также чрезмерное обилие полицейских чинов, равных почти по численности приглашенной публике… Обидно было это безлюдье у гроба пастыря-народолюбца… Заупокойную литургию и последующее отпевание возглавил митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) в сослужении архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского) и иных архиереев, с сонмом духовенства. Надгробное слово в конце литургии, вместо запричастного стиха, произнес свойственник почившего протоиерей Философ Орнатский. Пред отпеванием слово также сказал митрополит Антоний (Вадковский)».

– Удивительная судьба профессора Михаила Шкаровского, известного историка, сотрудника госархива Санкт-Петербурга, – рассказывает Охлобыстин. – Он многие годы потратил на то, чтобы воссоздать историю жизни и смерти Иоанна Кронштадтского. История захоронения священника окутана цепью непонятных происшествий и мистических историй. Ведь даже после кончины священник из Кронштадта продолжал будоражить умы общественности. Шкаровский же сделал то, что оказалось не под силу многим другим.

Известно, что Иоанн скончался, в декабре 1908 года. Для его погребения, в Иоанновском монастыре был устроен храм-усыпальница, освященный в честь небесных покровителей его отца и матери, святого пророка Ильи и святой царицы Феодоры.

– Гроб с мощами святого Иоанна не был захоронен в землю, – объяснял доктор исторических наук Михаил Шкаровский. – Он находился в беломраморной гробнице над поверхностью земли в этой церкви-усыпальнице. К ней совершалось массовое паломничество.

После прихода к власти большевиков, несмотря на отчаянное сопротивление монахинь, мощи святого были перезахоронены сотрудниками ГПУ. Место погребения держалось в строжайшей тайне, дабы оно не стало объектом поклонения.

– У нас есть акт в архиве о том., что 1 марта 1926 года в присутствии родственников была замурована храм-усыпальница, – уточняет Михаил Шкаровский. – Еще несколько десятилетий никто не знал судьбу гроба, в частности, в таком, замурованном. виде храм-усыпальница простояла до начала Великой Отечественной войны.

Несколько десятилетий историки пытались выяснить, где покоятся мощи святого. И тут не обошлось без чуда. В середине 1990-х годов к доктору Шкаровскому обратились монахини Иоанновского монастыря, находящегося в Санкт-Петербурге, с просьбой выяснить судьбу мощей. И, только прибегнув к молитвенной помощи, историк обнаружил то, что искали долгие годы. Архивные документы, указывающие на место захоронения, были найдены.

– Вот тот самый крест и окошечко в усыпальницу, где был погребен святой праведный отец Иоанн Кронштадтский, – показывает доктор Шкаровский. – Даже когда усыпальница была замурована в 1920-1930-е годы и верующие не могли сюда проникнуть, они верили, что мощи находятся здесь.

…Точки над «i» в деле о судьбе захоронения святого Иоанна Кронштадтского расставил в своем докладе на II Свято-Иоанновских чтениях церковный историк, иеромонах Александр Берташ. Вот выдержки из его доклада:

«Цель моего доклада состоит в том, чтобы документально засвидетельствовать: мощи св. Иоанна Кронштадтского во все лихолетье почивали на месте его первоначального упокоения и явились залогом нынешнего возрождения Иоанновской обители. В этом смысле православное народное предание, народное почитание, постоянно свидетельствовавшее, что мощи св. Иоанна находятся в этом монастыре и не были потревожены, подтверждается архивными документами. С другой стороны, документальных подтверждений не раз звучавшего противоположного мнения ни разу не приводилось, очевидно за отсутствием таковых.

Материалами для доклада послужили фонды архивов: ЦГА и ГАСПб, а также периодика за 1923–1926 годы.

Как известно, захоронение св. Иоанна, осуществленное 23 декабря 1908 года первоначально находилось на очень небольшой глубине и было покрыто мраморной плитой, а позже украшено иконой св. Иоанна Рыльского с неугасимой лампадой.

Когда, согласно секретному постановлению Петроградского губернского исполкома от 19–23 мая 1923 года монастырь предполагалось закрыть под общественные нужды, поступило два ходатайства о переносе мощей. Первое – от живоцерковной общины при Иоанновской обители, просившей о перемещении могилы на Новодевичье кладбище Это ходатайство, однако, вскоре было отозвано, так как оставалась надежда, что монастырь не будет закрыт. Другое ходатайство – от родственников, в частности, за подписью прот. Иоанна Николаевича Орнатскаго, о перенесении мощей на Смоленское кладбище. Для этой цели был даже начат сбор средств, сохранились подписные листы (например – крестьянка М.И. Крынкина пожертвовала 10 000 руб.). Ходатайство получило положительный отзыв, и уже назначалась и вновь переносилась несколько раз дата перезахоронения: 26 ноября, 1 декабря, 8 декабря, 28 марта. Наконец, 26 марта 1926 года это прошение также было отозвано. В качестве главных причин того, что перенесение мощей св. Иоанна Кронштадтского на Смоленское кладбище так и не состоялось, можно назвать следующее:

1. Против были сестры Иоанновского монастыря (этот аргумент приводится в документах в качестве основной причины отзыва прошения).

2. Препятствовала живоцерковная двадцатка Иоанновского монастыря (на это указывают отправленные ими в Смольный письма-доносы).

3. Тайное нежелание властей, чтобы святыня была доступна людям (об этом свидетельствует весь дальнейший ход событий). В то же время в печати шла разнузданная кампания против почитания св. Иоанна. Нами выявлен целый ряд публикаций (например в мае 1924 года в “Новой вечерней газете” напечатано “письмо трудящихся” с требованием ликвидировать “отживший” “рассадник черных ворон”).

Непосредственным толчком к принятию окончательного решения по поводу перезахоронения мощей св. Иоанна Кронштадтского послужили новые, все продолжавшиеся попытки спасти святыню от осквернения. Так, в Петроградский райисполком поступило заявление приходского совета Андреевского собора в Кронштадте (от 9 февраля 1926-го, председатель – Тюлькин): ввиду закрытия монастыря приходской собор ходатайствует о перенесении мощей к ним, в “подвальное помещение собора”. Власти не могли не почувствовать реальную угрозу появления чтимой святыни в действующем храме и проявили завидную оперативность.

В ответ на “заявление” кронштадтцев следует резолюция: удовлетворить просьбу невозможно, и одновременно Петроградский райисполком принимает окончательное решение: усыпальницу замуровать.

Но в 1926 году подобные решения принимались только с ведома Главного политического управления, и 15 февраля туда посылают копию запроса Тюлькина с резолюцией и решением райисполкома. Тут выясняется, что ГПУ уже занималось этим вопросом, и существует доклад уполномоченного 3-го отдела оперчасти А. Макарова от 16 февраля, который гласит: в монастырь въехал Научно-мелиоративный институт, предложивший замуровать могилу и заложить проходы кирпичом. Но в этом случае “теряется до двухсот саженей хорошего подвального помещения”, кроме того замуровываются трубы, и при порче парового отопления возможно придется “замуровку разламывать”. Кроме того, “оставлять могилу нетронутой, да еще и замурованной, равносильно сохранению могилы”. “Между тем с занятием монастыря Институтом имеется возможность раз и навсегда покончить с могилой Кронштадтского. Для этого – мраморную гробницу разобрать, гроб упустить (так в тексте!) на глубину двух метров, а пол забетонировать, предоставив для института все подвальное помещение”. “С переносом гроба Иоанна Кронштадтского на одно из кладбищ появится новое поклонение, и не пройдет несколько лет, как на месте захоронения будет выстроена церковь”.

Тем временем по решению районных властей, без согласования этого “политически-важного вопроса” с ГПУ, началась замуровка усыпальницы.

ИЗ ДНЕВНИКОВ ОТЦА ИОАННА

«Вещество мира яко ничтоже [ср. Пс. 38, 6]; везде и во всем Дух Божий, животворящий, превысший всего. Когда молишься Богу, представь, что вещество как бы не существует и все твари яко не сущие и что один только Бог всюду сущий и единый, Коему нет места, Который все Собою наполняет, объемлет, зиждет и хранит. Если и ты будешь беспристрастен к вещественному и будешь упражняться в посте и молитве, то и в тебе дух как бы поглотит плоть и ты будешь духовен и будешь везде созерцать в природе Духа Бога, – тогда как, напротив, пристрастные к земному, особенно к пище, к питью, к деньгам, суть телесни, духа не имущи [Иуд. 1, 19] и во всем, видят только плоть, не созерцая духа и даже отвергая духовную сторону в предметах».

Доклад Макарова с резолюцией его начальника Леонова («давать разрешение на перенос гроба не следует, тем более в Кронштадт») был доведен до сведения городских властей. Вскоре вопрос рассматривается тайно на малом президиуме – самой верхушке городской исполнительной власти. 26 февраля 1926 года принят самый важный для нас документ, за подписью председателя губисполкома. Его следует привести полностью:

«Секретное дело. Малый Президиум Губисполкома. 26 февраля сего года без занесения в протокол. Решено: помещение гробницы Иоанна Кронштадтского замуровать, и спустя два-три месяца гроб опустить ниже на 2–3 аршина, а пол над могилой забетонировать Подписано: Ларионов. 26. Февраля 1926 года».

Таким образом, решение носило компромиссный характер и, с одной стороны, соответствовало представлению ГПУ. Оно предусматривало сокрытие мощей в два этапа, которые следовало осуществить в разное время. Немедленно замуровать гробницу, что ранее предлагалось Петроградским райисполком и уже осуществлялось, а через 2–3 месяца перезахоронить гроб на большей глубине и забетонировать пол, что считал необходимым сделать оперуполномоченный Макаров.

Промысел Божий через это соломоново решение властей позволил мощам уцелеть.

Какие альтернативные варианты? Перенести останки означало создать новый очаг почитания Кронштадтского Пастыря. В 1926 году, когда уже несколько лет храмы не возводились, ГПУ всерьез боится постройки церкви над мощами.

Другой вариант: просто вывести и уничтожить мощи. Тут власти боялись, и боялись не только народного возмущения. Нельзя забывать, что гробница в Иоанновском монастыре являлась могилой, причем могилой совсем недавней. Были живы родственники св. Иоанна Кронштадтского. Никакого мнимого разоблачения обмана церковников, чем пытались оправдать вскрытие мощей, здесь ожидать не приходилось. Уничтожение захоронения вызвало бы и для беззаконной власти определенные юридические проблемы. Даже когда повсеместно срывались Некрополи (а в 1926 году эта эпидемия еще не наступила), формально устанавливался срок для перенесения родственниками останков на действующие кладбища. В то же время если бы работы велись в монастырской крипте, то они не привлекли бы к себе дополнительного внимания и позволили бы гробницу внешне уничтожить, а впоследствии, когда страсти улягутся, использовать это помещение, что, кстати, и было сделано при последующем переоборудовании усыпальницы под бомбоубежище. Об очень быстром окончании первой части работ в усыпальнице свидетельствует “Акт ликвидации прохода в усыпальнице Иоанна Кронштадтского” от 1 марта 1926 года: “Сего числа была проведена окончательная замуровка арки прохода в усыпальницу с левой стороны при спуске с лестницы, толщиной в два кирпича. Перед окончательной заделкой в помещение усыпальницы были допущены родственники священника Иоанна Сергиева свящ. Орнатский, Курнадская, Макеева. При осмотре гробницы таковая оказалась в неприкосновенности (N3!). То, что усыпальница действительно замурована, 11 марта подтвердила секретарь Петроградского райисполкома.

Что касается второй части документа, то к настоящему времени пока не обнаружены сведения об осуществлении ее, но вероятность этого очень высока. Такого рода секретного распоряжения, тем более согласованные с ГПУ, подлежали обязательному исполнению, в связи с этим они, как сами собой разумеющиеся, могли не документироваться. Акт о замуровке, т. е. о выполнении первой части этого распоряжения, был связан с тем, что при этом присутствовали родственники, работы уже осуществлялись, и вообще первый этап работ по замыслу властей должен был получить более широкую огласку, чем сокрытие мощей под полом. Посему о первом этапе мы знаем довольно много, а о втором сохранились единичные свидетельства.

Несмотря на то, что актуальность для властей почитания св. Иоанна Кронштадтского со временем не становилась меньше, но они как будто успокаиваются после марта 1926 года, и никакие другие, более поздние постановления по поводу гробницы не обнаружены. Так что, по-видимому в период с конца апреля до начала июня 1926 года мощи св. Иоанна Кронштадтского, в оцинкованном гробе по свидетельству Иоанна Орнатскаго, были сокрыты под полом усыпальницы на глубине от 0,8 до 2 метров (по рекомендации А. Макарова и по распоряжению Ларионова), и пол забетонирован. Прослеживается аналогия с захоронением свят. Патриарха Тихона, только там мощи были сокрыты самими православными.

Сведений о вскрытии самого гроба отца Иоанна нет, и это косвенно подтверждает то, что гроб не вскрывался. Необходимости вскрывать (для разоблачения) не было, и если бы вскрывалось, то Ларионов написал бы об этом.

В 1930-е годы осквернение захоронения весьма маловероятно, так как народное, открытое почитание в связи с усилением репрессий было невозможно, и вопрос уже не стоял так остро. Слухи же об уничтожении могилы скорее всего были инспирированы книгой Юдина, вышедшей в 1962 году “Правда о петербургских святынях”, где автор кощунственно говорит о сожжении мощей».

ИЗ ДНЕВНИКОВ ОТЦА ИОАННА

«Здоровье и чрево – это те идолы, особенно у людей нынешнего века, от них же и я многогрешный, – для которых мы живем, и которым постоянно служим, до пренебрежения делами своего христианского звания, напр., чтения Слова Божия, которое слаще меда и сота, молитвы, этой пресладкой беседы с Богом, и составления проповедей Слова Божия. Много гулять для здоровья и для возбуждения лучшего аппетита, есть с аппетитом, – вот предметы желаний и стремлений многих из нас. А из-за наших частых прогулок, из-за нашего пристрастия к пище и питью – смотришь: и то упущено невозвратно, и это не сделано, и то на ум нейдет; – потому что до серьезного ли дела после вкусного обеда или ужина?

И занялся бы делом, да чрево, наполненное пищею и питьем, тянет от него в сторону, к покою нудит; дремлешь за делом, Что же это за дело? Остается только, если после обеда, – лечь отдохнуть, если после ужина, помолившись кое-как (сытый и молиться не может как должно), – лечь в постель и спать, – жалкое последствие отягощения чрева – до будущего утра. А утром, смотришь, опять готова жертва твоему чреву – вкусный чай. Встал, помолился, конечно не от всего сердца, – от всего сердца мы умеем только есть да пить, гулять, романы читать, в театрах сидеть, на вечеринках плясать, в любимых нарядах щеголять, – итак помолился по привычке, небрежно, соблюл форму молитвы, одну форму, без сущности, без живой веры, без силы, без горячности в прошении, славословии и благодарении Господа Бога за Его несчетные милости, да и давай скорее за пищу и питье. Наелись, напились, ну теперь едва-едва пошевеливаясь можно пойти и на дело, если только и дело-то не есть скорей безделье, напр., торговать какою-нибудь житейскою суетою, с избытком божбы, лжи и обмана. Вот подобным образом у многих, многих проходит жизнь настоящая, исчезают в суете дни наши [ср. Пс. 77, 33], а о главнейшем деле на земле – о спасении души своей – мало заботимся. Жизнь наша проходит главным образом в поклонении двум хрупким идолам – здравию и чреву, а потом – одежде; у некоторых, впрочем., больше одежде, потому что многие из-за платья, из-за поклонения моде жертвуют здоровьем и пищею и впадают в другую крайность; далее – деньгам, этому великому богу, этому юпитеру века сего; для этого идола многие жертвуют и здоровьем, своим, для него иногда ночи проводят в бессоннице, для него ложно клянутся, нарушают правила дружества, хладеют к своим родным, лишь бы собрать какими бы то ни было средствами больше денег. Есть сребролюбцы, которые, если бы было можно, все бы обратили в деньги и жили ими, подобно Иуде Искариотскому, который хотел обратить в деньги и то драгоценное миро, которым благочестивая, возлюбившая всей душой Господа своего женщина помазала ноги Его и потом отерла волосами головы своей. Христианин! не о здравии и чреве, не о нарядах и деньгах нужно тебе пещись, но о любви к Богу и ближнему, ибо это две главные заповеди Божии. Любяй в Боге пребывает, и Бог в нем пребывает [1 Иоан. 4, 16]».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.