XI. Брак и современное общество

XI. Брак и современное общество

(для родителей взрослеющих детей и для духовников)

Отношение общества к браку и к семье — показатель его нравственного состояния. Неупорядоченность брачных отношений, развал семьи всегда приводили к росту преступности, возрастанию садизма и т. д.

От того, как человек в молодости решит проблему брака и семьи, во многом зависят его жизненный путь, душевное и духовное состояние и развитие. В Библии сказано: «оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть» (Быт 2:24; ср. Мф 19:5). Христианство всегда отстаивало святость и нерасторжимость брака. Образ брака, союза мужа и жены, апостол Павел (см. Еф 5) использовал как символ союза Христа и Церкви.

Не случайно борьба с христианством сопровождалась хулением брачных уз, проповедью так называемой свободной любви. Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» (работе отнюдь не научной, а политической и этической) утверждал, что мужчина по природе полигамен, а брак и семья — временная историческая категория. Он писал также, что семейная общность препятствует внедрению принципа стадной общности и что нерасторжимость брака имеет экономические причины и поддерживается религией, что для него означало абсолютно отрицательную оценку.

Да, Христос считал развод поводом к прелюбодеянию, которым тем самым оказывается повторный брак; прелюбодеянием был в Его глазах и брак с разведенной (Мф 5:32, ср. 19:6–11). Он отмечал аморальность многих исторически сложившихся к Его времени норм брака и подчеркивал, что многие брачные установления Моисеева законодательства являются снисхождением к жестокосердию человеческому, а в начале было не так и должно быть по–иному.

Мы не защищаем дореволюционный брак, который, хотя и «оформлялся» в церкви, но часто совершался в нарушение церковных канонов, ибо они категорически запрещают совершать таинство брака при принуждении. При венчании жениху и невесте задается вопрос, который мы приводим в переводе с церковнославянского: «Имеешь ли доброе намерение, никем не принуждаемый (-ая), и твердое желание взять себе в жены (мужья) <имя>, которую (которого) видишь здесь перед собою?».

Вступающие в брак по принуждению обычно лгали священнику, отвечая на этот вопрос, и тем самым церковные каноны попирались нравами общества. Как указывалось выше, выдающийся иерарх Русской церкви святитель Московский Филарет считал, что для бракосочетания необходимо согласие жениха и невесты и благословение родителей, причем первое он считал абсолютно необходимым, а вторым при капризах и тирании родителей считал возможным пренебрегать.

…Считая брак «надстройкой» над экономическим «базисом», Энгельс призывал вернуть женщин к общественному производству ради ее «освобождения», понимая, что при этом семья лишится своего значения хозяйственной единицы общества, а женщина сможет уделять дому только незначительное время. И действительно, у горожанки сейчас нет времени заниматься детьми, — она лишь кое–как успевает управиться с обедом и стиркой. В антирелигиозной литературе подчеркивалось, что домашнее, материнское воспитание передает новому поколению религиозное сознание, поэтому женщин нужно вовлечь в производство, лишив их возможности влиять на детей. Н. К. Крупская также считала детские сады и ясли средством борьбы с женской религиозностью. Внимательно рассмотрим эти утверждения: они косвенно свидетельствуют о том, что не только ребенок черпает религиозность от матери, но и мать, воспитывая свое дитя, душой устремляется к Творцу всех и всего.

И вот, важнейшим сознательным и целенаправленным средством для борьбы с религией был избран отрыв матерей от их детей. Чтобы этого достичь, необходимо вынудить матерей идти на работу в общественное производство, а для этого нужно сдерживать зарплату для большинства населения на уровне, не позволяющем одному супругу содержать семью. Кроме того, надо было изменить психологию хотя бы части женщин, чтобы для них общественная работа стала выше материнства и семейных обязанностей.

Иными словами, широкая производственная и общественная деятельность женщины призвана стать предпосылкой того, чтобы воспитание детей взяли на себя либо государственные институты, либо уличная стихия, и чтобы семья не могла оказывать на детей воспитующее мировоззренческое влияние. Когда в конце 50–х — начале 60–х годов начался новый (хрущевский) виток антирелигиозной борьбы, газеты стали упорно писать, что основной формой воспитания детей должны быть школы–интернаты: они позволяют воспитывать детей так, как этого хочет государство, а не так, как хотят родители. К счастью, на интернаты не хватило средств. Еще Платон, пытаясь представить себе социальный идеал государства, писал: «Дети более принадлежат государству, чем своим родителям», в то время как один из раннехристианских писателей говорил: «Смотрите, какую радость дал нам Господь, чтобы самим воспитывать чад своих».

Когда желаемое было почти достигнуто и дети в основном оказались во власти школы и улицы, то забили тревогу: падение рождаемости, рост преступности среди подростков и молодежи. В «Комсомольской правде» появился «Клуб молодой семьи». Но ничто уже не помогло остановить процесс нравственного одичания, у истоков которого были гонения на веру и фактически насильственное отлучение женщины от домашнего очага и детей — от семьи.

…Христианская брачная любовь — не только радость, но во многом и подвиг, в том числе — в охранении ее от соблазнов. На венчании Церковь вспоминает мучеников: как они страдали за Христа, так и супруги должны быть готовы на мученичество ради своей любви. Свт. Иоанн Златоуст в одной из бесед прямо говорит, что муж не должен останавливаться ни перед каким мучением и даже смертью, если это нужно для блага жены. Брак сравнивается с любовью к Церкви Христа, Который «предал Себя за нее» (Еф 5:25).

Свободная же любовь ищет своего, она подразумевает отсутствие взаимной ответственности, отсутствие чувства долга. Ее последствия — брошенные дети, которые в той или иной степени оказываются на попечении общества и государства.

В первые послереволюционные годы идеология свободной любви из аристократических салонов и революционного подполья хлынула в массы.

О дворцовом разврате много писалось в дореволюционные и особенно в послереволюционные годы. О нравах революционных кругов (конечно, очень разных по своему этическому уровню) говорить не принято. А между тем «вождь революционных разночинцев второго призыва» и кумир молодежи шестидесятых годов В. А. Слепцов [158] по свежему рецепту романа Чернышевского «Что делать?» организовал «фаланстер»! [159]. «Слепцовские коммуны, — писал впоследствии Н. С. Лесков А. С. Суворину, — «ложепеременное спанье» и «утренний чай втроем». Вы никогда ведь не были развратным, а я в тот омут погружался и испугался этой бездны [160].

Л. Аннинский, приведший это письмо, ставит вопрос: «откуда в самом деле напасть такая, что вечно липнут к нигилизму «шавки» и «архаровцы»?» — И продолжает: «А может быть в самой структуре нигилистических идей есть что–то для «архаровцев» сподручное» [161]. Автор считает роман Лескова «На ножах», описывающий «коммуну», провидческим. Ю. Трифонов в записках о Достоевском, опубликованных в «Новом мире» (? 11 за 1981 г.), подчеркивает пророческую силу романа «Бесы» и призывает постоянно возвращаться к нему и осмысливать его в свете современности, в частности, в связи с растущим сейчас терроризмом. А давно ли «Бесы» и особенно «На ножах» считались бездарной контрреволюционной макулатурой?

Лев Иванович Поливанов был директором весьма известной московской гимназии, которая так и называлась в обиходе «Поливановской», и председателем комиссии по устроению Пушкинских юбилейных торжеств в 1899 году Вл. Соловьев посвятил его памяти некролог. И вот однажды к ужасу семьи эмансипированная гувернантка Поливановых заявила своей хозяйке, что брак, по ее мнению, «безнравственное дело», ибо «в нем человек постоянно насилует себя», и что она берется всякому мужчине вскружить голову и «завлечь» его. Позже она же пришла к идее брака втроем [162].

Знаменитая Александра Коллонтай проповедовала свободу полового чувства, а идею взаимной принадлежности в любви рассматривала как частнособственническую и недостойную коммуны, восхваляя «свободную любовь пчел трудовых». Среди комсомольцев двадцатых и тридцатых годов была распространена теория «стакана воды», признававшая случайную связь столь же «естественной и необходимой», как глоток воды во время жары. Массовым тиражом был издан роман «Без черемухи», провозглашавший «коммунистический», по мнению его автора, стиль отношения полов «без букетов роз и черемухи». На сценах шла пьеса «Квадратура круга», персонажи которой мирно и полюбовно обменивались женами. Составленный А. Богдановым «Декамерон Боккаччио» рекомендовался в качестве антирелигиозного пособия.

Последующим поколениям в школах на уроках литературы по существу проповедовали свободную любовь «на примерах» Анны Карениной и Катерины из «Грозы» [163], а слова пушкинской Татьяны «…я другому отдана; я буду век ему верна» объясняли ее дворянской ограниченностью. И почти не говорили о том, что же такое — хранить крепость брака. О любви говорили только как о страсти, а если и упоминали брак, то рисовали его как личное счастье, как удовлетворение сильной страсти, которая изображалась тем прекраснее, чем более неудержимой она была, — говорили, что чувствами не управляют. Но ведь главные свойства страсти — это ее безрассудность и переменчивость.

Конечно, и тогда было много хороших браков, «браков любви». Это были традиционные браки, но не они определяли мировоззренческое отношение к семье. Печать, школа, институт, общедоступные лекции обрушили на молодежь воззрение, согласно которому семья — это исторически преходящая, временно возникшая на основании экономических потребностей ячейка общества, а сама любовь возникла лишь в средние века, во времена рыцарских романов.

В довоенные и послевоенные годы учащимся полагалось изучать работу Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», где сказано: «…длительность чувства индивидуальной половой любви весьма различна у разных индивидуумов, в особенности у мужчин, и когда оно иссякло или вытеснено новой страстной любовью, то развод является благодеянием как для обеих сторон, так и для общества». Автор пророчествует время, когда появится «поколение женщин, которым никогда не придется <…> отказываться от близости с любимым мужчиной из боязни экономических последствий. Им будет соответствовать и новое поколение мужчин» [164].

В начале 80–х годов в Черниговской области было проведено социологическое исследование отношения молодежи к добрачным половым связям [165]. Выяснилось, что по морально–этическим соображениям осуждали добрачные связи 33.2%, по практическим соображениям («может оставить», «как игра — неизвестно чем кончится», «могут заставить жениться», «можно получить венерическое заболевание» и т. д.) — 22.3%, осуждали, но не дали пояснений 2.9%. Одобряли добрачные отношения из прагматических соображений 8%, одобряли, но не дали объяснений 5%, оправдывали любовью 24.9%, не имели четкого отношения 3.1%.

Таким образом, по тем или иным соображениям осуждали добрачные связи 58.4%, одобряли или оправдывали 38.5%. Не смогли четко определить свои взгляды 8.5% опрошенных.

Обращает на себя внимание очень высокий процент молодежи, подходящей к оценке добрачных связей с прагматических позиций — 30.3%. Видимо, прав Д. Немировский (материалами которого мы воспользовались, несколько их перегруппировав), когда он пишет: «нередко за «либерализацией» сексуальной жизни скрывается потребительская психология»; добавим — в самом грубо–плотском и материально–мещанском смысле [166].

Остается сказать, что среди молодых людей одобряли добрачные отношения 43.6%, осуждали 53.5%, не определили своего отношения 2.9%, среди девушек соответственно 33.5%, 63.1%, 3.4%.

Образовательный ценз несомненно оказывает влияние на взгляды и привычки людей. Так, среди лиц с неполным средним образованием оправдывает добрачные связи треть, из получивших среднее образование — значительно более трети, а из студентов и лиц с высшим образованием — более половины опрошенных, — вот уж поистине плоды современного просвещения! При этом если в первых двух группах девушки более традиционны, то в последней дифференциация по полу отсутствует, и более половины студенток, учительниц и т. д. считает возможными для себя добрачные связи.

Вот она, — та точка, о которой с таким восторгом и пафосом писал Энгельс, точка, за которой уже нет ни брака, ни семьи. Для этих молодых женщин никогда не будет существовать понятия супружеской верности. Пушкинская Татьяна, несомненно, кажется им жалкой и отсталой дурехой. Да, они «не отказываются от близости из–за боязни экономических последствий». Пророчество исполнено!

Картина современных нравов многим напоминает древний Рим, когда христианство со своими взглядами на семью и брак, на взаимоотношения мужчины и женщины резко контрастировало с воззрениями позднеантичного общества периода Империи, более того — осознанно себя ему противопоставляло. Вот и тогда для всех слоев общества было характерным свободное отношение полов. Блудницами по нужде и без нужды («из любви к искусству») кишели города Средиземноморья. Говоря словами Тацита, «…развращать и быть развращенными считалось идти в ногу с веком» [167]. В знатных и богатых семьях, как и теперь, всячески избегали деторождения. Новорожденных, почему–либо нежелательных, убивали, — и это не считалось преступлением [168], как и в наше время аборт. Общество отошло от старинных патриархальных римских добродетелей, прославивших его в свое время, — как и сейчас множеству кажутся смешными, нелепыми и старомодными такие понятия, как честь семьи, репутация, доброе имя, помолвка. Известно, что те, кто не идет и не желает идти «в ногу с веком», могут подвергаться в молодежных коллективах самой жестокой травле вплоть до зверского изнасилования и убийства.

Конечно, в последние годы нравственная ситуация в обществе резко ухудшилась, но при этом нужно видеть, что многое, о чем раньше умалчивали, просто вышло на поверхность. Ведь приведенная нами статистика показывает, что и в начале 80–х гг. более половины студентов и студенток положительно относилось к добрачным связям. Примерно в то же время один иностранец, опоздавший на научный конгресс и поселенный в студенческом общежитии, сказал: «Да, теперь я вижу — в Советском Союзе свобода. У нас такое бывает только в домах терпимости, а из студенческого общежития за такое у нас уже давно бы выбросили». Другой наблюдатель заметил: «Дома терпимости называются в СССР домами отдыха и санаториями».

К сожалению, приходится отметить и низкий уровень нравственности сотрудников медицинских учреждений, причем моральная деградация в среде представителей некогда святой профессии («Лука, врач возлюбленный», — пишет апостол Павел об апостоле и евангелисте Луке в Кол 4:14) сказывается и на отношении к больным. Глубокий внутренний смысл содержится в перемене наименования сестра милосердия (в народе говорилось милосердная сестра) на медсестра, лишенное в сущности всякого смысла.

Несмотря на официальное запрещение проституции, она процветала и в СССР, и в дружественных ему странах; впрочем, при отсутствии в кодексах соответствующей статьи бороться с нею было невозможно, а статьи не было потому, что считалось, что язвы капитализма изжиты (вспомним новую женщину Энгельса, не боящуюся «экономических последствий»!).

…О таких вещах не принято писать в духовной и богословской литературе. Но увы! О них приходится кричать, как о пожаре, и впору бить в набат. В этом огне нравственного безумия, охватившем общество, обгорели и некоторые дети христианских семей. К сожалению, родители часто не представляют той обстановки, той среды, в которой приходится находиться их детям. Надо очень взвешенно относиться к тому, чтобы посылать детей на учебу в другие города, к собственным длительным отлучкам из дома. Детей следует носить на раменах родительской молитвы.

Когда слышится мат, когда идут соответствующие разговоры, пусть христианские юноши и девушки читают Иисусову молитву и другие краткие молитвословия. Соблюдение своих нравственных принципов — это одна из форм христианского исповедания в миру. Соблюдая эти принципы, нередко приходится пройти через насмешки и издевательства, однако опыт показывает, что выдержавшие это впоследствии приобретают уважение и авторитет среди ранее их поносивших. Стойкость всегда уважается. Блюдите, како опасно ходите.

Развращать человека не только легко, но и экономически выгодно, и хотя выгода от этого временная, но тем не менее жажда высоких прибылей перевешивает. Порнографические открытки и фильмы, порнографическая литература (сладок некогда запретный, а ныне неподцензурный плод) выходят в открытую торговлю во имя «свободы личности» — и ради наполнения кармана производителей и мафии. Один из самых выгодных бизнесов — продажа наркотиков, и некоторые страны рассматривают распространение наркотиков как средство борьбы за мировое господство. Два греха властвуют над миром — жажда денег и жажда власти, — и оба используют развращение ради того, чтобы сделать развращаемых безвольными потребителями своей продукции.

Христианин должен выработать в вопросах семьи и брака, взаимоотношения полов, свою внутреннюю позицию, враждебную взглядам и деяниям современного мира. В этих вопросах дружба с миром означает вражду с Богом. Полуигра с миром, желание идти «в ногу с веком» сбила с пути многих, и, упав, кто–то из них сумел подняться, а кто–то и нет. Необходимо решительным образом подчеркнуть, что христианин, сорвавшийся в разврат, разрушающий, а не созидающий свою семью, грешит не только против себя и ближних, но и поносит имя Христа, учеником Которого он себя считает. Противодуховно проповедовать и менять мужей или жен; проповедь дела Христова превращается при этом в приятное щекотание нервов и самолюбование… Очнитесь! Вспомните слова апостола Павла: Царства Божия не наследуют прелюбодеи (см. 1 Кор 6:9).

Моральное наследие незримо, но действенно. Вспомните, как около святых ютились ученики, которые потом, расходясь, основывали новые центры подвижничества. Точно так же распространяются зло и грех. Какое наследие вы принимаете, какое передаете грядущим поколениям?

Матери (и особенно матери–одиночки) жалуются на дочерей, которые в 15–16 лет бросают учебу, надолго исчезают из дома и на все попытки их урезонить отвечают апелляцией к жизненному опыту самих матерей и их подруг, — и тем нечего сказать. Матери, подумайте о своих дочерях!

Тяжелое влияние на брачное поведение многих мужчин оказало длительное пребывание во время войны в армии. В литературе принято поэтизировать солдатскую любовь, но увы, — в большинстве случаев это был откровенный разврат и насилие. Мы, служившие в те годы в армии, это прекрасно знаем и прочувствовали тот страшный смысл, который вкладывается в слова война все спишет. Отцы, подумайте, какие заветы, какой пример вы оставляете своим сыновьям?

Добрачные половые связи во многих случаях предоставляют «удобренное поле» для внебрачных отношений, для нарушения супружеской верности. Это приводит к значительному числу разводов либо потому что новый партнер оказывается интереснее старого, зарегистрированного, либо потому, что пострадавшая сторона обвиняет супруга в прелюбодеянии, хотя это почти никогда не фигурирует в заявлении о возбуждении бракоразводного процесса и выясняется только на суде.

Неустроенность браков одного поколения порождает сугубую неустроенность и в последующем. Если в 1940 г., согласно статистике, на 1000 браков приходилось 167 разводов, то в последнее время укрепляется тенденция: каждый второй брак кончается разводом. К этому следует добавить и фактические, но не регистрируемые разводы, и нигде не зафиксированные случаи супружеской неверности.

Одновременно с ростом разводов социологи отмечают рост добрачных связей, добрачных зачатий и фактических супружеств.

По данным переписи 1939 г. число замужних женщин на 178 тысяч превышало число женатых мужчин, по данным 1959 г. — на 437 тысяч, по данным 1970 г. — на 1331 тысячу. Психологический и морально–этический аспекты этой ситуации не требуют пояснений: женщина хочет прикрыться браком, хочет считать или даже считает себя замужней, а ее партнер считает свои отношения с ней разновидностью холостого состояния, зачастую будучи фактически двое–или троеженцем. С проповедью двоеженства выступала в свое время «Литературная газета» (и еженедельник «Семья» в советский период своего существования); было уже даже принято утверждать, что незамужняя женщина нуждается в «друге», который проводил бы с ней часть времени, ездил бы с ней в отпуск; жена же этого «друга», коль скоро она выражала недовольство, призывалась «смотреть на вещи шире» и не быть эгоисткой.

Находятся демографы и журналисты, которые рассматривают рост разводов как знак повышения этических требований к браку: решительно расторгаются–де «неудачные браки», поскольку социальное самосознание женщин обострилось, они обрели экономическую самостоятельность и не боятся уходить от негодных мужей.

Странную непоследовательность выказала Большая Советская Энциклопедия, в которой в третьем томе сообщается, что «социалистические преобразования <…> ведут к нравственному обогащению отношений между полами», а в тридцать третьем — что «определенное число семей в условиях социализма не свободно от феодально–религиозных, мещанских и др. пережитков. Это обуславливает еще сравнительно высокий процент разводов в социалистическом обществе». Далее приводится статистика разводов, выказывающая тенденцию к росту их числа. Но если религиозные пережитки определяют разводы (что само по себе удивительно), то почему же с построением общества развитого социализма, общества с коммунистической этикой, общества массового атеизма увеличивается число разводов?

В книге «Пол, брак, семья», изданной в Софии на русском языке тиражом более 100000 экз., говорится, что рост количества разводов — это «закономерный продукт социалистической революции», сигнализирующий о переходе к «более высокой форме», так как при социализме гораздо важнее семьи «мощные, надежно сплоченные производственные и другие коллективы». Внедрение коллективизма закономерно ведет к «коллективным формам использования свободного времени», что в свою очередь влечет за собой наряду с «моногамной», то есть нормальной единобрачной семьей, «равноправные отношения между мужчинами и женщинами в рамках коммунального общежития», а также образование «семейных групп».

Издревле такие «прогрессивные» формы половых отношений назывались свальным грехом. Эта практика растлевает души, ведет к криминализации группы и чаще всего кончается вспышкой венерических заболеваний, преступлениями и судом.

Духовники! Родители! Вздрогните, очнитесь! Поймите, како опасно ходите вы и ваши дети, духовные и родные. Необходимо с душевной болью и с деятельной тревогой осознать всю опасность беснования, охватившего мир. Время бодрствовать, — поэтому в этом очерке для духовников и родителей приводятся факты, о которых не принято говорить, и многое приходится называть своими именами.

В 1981 г. И. М. Забелин — «писатель и ученый» — писал: «…человек — это феномен, воплотивший в себе стремление материи к свободе и открытию. К свободе внутри себя — долой нелепые психологические барьеры — и к свободе во внешнем мире. И к открытиям — всюду, вовне и внутри себя». Чуть выше мы упоминали результаты снятия психологических барьеров, которые на деле суть совесть и стыд. Свобода может быть разная: либо для исполнения своей похоти, либо от рабства греху, — свобода, возвещенная Христом. Стремление к открытиям тоже может быть разным. Мы знали человека, который принял участие в расстреле только потому, что ему было интересно узнать, что он переживет, убив человека; второй раз он убил, чтобы узнать, каково ему будет после второго убийства, третий — смеха ради, из шалости. Вот так он открывал и исследовал себя, как порочная женщина открывает для себя специфические особенности разных мужчин. Человек способен осквернить все свои таланты и дары, употребить их во зло себе и людям. Можно открывать новые земли, познавать законы мироздания, красоту музыки, познавать и открывать Царство Небесное, которое должно быть у нас в сердце. Но есть вещи, которые не следует ни открывать, ни познавать.

Человечество и каждый из нас вечно и всегда стоит перед древом познания добра и зла. И, может быть, нигде так остро и жутко не сходятся добро и зло, как в вопросах пола и брака. Здесь — не всегда и не всеми различаемая грань, по одну сторону которой идет путь к свету и счастью, к полноте земной жизни и далее в Царство Небесное, а по другую пляшут диавольские отблески ада, как вспышки цветомузыки в дискотеке; этот путь ведет к физическому и душевному бессилию и во тьму кромешную.

Во Второзаконии говорится: «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло <…> благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое, любил Господа Бога твоего, слушал глас Его и прилеплялся к Нему; ибо в этом жизнь твоя» (Втор 30:15,19–20). Мы знали большую верующую семью; у тех из детей, которые вступали в нормальный христианский брак, рождались здоровые дети, а у тех, кто вступал в гражданский брак с неверующими или имел добрачные связи, дети болели и даже умирали. То, что сходит с рук неверующим, обрушивается на тех, кто причисляет себя к Церкви и молится «Боже, очисти мя грешнаго», «спаси, Блаже, души наша» и «сами себя и друг друга Христу Богу предадим», — ибо они не имеют извинения во грехе своем (Ин 15:22).

Что же! Во имя борьбы с религией, с пережитками прошлого, разрушали семью и семейные традиции. Потом взволновались, увидев, что разводы сказываются на воспитании детей и на их нервной системе. А ведь сравнительно недавно представители руководящих структур говорили, что при коммунизме регистрации брака не будет, а «развод» будет совершенно свободный, по первому желанию кого–либо из сожителей, что брак — отмирающий социальный институт и с семьей нечего считаться, потому что она разваливается.

Среди некоторых девушек получила распространение формула: «Мне не нужно мужа. Я хочу иметь ребенка и сама его воспитаю». Они не верят в любовь; для них существует лишь необходимый физиологический акт, а чтобы не быть одинокой, надо иметь ребенка. Они не понимают, что для воспитания детей, особенно мальчиков, необходимо мужское начало. Они не видят таинства в отношениях мужа и жены и не представляют радостей супружеской любви.

В начале семидесятых годов одна современная серьезная дама сказала, что, по ее мнению, муж — это случайность, которой может и не быть, а сын — это ее собственное, ее кровное. Через несколько лет эта «случайность» ее оставила, — и ей было больно.

Пока взрослые ссорятся и спорят, дети — своими тоскующими глазами и тихими ночными плачами — бессознательно голосуют за прочные, нерасторжимые браки; подрастая же, они вслед за старшими начинают считать брак отжившим социальным институтом. Бытует гнусная поговорка: «Дети — это цветы жизни, но они хороши на чужом подоконнике».

Эти цветы, не успев родиться на свет, убиваются в огромных количествах: 90% незапланированных детей хирургически уничтожается в медицинских учреждениях; некоторые женщины делают десятки абортов. Эти цветы бросают в детские дома. Все чаще матери убивают новорожденных, попросту выбрасывая их.

А единственный ребенок в семье и тем более единственный ребенок матери–одиночки, над которым дрожат, прихоти которого исполняют, которому хотят дать «хорошее» воспитание, бессистемно обрушивая на него занятия всем, что только могут выдумать, становится нервным и вырастает пресыщенным и инфантильным эгоистом.

…Падение рождаемости, неустойчивость семейных очагов были важными проблемами римского общества первых трех веков христианской эры. Они тревожили как моралистов, так и императоров, хотя те и сами зачастую отличались крайней развращенностью: императорам были нужны римские граждане–воины, так чти император Адриан (117–138) вынужден был издать указ о наборе в легионы жителей провинций, не имевших статуса римского гражданина. И руководителей современного производства волнуют не моральные аспекты развития семьи, а рождаемость как средство получения рабочей силы. Бьет тревогу и генералитет — нехватает солдат; естественный прирост населения сократился почти катастрофически.

Одна из основных причин сокращения рождаемости — эгоизм родителей. Многие браки распадаются потому, что один из родителей категорически не хотел иметь ребенка. К тому же женщинам, вовлеченным в производство (делающее их по замыслу Энгельса «свободными»), нет времени рожать и заниматься детьми.

И вот, как уже было сказано, в одной семье единственному ребенку покупают игрушки, лакомства, дорогую одежду, интересные поездки, но мало им занимаются. В другой — уделяют ему огромное внимание, таская на разнообразнейшие занятия и устраивая в престижные школы. Здесь ребенок — как бы рекламное лицо семьи, но из внимания выпадает его нравственная личность. Отсюда и юные преступники из весьма респектабельных и интеллигентных семей. Растет детская жестокость, и не только на улице — в школе.

Супруги–христиане должны быть готовы, несмотря на все трудности, строить христианские семьи, помня, что на каждого ребенка Бог посылает помощь по вере родителей. Конечно, при этом приходится отказываться от широкой жизни с машиной и дачей, дорогими поездками и одеждой. Но необходимое Бог пошлет. Многодетность семьи — одна из форм распространения христианства. В противоположность обществу Римской империи, христианская община в самом начале своего становления объявила аборты тяжким грехом, убийством, неотличимым от всякого другого.

Христианская семья с ее абсолютной супружеской верностью, с воспитанными в вере детьми должна противостоять нравам общества, быть светом, согревающим ее членов, — стоящей на камне веры домашней церковью.

Христианство спасает человека от греха Голгофской Жертвой, но требует усилий, ибо «Царствие Божие нудится и нужницы восхищают е» (Мф 11:12, ср. Лк 16:16). Современные же учения, и это важно повторять себе снова и снова вплоть до полного осознавания — освобождают сознание человека от понятия греха: во всех традиционных обществах оно было, а в современном слово грех — пустой звук. Этого–то и нужно было добиться князю мира сего, чтобы под покровом мнимой свободы погубить человека.

Живя в современном мире с его развратом и «внеморальными» взглядами, необходимо беречь в чистоте свое сердце, не говоря уже о теле, и помнить, что только «чистые сердцем <…> Бога узрят» (Мф 5:8). Это возможно только с помощью молитвы и соблюдения завета апостола Павла: Блюдите како опасно ходите.

Еще раз повторю — родителям следует носить детей на раменах молитв, как друзья несли расслабленного к ногам Иисуса, и Он, видя их веру, исцелил его.

* * *

Предыдущие страницы были написаны осенью 1981 г. Незначительные вставки были сделаны в 1983 г. Автор, прочитав рукопись, решил ничего в ней не менять [169].

За прошедшие годы тогдашние мальчики и девочки стали отцами и матерями. В условиях гласности они получили доступ к средствам массовой информации. А эротика проповедуется и в кино, и в видеофильмах, и по телевидению, и в театре, и в прессе. Многие режиссеры считают, что фильм без секса не будет иметь полного сбора. Многие 13–16–летние девочки заинтересовались древнейшей профессией .

Повсеместно проводятся конкурсы женских тел с тщательными антропометрическими замерами. Победительницам обещается работа в «зарубежном сервисе», в фоторекламе и т. д. Сумма контракта должна определяться физическими данными конкурсанток. Измерять красоту обхватом груди, талии, бедер, публиковать эти данные в молодежных газетах — до какого цинизма и потери человеческого достоинства нужно дойти! Человеческая красота всегда определялась прежде всего выражением лица, улыбкой, а не формой таза и ляжек. Что же стали ценить в себе люди?..

А между тем посмотрите, как от снимка к снимку меняется выражение лица у «королев красоты». Посмотрите на цветные портреты женщин в автобусах, на календарях, в рекламах: ошеломляет их жестокость, тупая страстность, бездуховность, часто на лице играет улыбка вампира. Сравните эти портреты «современных красавиц» с женскими портретами прошлого, особенно с акварелями и миниатюрами, — сколько там грации, женской чистоты и задушевности, сколько жертвенности.

Нравственность женщины определяет нравственное и физическое здоровье нации. И вот, девочки 13–15 лет на улицах, в подъездах и дискотеках, с сигаретами, раскованные и свободные от всего — это наше будущее материнство. Их миллионы.

Педагогический институт издает сексуальный журнал; его бойко распродают в петербургском метро крашеные девицы, а 12–летние девочки сосредоточенно стоят за ним в очереди.

Резко растет число беременностей и абортов у 13 — 15–летних девочек, и во многих случаях они сами не знают отцов своих уничтоженных или родившихся детей. По числу абортов мы далеко обогнали все другие страны мира, а ведь в расчетах учитываются лишь женщины от 15 лет, — что же будет, если учесть тринадцатилетних!

Растет и число сирот, проживающих в детских домах при живых родителях. В результате алкоголизма, наркомании, токсикомании и неблагоприятной экологической обстановки во многих областях страны генетически неполноценные дети составляют до 20% всех родившихся, а иногда и выше.

Сейчас много пишут о проституции, о коррупции, о мафии, об организованной взрослой и подростковой преступности: создаются молодежные и подростковые вооруженные и хорошо организованные банды, квартал идет на квартал, город на город. Убийства совершаются школьниками и в школах. Убийцами оказываются девочки, иногда они возглавляют банды. По уровню образованности мы с третьего места в мире (в 60–е годы) скатились к началу девяностых на 42–е.

К сожалению, очень многие не понимают, что основа общего кризиса — политического, экономического, культурного — это кризис нравственный. К чему можно придти, отвергнув Бога, отвергнув религиозную нравственность, признав единственным моральным критерием интересы пролетарской революции; систематически пропагандируя разложение семьи и экономически ее перемалывая; проповедуя максимальное удовлетворение человеческих потребностей без их моральной оценки; к чему можно придти, утверждая, что самое святое чувство — это не любовь к Богу и к ближнему, а ненависть к классовым врагам и к врагам народа, как не к тому, к чему мы пришли?

Святой Апостол пишет: «Мы знаем <…> что весь мир лежит во зле» (1 Ин 5:19). «Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек» (1 Ин 2:16–17).

Очень важно не только не поддаваться злобе мира сего, но даже не поражаться ей. В вечерней молитве ко Пресвятому Духу мы просим: «Господи, Царю Небесный, Утешителю, Душе истины <…> прости вся, елико Ти согреших днесь», и в длинном перечислении грехов упоминаем также: «или разгордехся, или разгневахся; или стоящу ми на молитве, ум мой о лукавствии мира сего подвижеся, или развращение помыслих…». Иными словами, поражаться грехам безбожного мира есть грех. Христианское отношение к миру должно быть, как учил св. Максим Исповедник, «ни чувственно, ни бесчувственно, но сочувственно».

Зло окружает нас, зло сгущается вокруг нас. Автор прожил долгую жизнь, и не одно поколение молодежи прошло перед его глазами. В его поколении не было столько жестокости, разврата, варварства и обмана, — все это возрастало от десятилетия к десятилетию, от года к году. Несмотря на все это, среди своих сверстников он не знал столько прекрасных, чистых юношей и девушек, сколько среди современной молодежи, — стремящихся к Добру и Истине, приходящих в Церковь. Последующие поколения умнее, критичнее, но и морально более дифференцированнее, нежели его собственное.

Встречаются упавшие в глубокий омут греха и содрогнувшиеся. Они нуждаются в руке помощи и сочувствия. Не уподобиться бы нам Симону–фарисею, осуждавшему Христа за то, что тот допустил блуднице приблизиться к нему (Лк 7:36–39) [170].

Парадокс заключается в том, что неверующие иногда восстают, пройдя «огонь, воду и медные трубы», а дети из верующих семей захлебываются в этом омуте… Первые не знали Добра и возопили к Нему, а вторые знали Его и отвергли Его. А не способствовали ли им в их отвержении Добра сами родители, — пусть и бессознательно, пусть не ведая, что творят?