ГЛАВА 39. Тайная Вечеря. Приготовления. Спор Апостолов. Омовение ног. Наставление о смирении. Обличение предателя и уход его с Вечери. Установление Таинства Евхаристии. Прощальная беседа Иисуса с одиннадцатью Апостолами. Окончание Тайной Вечери и уход из Иерусалима на гору Елеонскую

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА 39. Тайная Вечеря. Приготовления. Спор Апостолов. Омовение ног. Наставление о смирении. Обличение предателя и уход его с Вечери. Установление Таинства Евхаристии. Прощальная беседа Иисуса с одиннадцатью Апостолами. Окончание Тайной Вечери и уход из Иерусалима на гору Елеонскую

Наступал праздник пасхи, установленный в воспоминание освобождения евреев от ига египетского. По закону (Исх. 12, 2—20), в четырнадцатый день первого весеннего лунного месяца, нисана, каждая еврейская семья (или две малых семьи вместе) обязана была испечь на огне годовалого агнца (ягненка или козленка) и в ночь того же дня съесть его с пресным хлебом и горькими травами; этот агнец и назывался пасхой. На другой день начинался семидневный праздник опресноков, названный так потому, что как в эти дни, так и в день пасхи, евреям предписывалось есть пресный хлеб и даже не держать в домах своих ничего квасного. Из повествований первых трех Евангелистов (Мф. 26, 17; Мк. 14, 12; Лк. 22, 7) мы знаем, что Иисус накануне Своей смерти, то есть в четверг, ел со Своими Апостолами пасху. А из Евангелия Иоанна нам известно, что члены синедриона, приведя в пятницу утром Иисуса к Пилату, не вошли к нему, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху

(Ин. 18, 28); следовательно, они, а с ними и все евреи, ели пасху в пятницу вечером, уже после погребения Иисуса [68]

Надо полагать, что если Иисус признал необходимым в последний раз совершить ветхозаветную пасху, то совершил ее в тот самый вечер, в какой и надлежало, то есть 14-го нисана. Не следует забывать, что у евреев день (то есть сутки) начинался с заходом солнца; следовательно, 14-е нисана началось не в нашу пятницу, а в наш четверг после захода солнца, но этот вечер нашего четверга у евреев считался началом пятницы. Поэтому следует считать, что Тайная Вечеря происходила по еврейскому счету — в самом начале пятницы, а по нашему счету — в конце четверга, после захода солнца. И распят Иисус в пятницу же, 14-го нисана, в девять часов утра по нашему счету или в три часа по еврейскому. В тот год все евреи ели пасху, по нашему счету, в пятницу вечером, после погребения Иисуса, а по еврейскому счету это было уже начало субботы, 15-е нисана. Полагают, что всенародное празднование пасхи в тот год было отложено до 15го нисана для того, чтобы первый день опресноков не приходился в канун субботы. Правильно ли это последнее предположение или нет — для нас безразлично; достаточно знать, что Иисус со Своими Апостолами ел пасху 14-го нисана, а все прочие евреи — 15-го нисана.

Приготовление пасхи для Иисуса и апостолов

Апостолы Петр и Иоанн спросили Иисуса: «Где хочешь есть пасху? скажи, мы пойдем туда и приготовим» (Мк. 14, 12). Погруженный в думы о предстоящей смерти, Иисус, как бы не слушая их, сказал им: «Да, пойдите, приготовьте нам есть пасху» (Лк. 22, 8). Тогда они вновь спрашивают Его: «Где же велишь нам приготовить?» (Лк. 22, 9). — Где приготовить пасху Христу, не имевшему где и головы преклонить? Не все ли равно, где? — «Пойдите, — говорит Он Им, — в город (конечно, Иерусалим); при входе в него встретите человека, несущего кувшин воды; идите за ним и, когда он войдет в дом, спросите его именем Моим: где та комната, в которой можно было бы есть пасху Мне с Моими учениками? Он укажет вам большую комнату, устланную коврами, вполне готовую для этого, там и приготовьте».

Приход его в Иерусалим

Петр и Иоанн пошли в Иерусалим и встретили при входе человека с кувшином; они сказали ему, что повелел им Иисус, в указанной им комнате приготовили все, что требовалось по закону Моисея, и пошли сказать об этом Иисусу, вероятно, в Вифанию.

Когда настал вечер, пришел Иисус с двенадцатью Апостолами в Иерусалим, направился в приготовленную для них комнату и, когда настало время, возлег с ними за столом, но вскоре встал. По восточному обычаю, при входе гостей в дом слуги или рабы домохозяина омывали их запыленные ноги. В данном же случае, при входе Иисуса с Апостолами в дом, где приготовлена была для них пасха, никто не омыл им ног, вероятно, потому, что они лишь заняли, с дозволения домохозяина, одну из комнат его дома, но гостями его не были.

Спор апостолов, кто из них должен омыть ноги пришедшим на тайную вечерю

Иисус не обратил внимания на это обстоятельство и прямо возлег за стол, так как не придавал никакого значения этому и другим обычным омовениям, требуя от Своих последователей чистоты сердца, чистоты помыслов более, чем чистоты тела. Но между Апостолами произошел разговор по этому поводу; они хотели соблюсти обычай омовения, особенно важный, по мнению евреев, в пасхальный вечер, но никого из слуг тут не было; надо было кому-нибудь из них решиться на эту услугу своему Учителю и товарищам; но так как эта услуга считалась особенно унизительной, несогласной с достоинством свободных евреев, то между Апостолами произошел спор, кто из них должен почитаться большим (Лк. 22, 24), следовательно, свободным от такой унизительной работы? Хотя Евангелист Лука и не говорит, по какому поводу произошел этот спор, но очевидно, что иного повода не могло быть, так как о старшинстве в Царстве Мессии они в свое время уже поспорили, и спор их был прекращен Иисусом.

Иисус услышал этот спор и напомнил Апостолам сказанное раньше по поводу спора их за первенство: «Вы знаете, что цари земные господствуют над народами (Лк. 22, 25), и все вообще, имеющие власть над людьми, считают за благодеяние по отношению к ним проявление этой власти; но в Царстве Божием, в Царстве любви и добра, должно быть не так. Я избрал вас, чтобы устроить это Царство на земле и через него вести людей в Царство Небесное, а потому вы первые должны своим примером показать, что в этом Царстве нет места ни властолюбию, ни гордости; поймите, что власть или старшинство прежде всего налагают обязанности на облекаемого властью; права же на почет и уважение приходят потом, сами собой, если кто заслужит их. А потому, если кто из вас почему-либо считает себя большим, тот должен держать себя так, как будто бы он был самым меньшим; и кто из вас будет начальствующим над другими, тот не должен забывать, что, начальствуя, надо всем служить, быть первым слугой для всех!»

Христос омывает ноги апостолам

Говоря это, Иисус тотчас же примером Своим подтвердил сказанное: встал из-за стола, снял с Себя верхнюю одежду, взял приготовленное для омовения полотенце, налил воды в умывальницу и начал омывать ноги Апостолам, и вытирать полотенцем, которым опоясался.

Повествуя об этом, Евангелист Иоанн говорит: «И это сделал Тот, Который знал, что Бог отдал в Его власть все, — что Он от Бога исшел и к Богу отходит!» Да, Христос так любил людей, что под конец не погнушался примером Своим показать им, насколько смирение и кротость необходимы для вступления в Царство Божие. Омывая ноги Своим Апостолам, Он не отвернулся и от Иуды, который в то время уже был заодно с врагами Его и, следовательно, сам был врагом. Заповедуя Своим последователям любить врагов и благо творить ненавидящим, и желая довести Иуду до раскаяния и тем сотворить добро ему, спасти его, Он наклоняется и перед ним и смиренно омывает его ноги. Казалось бы, что и железное сердце должно было расплавиться от такого проявления всепрощающей любви и смирения; но сердце Иуды стало уже недоступным добру; смирение Иисуса не тронуло его, а скорее поселило в нем уверенность, что его предательство сохраняется синедрионом в строгом секрете.

Сопротивление Петра

Не без смущения и стыда остальные Апостолы протягивали свои ноги Иисусу для омовения. Но когда Он подошел к Петру, то этот не выдержал: «Господи! Тебе ли умывать мои ноги? — сказал он (Ин. 13, 6), — Тебе ли исполнять обязанности слуги, когда мы ждем открытия Твоего Царства, славного Царства Мессии, где все будут преклоняться пред Тобою?»

Не желая пока вступать в объяснения с Петром, Иисус сказал ему: что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после (Ин. 13, 7).

Что я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после

Следовало бы почаще вспоминать эти слова всем, кто ропщет на Бога, не понимая Его предначертаний. «Объясните мне, — говорит Берсье, — почему прерывается прекрасная и полезная жизнь, между тем как столько бесполезных существ остаются влачить свою жалкую жизнь в страдании? Объясните мне, почему испытание часто обрушивается на самых благочестивых людей и, по-видимому, щадит тех, надменность которых оно могло бы смирить своими ударами? Объясните мне все, что кажется нам роковым в природе и истории! Объясните мне все несправедливости, все незаслуженные страдания; объясните мне, почему столько тысяч существ осуждены на рождение и жизнь среди нищеты и позора! О, мы рассуждаем об этом, мы одеваем эти скорби в жалкие лохмотья нашей философии! Но разве это значит найти объяснение? Сознавать свое бессилие, сознавать, что мир движется по пути роковой необходимости и что природа, сокрушая нас своими стихийными силами, не разумнее и не ответственнее простой машины, бесстрастной ко всем слезным мольбам возвратить жизнь человеку, измолотому в сцеплении ее зубчатых колес! Нечего сказать, хорошо утешение! Нет, мы не фаталисты. Когда, отказываясь понять свою судьбу, мы смиренно склоняем голову, то мы преклоняемся пред волей Отца. Отец говорит нам: «Что Я делаю, теперь ты не знаешь»; Отец — и этого нам довольно. Что удивительного в том, что Его намерения не согласуются с нашими? Что удивительного в том, что мы не можем постичь их? «Ты уразумеешь после», — сказал Иисус Христос. Эти слова стали для нас истиной, подтверждаемой опытом. Сколько темных страниц нашей жизни стали нам понятны лишь тогда, когда мы пробегали их по истечении многих лет! Вы жаловались на свои неудачи, на несбывшиеся надежды, на расстроенные планы, на испытания, постигшие вас; вы обвиняли свою злую судьбу, вы упрекали, может быть, Бога — и вот, во всех этих испытаниях заключалось ваше благо. Этого, конечно, вам было достаточно, чтобы смириться и обратиться к Богу. Последнее, окончательное объяснение будет дано нам за пределами этого мира. Тогда мы узнаем причины всех этих беспорядков, смут, несправедливостей и торжества зла, смущающих ныне нашу веру» (Берсье. Беседы).

Наставление о смирении

На успокоительные слова Иисуса — уразумеешь после — Петр отвечал: не умоешь ног моих вовек! Несомненно, что Петр, оказывая такое неповиновение Иисусу, руководствовался чувством беспредельного благоговения пред Ним и сознанием своего ничтожества в сравнении с Его божественным величием. Но все-таки это было неповиновение, между тем как истинное смирение состоит в беспрекословном исполнении воли Того, во власть Которого Отец отдал все. От такого-то, хотя бы по существу и благочестивого, сопротивления воле Божией и предостерегает Петра Иисус, говоря: Если не умою тебя, не имеешь части со Мною (Ин. 13, 8). Петр приходит в ужас при мысли о том, что он, бросивший все и последовавший за Иисусом, не будет участником в Царстве Мессии; и потому спешит высказать свою покорность: Господи! не только ноги мои, но и руки и голову (Ин. 13, 10).

Омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь (Ин. 13, 10), — сказал ему Христос и продолжал прерванное временно омовение ног.

В жарких странах ходят босыми ногами, надевая на них сандалии, предохраняющие лишь подошву ноги от случайных уколов; при ходьбе босые ноги становятся запыленными, и их приходится часто омывать; полное же омовение всего тела делается значительно реже, вследствие чего и сложилось понятие, что омытому, который чист весь, нужно омыть только ноги. В применении к Апостолам и вообще последователям Христа это изречение означает, что искренно покаявшийся и отставший от греховной жизни не должен успокаивать себя тем, что уже переродился и, так сказать, омылся от грехов своих: освободясь от прежних грехов, он остался все-таки грехоспособным и, если не совершает тяжких грехов, все же мелкие грехи грязнят душу его, как пыль его босые ноги; и как омытому не избежать постоянного омовения ног, так и отставшему от греховной жизни нельзя обойтись без постоянного покаяния в ежедневно совершаемых грехах.

Омывая ноги Петру, Иисус обратился к остальным Апостолам, сказав им: и вы чисты, но не все (Ин. 13, 10). Передавая эти слова, Евангелист поясняет, что Иисус знал… предателя Своего, потому и сказал: не все вы чисты.

Окончив омовение ног, Иисус надел Свою верхнюю одежду, возлег за стол и, обращаясь к Апостолам, сказал: «Знаете ли, что Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом, и, говоря так, вы говорите правильно (Ин. 13, 12). Итак, если Я, будучи вашим Учителем и Господом, умыл вам ноги, то и вы должны всегда и во всем проявлять такое же смирение. Раб не больше господина своего, посланник не больше пославшего, и служащий за столом не больше возлежащего; однако же Я, посылающий вас на проповедь, Господь ваш, возлежащий здесь на первом месте, омыл ноги ваши. К чему же ваши споры о том, кто из вас больший? Не спорить вам надо, а поступать так, как Я, брать пример с Меня. И если будете исполнять то, что Я вам говорю, то блаженны будете. Впрочем, вы были верны Мне при всех сопротивлениях, которые оказаны были Мне врагами Моими; вы не оставили Меня и тогда, когда многие ученики отошли от Меня. За это Я завещаю вам Царство Мое и введу вас в Царство Небесное, где вы будете удостоены величайшей чести быть со Мной. Но Я говорю не обо всех вас, так как знаю, что сбудется Писание, в котором сказано: ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою (Ин. 13, 18); для того и говорю вам об этом теперь, чтобы вы, когда это сбудется, поняли, что в Писании это сказано обо Мне».

Скорбь Иисуса о предателе

Присутствие Иуды на этом прощальном вечере смущало Иисуса; Иуда должен был уйти, оставив Его наедине с остальными Апостолами; но он не уходил и нагло смотрел на всех. Желая показать ему, что он лишний здесь, Иисус сказал, обращаясь ко всем Апостолам: «Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня (Ин. 13, 21); впрочем, так и должно быть, ибо все в жизни Сына Человеческого происходит так, как предсказано о Нем; но горе тому, кем Сын Человеческий предается! Лучше было бы этому человеку не родиться (Мф. 26, 24)».

Если бы Иуда имел хоть каплю стыда, то, после таких слов Иисуса, пал бы к ногам Его, с рыданиями покаялся бы в своем тяжком грехе и не встал бы, пока не получил прощения от всепрощающего и любвеобильного Христа. Но он был вор и думал только о том, как бы похитрее устроить свое дело и получить от синедриона, кроме полученного уже, еще и дополнительное вознаграждение за предательство.

Обличение предателя и уход его

На остальных же Апостолов слова Иисуса произвели удручающее впечатление: среди избранных двенадцати — предатель! Это ужасно! И никто из них не поверил бы этому, если бы не сказал Сам Христос. В ужасе смотрят они друг на друга, желая своими испытующими взорами вызвать признание предателя; но Иуда молчит. Тогда они начинают переговариваться, недоумевая, кто бы из них способен был на такую подлость? Но и это ни к чему не привело. Опечаленные, они стали один за другим спрашивать Иисуса: «Не я ли, Господи?», «Не я ли?» Но их вопросы остались без ответа. Когда же Иуда, не желая отставать от других, нагло спросил: «Учитель, не я ли?» — то Иисус ответил ему тихо, так что в то время другие Апостолы не расслышали ответа: ты сказал. Это была обычная форма утвердительного ответа, равносильная словам: «Да, это ты».

Мысли Апостолов были так заняты поразившей их вестью, что они не расслышали или не поняли ответа Иисуса на вопрос Иуды; между тем им хотелось узнать имя предателя; и вот, Петр смотрит на Иоанна, возлежавшего рядом с Иисусом, и знаками просит его спросить Иисуса, кто предаст Его? Иоанн, припав к груди Иисуса, тихо спросил: Господи! кто это? (Ин. 13, 25). Иисус так же тихо ответил ему: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам (Ин. 13, 26).

Евангелист Матфей повествует, что на вопросы Апостолов — не я ли, Господи? — Иисус ответил: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня (Мф. 26, 23).

Не допуская противоречия в повествованиях Евангелистов, мы должны признать, что Иисус сначала сказал как бы всем, что предаст Его тот, кто одновременно с Ним опустит руку в блюдо; но, вероятно, смущенные Апостолы настолько были заняты поразившей их вестью, что даже не проследили, кто из них одновременно с Иисусом протянул руку к блюду. Поэтому на вопрос Иоанна Иисус дал другое указание.

На пасхальном вечере, кроме испеченного агнца, пресных хлебов и горьких трав, подавали еще на особом блюде густой соус из фиников, смокв и других плодов. Вилок и ножей тогда не употребляли, а брали кушанье просто руками, и пресный хлеб ели, обмакивая куски его в блюдо со сладким соусом.

Ответив Иоанну, Иисус обмакнул кусок хлеба в блюдо и подал его Иуде. Иуда взял и начал есть, причем, по замечанию Иоанна, следившего в это время за ним, в лице его произошла резкая перемена: прежнее, хоть и притворное, спокойствие исчезло и заменилось дерзким, сатанински-злобным взглядом: после сего куска вошел в него сатана. Видя, что ничем уже не спасти сына погибели, Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее (Ин. 13, 27).

Иуда понял, что предательство его известно Иисусу, и потому на предложение уйти с радостью поспешил в синедрион за стражей, чтобы успеть захватить Иисуса тут же, пока Он не ушел куда-нибудь для ночлега. Была уже ночь, когда Иуда удалился.

Никто, кроме Иоанна, не понял, к чему Иисус сказал Иуде, чтобы он скорее исполнил задуманное, а так как Иуда был казначеем и всегда исполнял все поручения, сопряженные с денежными расходами, то некоторые из Апостолов подумали, что ему и теперь Иисус приказал купить, что нужно к празднику, или дать что-либо нищим.

С уходом Иуды [69] Иисус несомненно почувствовал некоторое облегчение от угнетавшего Его смущения. Предатель ушел, и теперь уже никто и ничто не мешает Идущему на крест дать последние прощальные наставления Своим избранным посланникам, отправляющимся вскоре возвестить миру Его учение.

Обращаясь к ним, Иисус сказал, что очень хотел есть с ними эту последнюю ветхозаветную пасху перед Своими страданиями, так как не будет более есть ее, пока она не совершится в Царстве Божием, и не будет пить от плода сего виноградного до того дня, когда будет пить с ними новое вино в Царстве Отца.

По мнению Иоанна Златоуста, этими словами Иисус предсказывал Апостолам, что, по Воскресении Своем, будет есть с ними и пить вино, чтобы доказать им Свое действительное Воскресение. По мнению епископа Михаила — это таинственная речь в речи о таинстве.

Установление Таинства Евхаристии

Да, эта речь неразрывно связана со следующей, установившей таинство Причащения Тела и Крови Христовой. Ветхозаветная пасха служила воспоминанием освобождения евреев от рабства египетского. Отныне же в том Царстве Божием, которое основал Христос, верные сыны этого Царства будут вспоминать иное освобождение, будут вспоминать Христа, указавшего путь к освобождению от греха, путь к блаженству в вечной жизни. Христос идет на крест и отдает Свое тело и Свою кровь за грехи всего человечества; и вот, это распятое на кресте Тело Его и эта пролитая Кровь Его должны служить последователям Его вечным напоминанием принесенной Им жертвы, должны служить постоянным единением их со Христом. Для установления такого воспоминания о Нем и единения с Ним Он взял хлеб, благословил его, разломил на части и, раздавая Апостолам, сказал: примите, ядите: сие есть Тело Мое (Мф. 26, 26), которое за вас предается (Лк. 22, 19). Потом, взяв чашу с вином, разбавленным, по обычаю, водой, произнес слова благодарения Богу и, подавая ее Апостолам, сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов (Мф. 26, 27–28). Сие творите в Мое воспоминание (Лк. 22, 19). И пили из этой чаши все.

Апостолы не смутились, когда Христос под видом хлеба и вина предложил им Тело и Кровь Свою. Они, конечно, вспомнили сказанное Им раньше о хлебе жизни. Тогда они не поняли своего Учителя, и многие из учеников даже перестали ходить за Ним; теперь же, не спрашивая никаких пояснений, они, очевидно, с глубокой верой приняли предложенное и не задавались вопросами о том, как это хлеб и вино, сохраняя свой вид и вкус, могут превратиться в Тело и Кровь Христову? Христос сказал: сие есть Тело Мое и сие есть Кровь Моя, — и этого было для них достаточно, чтобы поверить в истинность непостижимого умом таинства.

Это таинство, называемое по-гречески евхаристия, что означает благодарение, служило всегда, и ныне служит, воспоминанием искупительной жертвы, принесенной Иисусом Христом за грехи человечества. В книге Деяния Апостолов и в Посланиях Апостола Павла имеется много указаний на то, что всякое молитвенное собрание христиан того времени сопровождалось принятием Тела и Крови Христовой под видом хлеба и вина. В первые века христианства все приходившие в церковь в воскресные и праздничные дни приобщались Святых Тайн.

Прощальная беседа Иисуса с одиннадцатью Апостолами

Когда Апостолы безмолвно приняли Тело и Кровь Христа, Он сказал: ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем. Если Бог прославился в Нем, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его. В этой пророческой речи Иисус говорит о ближайшем будущем, как о совершившемся уже. Говоря Апостолам о предстоящей смерти Своей, указав им на предателя Своего, наконец, предложив им Свое Тело и Кровь, Иисус хотел вывести Своих учеников из того угнетенного состояния духа, в которое должно было привести их только что совершившееся. Поэтому Он тотчас же приковывает их внимание к мысли о славе Своей. «Быть преданным смерти (говорит Иоанн Златоуст) и победить смерть, и после смерти явиться более могущественным, чем прежде, — это действительно великая слава». Если Бог прославился таким образом в лице Сына Человеческого, то вскоре прославит и Его принятием Его (в Вознесении) в единение с Собою.

Говоря о смерти Своей, которая, однако, составит славу Его, Иисус невольно перешел к мысли о предстоящей разлуке с теми, которые пребыли верными Ему до конца. Обращаясь к ним теперь с прощальным словом, Он назвал их так, как никогда еще не называл. «Дети! — сказал Он, — недолго уже быть Мне с вами (Ин. 13, 33). Как прежде, беседуя с иудеями, Я говорил, что они не могут следовать за Мной туда, куда Я уйду, так и вам говорю, что не можете идти за Мной. Вы должны остаться и продолжать дело Мое. А чтобы вы могли продолжать его так, как Я начал, заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13, 34–35). Из любви к человечеству Я отдаю жизнь Свою за него, и вы должны проявлять такую же самоотверженную любовь к людям; такая любовь будет служить признаком, отличающим Моих последователей».

Любовь к ближним — это закон Бога, безусловно обязательный для всех вступающих в Царство Божие; об этом законе Иисус уже не раз говорил Своим ученикам; следовательно, заповедь о любви вообще не могла быть для Апостолов новой; и если Иисус назвал ее новой заповедью, то потому только, что теперь Он заповедал им не только любить всех, даже врагов, и благотворить им, как об этом сказано было в Нагорной проповеди, но даже жертвовать и жизнью своей, если это необходимо для спасения других, душу полагать за них.

В пылком и любящем сердце Петра мучительно отзывалась мысль о предстоящей разлуке. «К чему разлучаться? — думал он, — если Ему надо уйти из этого мира, то пойду и я за Ним». «Господи! — сказал он, — куда Ты идешь?» Иисус понял, к чему клонится этот вопрос, и отвечал Петру: куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти, а после пойдешь за Мною (Ин. 13, 36).

К сказанному перед этим, что Апостолы не могут идти за Ним, Иисус добавил теперь: а после пойдешь за Мною. Это добавление означает, что придет время, когда и он, Петр, потерпит такую же мученическую смерть, какая ожидает Иисуса; в настоящее же время такая смерть была бы для него преждевременна: ему надлежит исполнить высокое назначение проповедника нового учения; к тому же теперь он еще и неспособен добровольно пострадать за это учение.

Сильное желание во что бы то ни стало идти за Иисусом всюду, куда бы Он ни пошел, дало Петру смелость заявить Ему об этом теперь же. Господи! — возразил он, — почему я не могу идти за Тобою теперь? я душу мою положу за Тебя (Ин. 13, 37).

Зная, что любовь Апостолов к Нему, к сожалению, не достигла еще той степени, какая могла бы подвинуть их теперь же душу свою положить за Него, Иисус с грустью сказал Петру: «Ты душу свою положишь за Меня? В эту самую ночь, прежде, чем пропоет петух, ты трижды отречешься от Меня! Симон! Симон! Если бы ты знал, какая предстоит тебе борьба с искушениями и испытаниями, то не сказал бы этого так самонадеянно. Сатана хотел распоряжаться вами, сеять вас, как пшеницу; но Я молился, чтобы, по крайней мере, вера твоя не ослабела и чтобы ты, покаявшись после своего падения, укрепил бы и братьев своих».

Петр не мог допустить возможности своего, хоть бы временного, отпадения от Христа, и потому с прежней самонадеянностью отвечал: Господи! с Тобою я готов и в темницу и на смерть идти (Лк. 22, 33). Но Иисус опять предостерегает его от самоуверенности: говорю тебе, Петр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь Меня (Лк. 22, 34).

Посылая Своих Апостолов на проповедь и зная, с какой злобой отнесется языческий мир к новому учению любви и милосердия, Иисус должен был предупредить их о предстоящих им опасностях. Тихая, спокойная жизнь их оканчивается с удалением Его от них. Когда они ходили, по Его поручению, проповедовать в Галилее и Иудее, то ничто не препятствовало им исполнить свое назначение; они ни в чем не нуждались, хоть не брали с собой ни мешка с деньгами, ни сумы с хлебом, ни запасной обуви. Теперь же, когда им предстоит идти к язычникам, они должны быть особенно заботливы, предусмотрительны и мужественны, тем более, что тогда уже не будет их Учителя. И если над Ним исполнится пророчество, и Его, распиная, причтут к злодеям, то чего же должны ожидать они, ученики Его? Неустойчивость в убеждениях, маловерие и слабохарактерность должны теперь смениться такой силой глубоко убежденной веры, какую и врата ада одолеть не могут, и таким мужеством в отстаивании этой веры среди всех испытаний и гонений, какое можно сравнить только с крепостью меча [70].

Апостолы не поняли этих слов; они думали, что Иисус повелевает им вооружиться мечами, и с наивностью сказали Ему: Господи! Вот, здесь два меча (Лк. 22, 38).

Видя, что Апостолы не поняли Его, и намереваясь в последующей беседе нагляднее разъяснить им ту же мысль, Иисус прекратил этот разговор, с кроткой улыбкой сказав им: довольно.

Обращаясь опять к вопросу об отшествии Своем из этого мира и желая, чтобы Апостолы догадались, наконец, куда Он идет, Иисус сказал им: «Куда со временем пойдет за Мной Петр, пойдете и вы все; всем вам найдется место в доме Отца Моего, ибо в доме Отца Моего обителей много (Ин. 14, 2)».

Казалось бы, Апостолы должны были понимать, что Иисус Христос идет к Отцу Своему, то есть к Богу, и что путь этого восшествия к Богу есть путь страданий, смерти и Воскресения Его. Но они так еще были отуманены ложными еврейскими понятиями о Царстве Мессии, что никак не могли догадаться, о чем говорит Христос. И вот один из них, Фома, сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь? (Ин. 14, 5).

Путь, ведущий Христа к Богу, — это страдания Его, смерть и Воскресение; путь же, ведущий к Богу людей, — это Сам Христос, открывший людям истину Божию и путь к Вечной Жизни. Полагая, что Фому более интересует путь, которым должны идти к Богу люди, Иисус сказал ему: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня, ибо Я есмь путь к Нему и истина и жизнь (Ин. 14, 6). Если бы вы понимали, Кто Я, то знали бы и Отца Моего, и если вы говорите, что знаете Меня, то, следовательно, вы знаете и Отца Моего».

Несмотря на такие пояснения, маловерие все еще смущало Апостолов; и вот, Филипп говорит: «Господи! покажи нам Отца (Ин. 14, 8), и этого довольно будет, чтобы мы уверовали во все, что Ты говоришь».

«Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Дела, какие Я творю, творю не от Себя: Отец, пребывающий во Мне, творит их. Слова, которые Я говорю вам, говорю тоже не от Себя: это Отец говорит во Мне. Пора вам не только верить словам Моим, но даже убедиться делами Моими, что Я в Отце, и Отец во Мне. Следовательно, видевший Меня видел и Отца. А ты просишь показать вам Отца».

Христос сказал Апостолам, что если они не верят словам Его, что Он в Отце и Отец в Нем, то по самым делам Его должны поверить этому. Если Он вынужден был сослаться на дела Свои, то это доказывает, что вера Апостолов была еще слишком слаба. Вот почему Он и напомнил им прежде сказанное о силе веры, о необходимости иметь им эту силу. Прежде Он говорил им, что сильная, ничем непоколебимая, вера может творить необычайные чудеса, даже горы может перестанавливать; и теперь сказал, что истинно верующий в Него может совершить еще большие чудеса, чем Он совершил; но при этом добавил, как бы в пояснение, что эти чудеса верующие могут совершать не самостоятельно, не собственной силой или властью, но что все совершенное ими будет творить через них Он, Христос: чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю Я (Ин. 14, 14).

В дальнейшей беседе с Апостолами Иисус уговаривает их любить Его, так как любовь к Нему побудит их в точности соблюдать все заповеди Его, а кто соблюдает заповеди и любит Его, тот будет возлюблен и Отцом. И Я возлюблю Его и явлюсь ему Сам. Не оставлю вас сиротами; приду к вам (Ин. 14, 21, 18).

Апостолы все еще ожидали, что Иисус явит Себя миру в том величии, какое воображение евреев приписывало ожидаемому ими Мессии. Поэтому один из Апостолов, Иуда (не Искариот), спросил: Господи! что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру? (Ин. 14, 22). Отвечая на этот вопрос, Иисус, в развитие высказанной мысли добавил, что если они, то есть Апостолы, будут любить Его и исполнять Его заповеди, то Он явится им не один, а вместе с Отцом: и Мы придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14, 23). На вопрос же о том, как, каким образом Бог-Отец и Сын Божий придут и поселятся в душах Апостолов, ответ содержится в только что сказанных словах Иисуса: И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять (Ин. 14, 16–17). Это означает, что, по отшествии Иисуса Христа из этого мира, то есть после Воскресения и Вознесения Его, Дух Святой, обитающий в Нем и Отце, будет ниспослан к Апостолам, сотворит как бы обитель Свою в душах их и будет пребывать с ними до конца их жизни. Дух Святой будет Утешителем их и научит их всему, что необходимо будет им знать для их проповеднической деятельности, и напомнит им все, что говорил им Христос и чего они в свое время не могли понять. Из книги Деяний Апостолов известно, что через десять дней после Вознесения Иисуса Христа на Апостолов сошел Дух Святой, сообщивший им знание всего для них необходимого, знание языков тех народов, к которым им надлежало идти на проповедь, а также понимание всего, что они слышали и видели, когда следовали за Христом, и чего тогда не понимали [71].

Таким образом, вся эта речь Иисуса содержит в себе обещание послать Апостолам Духа Святого, и в Лице Его явиться им с Отцом. Но так как эта речь прерывиста и содержит повторения сказанного (что объясняется отчасти и состоянием духа Самого Иисуса), то из отдельных слов ее, например: приду к вам, вы увидите Меня, можно заключить, что Иисус говорил Апостолам и о предстоявших явлениях Его им после Своего Воскресения.

Окончание тайной вечери

Пасхальный вечер пришел к концу. По обычаю, при окончании этого вечера глава семьи говорил присутствующим: Мир вам! Эти же слова говорились при встрече кого-либо, при уходе, и вообще служили обычным приветствием. После произнесения на пасхальном вечере главой семьи «мир вам» начиналось пение псалмов, и затем все расходились.

Соблюдая этот обычай, Иисус, в конце вечера, сказал Апостолам: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам мир, чтобы ничем не смущалось и не устрашалось сердце ваше» (Ин. 14, 27).

Обычное пожелание мира, высказываемое людьми при известных случаях, так и остается одним лишь пожеланием, бессильным привести его в исполнение. Христос же не ограничивается одним желанием мира, Он дает его Апостолам, оставляет его им, и притом дает им тот мир, который наполняет Его собственную душу. Это тот мир души, то равновесие всех духовных сил, то умиротворение духа, о котором пели ангелы в ночь рождения Иисуса Христа. Этот-то мир и принес Христос на землю и даровал его всем истинным последователям Своим, членам основанного Им на земле Царства Божия.

Продолжая Свою речь, Иисус сказал: «Я оставляю вам мир Мой потому, что ухожу от вас; расставаясь со Мной, вы должны радоваться, так как Я уже сказал вам, что иду к Отцу, Который более Меня».

По божеству Христос равен Отцу, но по человечеству не может равняться с Ним; вот почему, говоря о славе Отца, к Которому Он идет, Христос сказал, что слава эта более виденной Апостолами славы Его как Богочеловека.

Уход из Иерусалима

«О том, что Я отхожу к Отцу, Я нарочно говорю вам теперь, чтобы вы вспомнили Мои слова и поверили им, когда они сбудутся. Уже немного остается времени говорить Мне с вами, ибо идет князь мира сего в лице предателя Моего, хотя во Мне нет ничего, что давало бы ему право так поступать со Мной. Но чтобы мир знал, что Я добровольно иду, исполняя волю Отца Моего из любви к Нему, говорю вам теперь: Встаньте! Пойдем отсюда навстречу идущим взять Меня!»

Все встали, пропели псалмы (115–118) и пошли по направлению к горе Елеонской.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.