Священник Владимир Шарапов (СамДС). Сотериологическое значение Крещения

Нередко в наше время на вопрос: «Зачем человеку Крещение?», — дается примерно такой ответ: «Через Крещение человек становится чадом Божиим, получает доступ к другим таинствам Церкви, становится наследником вечной жизни» и т. д. Эти ответы, безусловно, верны, но они умалчивают о главном даре таинства Крещения, без которого получение человеком перечисленных благ было бы невозможным. Недостаточность такого ответа становится явной, если мы зададимся вопросами: «Почему именно через Крещение человек становится чадом Божиим, получает доступ к другим таинствам Церкви, становится наследником вечной жизни? Почему без Крещения человек не может стать чадом Божиим, участником прочих таинств и наследником жизни вечной?»

Поскольку таинство Крещения непосредственно связано с проблемой взаимоотношения между Богом и человеком, теоретически возможны следующие ответы на поставленные вопросы: благодать Крещения производит изменения в Боге (конечно, не в существе Божием, которое неизменяемо, а в отношении Бога к человеку) или в человеке, либо устраняет некое средостение между ними, которое прежде препятствовало их благодатному общению. Предпочтение одного из перечисленных ответов определенным образом ориентирует человека в его отношении к различным системам богословской мысли — протестантской, католической, православной. В свою очередь, различие сотериологической и связанных с ней сакраментологической, эсхатологической и прочих концепций указанных богословских систем обусловлены различием их учений о первозданном состоянии человека и о первородном грехе. Ведь, как учит свт. Игнатий (Брянчанинов), прежде чем говорить о средствах спасения, нужно сначала знать, от чего нас необходимо спасать — а это, в свою очередь, можно сделать только тогда, когда мы установим, чем наше настоящее состояние отличается от того, в котором пребывал Адам до грехопадения. На последний вопрос в православном, католическом и протестантском богословии даются разные ответы. Все, к примеру, согласны с тем, что Адам был создан совершенным, но это совершенство в различных конфессиях понимается по-разному. Соответственно, по-разному понимается суть первородного греха, а значит, и смысл Крещения.

Православные, как и католики (но не протестанты!), признают справедливость представления о неполной мере изначального совершенства человека, поскольку человек сотворен свободным и призван к бесконечному совершенствованию «в меру полного возраста Христова» (Еф 4. 13). Однако в то же время Православие свидетельствует о несоответствии католического учения о потенциальном присутствии похоти в природе первозданного человека истине высочайшей Святости Творца и идее о том, что Бог смерти не сотворил (Прем 1. 13; 2. 24). Это латинское учение сродни дуализму и не может быть принято христианским сознанием. Признавая необходимость и справедливость попыток латинян подчеркнуть значение Божественной благодати для человека, мы не можем согласиться с ними в том, что эта благодать извне действовала на человеческую природу прародителей до грехопадения, не допуская проявиться непонятно откуда взявшейся похоти в естестве первозданных людей. В своем «Очерке мистического богословия Восточной Церкви» В. Н. Лосский пишет: «Понятие о благодати, надбавляюшейся к природе (gratia supererogatoria), чтобы направить ее к Богу, чуждо учению Восточной Церкви. Будучи образом Божиим, человеческая личность была преднаправлена к своему Первообразу; ее природа неудержимо устремлялась к Богу по своей воле, которая есть сила духовная и разумная»[65]. Поэтому православные согласны с протестантской критикой упомянутого латинского учения, признавая соответствующей истине идею об изначальном отсутствии даже потенциально заложенной похоти в природе Адама и Евы. Но Православие не может согласиться с протестантским воззрением о совершенстве первозданного человека как состоянии окончательном и автономном.

Итак, православное учение о первородном грехе, с одной стороны, согласно с католическим в том, что оно признает, что грехопадение повлекло за собой отъятие Божественной благодати от человека; с другой стороны, оно, подобно протестантизму, отрицает латинскую идею о сохранении собственно человеческого естества в том же состоянии, что и до грехопадения. Но, говоря об искажении нашей природы грехом, Православие не склонно рассматривать его с точки зрения крайнего протестантского пессимизма. Повреждение грехом нашего естества очень глубоко, но все же глубоко не настолько, чтобы объявить человека лишенным образа Божия и не поддающимся уврачеванию благодатью таинств. В противном случае Воплощение Бога Слова и Его Крестные страдания оказались бы бесполезными для человека.

Изложенный нами взгляд Православной Церкви на проблему первозданного состояния человеческой природы и на проблему первородного греха помогает понять смысл православного учения о таинстве Крещения. В Крещении, по православному учению, происходит действительное очищение человека от греха, освобождение его от власти диавола и вечной смерти, а также сообщение ему благодатных даров Духа Святого. Об этом учили православные отцы издревле. Так, в написанном еще в апостольскую эпоху[66] «Послании апостола Варнавы» читаем: «Мы сходим в воду, полные грехов и нечистоты, а восходим из нее с приобретением — со страхом в сердце и с надеждою на Иисуса в духе»[67].

Отцы последующих веков писали то же, но более подробно[68].

Свт. Кирилл Иерусалимский в своем таиноводственном поучении о Крещении, объясняя смысл православного обычая помазывать оглашаемого освященным елеем, пишет: «Итак, заклинательный елей означал участие во умащении Христовом, которое отражает всякий след сопротивной силы [здесь и далее курсив наш — свящ. В. Ш.]. Как дуновение Святых, подобно сильнейшему пламени, палит и гонит бесов: так и заклинательный сей елей, призыванием Бога и молитвою, такую приемлет силу, что не только, попаляя следы грехов, очищает, но и все невидимые лукавого силы изгоняет»[69].

О проникновении даруемой в Крещении благодати в «самые глубины» человеческой души и о совершенном очищении первородного и личных грехов учит и свт. Григорий Богослов: «Сия благодать и сила Крещения не потопляет мира, как древле, но очищает грех в каждом человеке, и совершенно измывает всякую нечистоту и скверну, привнесенную повреждением». И далее святитель говорит, что, поскольку мы состоим из души и тела, то получаем в Крещении «очищение двоякое, именно: водою и Духом; и одно приемлется видимо и телесно, а другое, в то же время, совершается нетелесно и невидимо; одно есть образное, а другое истинное и очищающее самые глубины». И это действие благодати настолько сильно, что уподобляется новому рождению, «из ветхих делает нас новыми, из плотских, каковы мы ныне, богоподобными, разваряя без огня и воссозидая без разрушения»[70]. «Итак будем креститься, чтобы победить; приобщимся очистительных вод, которые омывают лучше иссопа, очищают паче законной жертвы, которые священнее, нежели “пепел юнчий, кропящий оскверненная” (Евр 9. 15)». Ветхозаветные святыни «имели силу только на время очищать тело», тогда как Крещение «истребляет совершенно грех»[71]. В Крещении «благодать касается глубин, а не тело омывается на погребение». И этот дар очищения вполне «очевиден, а не сомнителен»[72].

Слова Григория Богослова об омовении «привнесенной повреждением» «нечистоты» подтверждает прп. Исидор Пелусиот. Он, в частности, пишет: «Ты просишь меня указать причину, почему крестят младенцев, еще не знающих греха? Некоторые говорят: «Для того, чтобы омыть нечистоту, внесенную в естество человеческое преступлением Адама». Признавая сие справедливым, я думаю, что Крещением доставляются и многие другие дарования, много превышающие наше естество. Ибо природа наша получила в Крещении не только то, в чем она нуждалась для уничтожения греха, но и украшена Божественными дарами. Ибо она не только освободилась от наказания и совлеклась лукавства, но и возродилась свыше пакибытием Божественным, превосходящим слово, и искуплена, и освящена, и удостоена всыновления, и оправдана, и соделалась сонаследницей Единородного и единым телом с Ним по участию в священных таинствах, и именуется Его плотию, и как тело соединено с главою, так и она со Христом. Мы не врачевство только получили, соответствующее болезни., но и благообразие, и честь, и славу, и достоинство. Посему, возлюбленный, признавай Крещение не очищением только грехов, но и доставляющим всыновление и бесчисленные другие блага, частью упомянутые мною, частью не упомянутые»[73]. Из слов святого отца явно видно, что он признает за Крещением силу реального очищения греха («уничтожения греха» и т.п.), освобождения крещаемого от власти диавола («совлеклась лукавства») и преображения его души Божественной благодатью («благообразие» и т.п.).

Прп. Симеон Новый Богослов выражает ту же мысль, но более лаконично. Он утверждает, что «в Божественном Крещении мы получаем отпущение прегрешений, освобождаемся от прародительской клятвы и освящаемся наитием Святого Духа» [74].

Сщмч. Киприан Карфагенский пишет о себе, что до принятия Крещения он был одержим сомнениями относительно того, что благодать Крещения способна уничтожить застарелые язвы греха. Но когда сподобился приступить к этому великому таинству, то ощутил его очищающую и освящающую силу, уразумел, что в Крещении человек умирает для греха и оживает для добродетели[75]. Благодать таинства Крещения, по слову этого святого отца, «дарует способность трезвенной чистотой, непорочной мыслью, чистым словом, непритворной добродетелью уничтожать ядотворную силу греха, очищать скверны развращенных сердец, возвращая им здравие»[76]. В своем письме к Юбаяну о крещении еретиков священномученик пишет против тех, кто во времена святого Киприана, подобно современным протестантам, учили о «получении прощения грехов по одной вере своей». «Если и у нас и у еретиков одна вера, то может быть и благодать одна», — пишет святой отец. Но поскольку, — продолжает он свою мысль, — вера еретика отличается от веры Церкви, еретик «получил то, чему верил. Но, веруя ложному, он не мог получить истинного, или лучше сказать, по ложной вере своей и получает одно подложное и нечестивое»[77].

Особое значение в решении вопроса о прощении первородного греха имеет древнейший православный обычай преподавать таинство Крещения младенцам. В письме к Фиду сщмч. Киприан Карфагенский сообщает о поместном Карфагенском Соборе 252 года и о сути соборного определения о Крещении младенцев. Святой отец указывает, что по учению Церкви «все люди, как однажды навсегда созданные Богом, равны и одинаковы, и что возраст наш может иметь приращение только для мира, но не для Бога; почему и самая благодать, даруемая крещаемым, сообщается не в большей и не в меньшей мере, смотря по возрасту приемлющих, так как и Дух Святой подается всем один и тот же не по какой-нибудь мере, но по любви и Отеческому благоволению. Бог не взирает ни на лицо, ни на возраст, являясь Отцом в равной мере для всех в деле приобретения небесной благодати»[78]. Далее святой отец указывает на то, что не следует считать младенцев нечистыми, ибо их создал Господь. Наконец, Карфагенский епископ замечает: «Притом же, если и величайшим грешникам, много грешившим прежде против Бога, когда они потом уверуют, даруется отпущение грехов, и никому не возбраняется прощение и благодать; то тем более не должно возбранять это младенцу, который, едва родившись, ни в чем не согрешил, а только, происшедши по плоти от Адама, восприял заразу древней смерти чрез самое рождение и который тем удобнее приступает к принятию отпущения грехов, что ему отпущаются не собственные, а чужие грехи. И потому . на Соборе нашем состоялось такое определение: не должно нам никого устранять от Крещения и благодати Бога, ко всем милосердого, благого и снисходительного. Если этого надобно держаться по отношению ко всем, то особенно, как мы думаем, надобно соблюдать это по отношению к новорожденным младенцам, которые уже тем заслуживают преимущественно нашу помощь и милосердие Божие, что с самого начала своего рождения они своим плачем и слезами выражают одно моление»[79].

Свт. Игнатий (Брянчанинов) пишет, что младенцы «омываются от прародительского греха и сочетаваются Христу Крещением» и, в случае их ранней кончины, наследуют жизнь вечную, поскольку не осквернили «белую одежду души, в которую облекаемся Крещением», скверной личных грехов[80]. Вообще же «при Крещении человеку прощается первородный грех, заимствованный от праотцев, и собственные грехи, соделанные до Крещения»[81].

Карфагенский Собор 419 года по поводу совершения таинства Крещения над младенцами определил: «Кто отвергает нужду Крещения малых и новорожденных от матерней утробы детей или говорит, что хотя они и крещаются во отпущение грехов, но от прародительского Адамова греха не заимствуют ничего, что надлежало бы омыть баней пакибытия (из чего следовало бы, что образ Крещения во отпущение грехов употребляется над ними не в истинном, а в ложном значении), тот да будет анафема. Ибо реченное апостолом: “Единем человеком грех в мир вниде, и грехом смерть: и тако (смерть) во вся человеки вниде, в немже вси согрешиша” (Рим 5. 12), подобает разуметь не иначе, разве как всегда разумела Кафолическая Церковь, повсюду разлиянная и распространенная. Ибо по сему правилу веры и младенцы, никаких грехов сами собой содевать еще не могущие, крещаются истинно во отпущение грехов, да чрез пакирождение очистится в них то, что они заняли от ветхого рождения»[82].

В «Послании патриархов Восточно-Кафолической Церкви о правослвной вере» (1723 г.) читаем: «Веруем, что святое Крещение, заповеданное Господом и совершаемое во имя Святой Троицы, необходимо. Ибо без него никто не может спастись, как говорит Господь: «Аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Божие» (Ин 3. 5). Посему оно нужно и младенцам, ибо и они подлежат первородному греху, и без Крещения не могут получить отпущения сего греха. И Господь, показывая сие, сказал без всякого исключения, просто: “кто не родится”; то есть по пришествии Спасителя Христа все имеющие войти в Царство небесное должны креститься. Если же младенцы имеют нужду в спасении, то имеют нужду и в Крещении. А не возродившиеся и посему не получившие отпущения в прародительском грехе необходимо подлежат вечному наказанию за сей грех и, следовательно, не спасаются. Итак, младенцам необходимо нужно Крещение. Притом младенцы спасаются, как говорится у евангелиста Матфея, а не крестившийся не спасается. Следственно, младенцы необходимо должны креститься»[83].

По выражению свт. Григория Паламы, в купели святого Крещения содержится «изливающаяся на всех Божественная благодать, объемлющая всех достойных и божественным образом просвещающая и искупающая от праотеческого проклятия»[84].

Прп. Максим Исповедник учит: «От прародительского греха освободились мы чрез святое Крещение, от тех же грехов, на которые дерзали мы по Крещении, освобождаемся не иначе, как посредством покаяния»[85].

Прп. Иоанн Дамаскин утверждает, что Крестом Христовым «смерть ниспровергнута, прародительский грех (?????????? ???????) уничтожен, ад ограблен, даровано воскресение, дана нам сила презирать настоящее и даже самую смерть, устроено возвращение к первоначальному блаженству, открыты врата рая, наше естество село одесную Бога, мы сделались чадами Божиими и наследниками»[86]. Все эти блага мы воспринимаем благодаря Крещению, «ведь Крещением мы спогребаемся Господу» (Кол 2. 11), «ибо Крещение обозначает смерть Господа» (Рим 6. 4)[87]. Поэтому «отпущение грехов дается чрез Крещение всем равно», не исключая, конечно, младенцев[88].

Свт. Феофан Затворник учит, что для нашего спасения необходимо как очищение от «клятвы законной» чрез очищение первородного греха, так и оживотворение и восстановление посредством благодати поврежденного грехом естества нашего, «ибо если б мы и получили каким-либо образом прощение и помилование, но остались необновленными, никакой от того не получили бы пользы; потому что без обновления мы непрестанно пребывали бы в греховном настроении и непрестанно источали бы из себя грехи, а чрез грехи снова подвергались бы осуждению и немилости или все оставались бы в том же пагубном состоянии»[89]. Если до Крещения человек «носит в себе весь яд греха», имеет поврежденное грехом естество, все силы направляет «преимущественно на размножение греха, подчинен влиянию» действующего в нем через грех сатаны и является по естеству «чадом гнева» Божьего, то в Крещении он становится «новой тварью» и «сонаследником Христу», получает «исцеление греховной болезни и повреждения»[90]. Святитель пишет: «Сила благодати проникает внутрь и восстанавливает здесь Божественный порядок во всей его красоте, врачует расстройство как в составе и отношении сил и частей, так и в главном направлении от себя к Богу, — на богоугождение и умножение добрых дел. Почему Крещение и есть возрождение или новое рождение, поставляющее человека в обновленное состояние»[91]. Вышенский Затворник указывает, что святой апостол Павел, сравнивая новокрещеных с воскресшим Спасителем (Рим 6. 4), дает нам понять, «что и у них такое же светлое в обновлении существо, каким явилось человечество в Господе Иисусе, чрез воскресение Его в славе»[92].

До Крещения сатана, по выражению прп. Макария Великого, восседает «в сердце, в уме и в теле» человека «как на собственном своем престоле»[93]. Через непослушание Адама «лукавый князь облек грехом душу» человеческую, «все существо ее, и всю осквернил, всю пленил в царство свое, не оставил в ней свободным от своей власти ни одного члена ее, ни помыслов, ни ума, ни тела, но облек ее в порфиру тьмы»[94]. Но, воплотившись, Господь «низложил» демонов «с престолов, то есть понятий и помыслов, которыми они правили, и очистил совесть, и престолом Себе самому соделал ум, и помыслы, и тело»[95]. И в Крещении каждый из нас предлагает свои ум и сердце в качестве престола для своего Творца и Искупителя, благодатно вселяющегося в наши души Крещением.

С «Духовными беседами» прп. Макария, в которых, пожалуй, с наибольшей отчетливостью выражено православное учение о первородном грехе как о «мысленной силе сатаны»[96], овладевшей умом и сердцем человека, перекликается учение блж. Диадоха Фотикийского об очищении ума и сердца нашего от власти сатаны в таинстве святого Крещения. Блаженный Диадох утверждает, что при Крещении «сквернообразный змий извергается из глубин ума», что «благодать Божия вселяется в самую глубину души, то есть в ум». Благодать теперь царствует в душе человека, привлекая его к исполнению воли Божией. Но и после Крещения демонам попускается воевать против нас. Однако теперь они не господствуют над человеком, а только искушают его на грех «чрез чувства телесные»[97]. В нашей власти остается — служить Богу или вновь поработить себя страстям (Рим 6. 12-23). За упражнение в добродетели Господь желает нас сделать достойными нетленных венцов, «чтоб чего не сохранили мы в естественном оном находясь состоянии, то сохранили силою Божиею, восприяв оружия правды»[98]. «Некоторые придумали, — пишет блж. Диадох, — будто благодать и грех, то есть Дух истины и дух прелести , вместе укрываются в уме крещаемых: почему, — говорят, — одно лице призывает ум к добру, а другое — к противному тому. Я же из Божественных Писаний и из самого чувства (опытно) ума постиг, что прежде Крещения благодать со вне направляет душу на добро, а сатана гнездится в самых глубинах ее, покушаясь преграждать уму все правые исходы; с того же часа, как возрождаемся в Крещении, бес бывает вне, а благодать внутри. Почему и находим, что как древле господствовала над душою прелесть, так по Крещении господствует над нею истина. Действует после сего и сатана на душу, как и прежде, а нередко даже горше того, но не как соприсущий благодати: да не будет! А дымя как бы пред умом чрез мокротностью. тела приятностью бессловесных сластей. Бывает же сие по попущению Божию, чтоб человек достигал наслаждения добром не иначе, как проходя чрез бурю, огонь и искушение. Ибо говорится: “Проидохом сквозе огнь и воду, и извел ны еси в покой” (Пс 65. 12)»[99].

Прп. Марк Подвижник также учит об освобождении от «отеческого греха» в Крещении и о возвращении свободы от власти греха сатаны. «Но если и по Крещении содержимы грехом, то это не потому, чтобы не совершенно было Крещение, но потому, что мы нерадим о заповеди и пребываем в сластях по собственному нашему произволению», через что снова можем стать рабами греха[100].

Зная нашу немощь, Господь установил в Церкви таинство Покаяния, в котором уже не первородный грех прощается, ибо он прощен в Крещении, но подается отпущение и очищение от исповедуемых нами личных грехов, совершенных после Крещения. Не случайно Святая Церковь научает нас обращаться ко св. Иоанну Крестителю со следующими словами: «Обнови душу мою покаянием, яко вторым Крещением, понеже обоего начальник еси: Крещением омываяй прародительный грех, покаянием же очищаяй коегождо дело скверно»[101].

Итак, по учению Православной Церкви неотъемлемым даром благодати таинства Крещения является очищение души крещаемого от первородного греха и от личных грехов, совершенных к моменту Крещения. Именно это очищение греха делает для человека возможным приобщение к спасительной благодати, делает членом Церкви и чадом Божиим по благодати. Блж. Симеон Солунский пишет: «Велико это таинство: Ангелы предстоят здесь, Христос изображается водами, Дух Святой нисходит, и крещаемый из оскверненного и грешного, и нечистого, и врага, и тленного делается святым и чистым, и сыном Божиим, и нетленным»[102]. А до тех пор, пока в человеке грех не очищен, человек этот, подобно ветхозаветным людям, не может войти в жизнь вечную. «Некрещеный не спасается»[103]. «Некрещеный остается нечистым и не возрождается в жизнь вечную»[104].

Как мы видим, Православие трезво оценивает состояние человеческого естества после грехопадения и понимает, что это естество искажено грехом, но не в той мере, в какой видится это искажение протестантам, отрицающим даже наличие образа Божия в потомках ветхого Адама. Изменение отношения Бога к крещеному человеку, по православному учению, обусловлено как раз этим очищением человека от скверны греха. Бог стремится спасти каждого, но наш грех препятствует нам войти в жизнь вечную. И это препятствие, — грех, — должен быть очищен, ибо «в лукавую душу не войдет премудрость и не будет обитать в теле, порабощенном греху» (Прем 1. 4). Для того и пришел Христос, «чтобы преизбытком силы смыть прародительское осквернение и стать довлеющим для освящения всех последующих»[105]. В связи с этим, отвергая прощение первородного греха в Крещении, человек лишается плодов крестного подвига Христова и, подобно ветхозаветным людям, остается недоступным воздействию спасающей благодати прочих таинств. Ведь, по учению святых отцов, именно очищение первородного греха и личных грехов в таинстве Крещения устраняет в нас ту преграду между нами и Богом, которая прежде не допускала благодати проникнуть в наше сердце и, освятив нас, сделать вновь наследниками утраченной в Адаме жизни вечной.

Признавая необходимость Крестной Жертвы Христовой для спасения нас от греха, проклятия и смерти, мы, тем не менее рассматриваем грех не как некую внешнюю преграду в достижении нами богообщения, но как нашу внутреннюю духовную болезнь, без уврачевания которой восприятие нами полноты спасительной благодати Христовой оказывается для нас невозможным, ибо нет ничего общего «между Христом и велиаром» (2 Кор 6. 15). При таком понимании греха возникает глубокое осознание того, что Христос пострадал в том числе и за мои вполне определенные грехи. И эта предметность православной амартологии и сотериологии делает совершенно невозможным для православного христианина западное представление о том, что наличие похоти, а тем более актуально проявляемого греха, не является препятствием к достижению богообщения и спасения. Напротив, нашу страстность мы признаём источником страданий безгрешного Спасителя, и потому для достижения спасения должны стремиться к полному и действительному очищению нашего естества благодаря освящающему и преображающему воздействию Божественной благодати.

Таким образом, в православном учении о таинстве Крещения общехристианская теория искупления, надежно укорененная в Священном Писании и Свяшенном Предании, гармонично сочетается с онтологической теорией, признающей необходимость уврачевания греховных язв нашего естества благодатью церковных таинств, первым из которых является Крещение, а также с теорией рекапитуляции, согласно которой Господь наш Иисус Христос, искупив нас от греха, проклятия и смерти и уврачевав наше естество изливающейся на нас в таинствах благодатью, Сам, вместо ветхого Адама, возглавил возрожденное человечество, чтобы руководить телом Церкви на пути к достижению возвращенной во Христе жизни вечной[106].