Потери и находки

Мало кто знает, что ежедневно у Стены Плача люди забывают и теряют вещи на общую сумму в несколько тысяч долларов. Впрочем, это и не удивительно: ведь многих в этом месте охватывает такая буря чувств, что они поневоле становятся рассеянными.

Летом у Стены Плача чаще всего забывают солнцезащитные очки, фляжки и бутылки с водой или другие подобные мелочи. Зимой, когда над Иерусалимом то льет проливной дождь, то светит солнце – зонтики, плащи, куртки. Так как многие перед тем, как подойти к Стене Плача и после молитвы у нее совершают традиционное омовение рук, то возле умывальника часто теряют кольца, браслеты и другие ювелирные украшения, которые принято снимать перед этим ритуалом.

Мальчики, проходящие у Стены церемонию бар-мицвы, но еще не привыкшие к своему новому статусу, часто оставляют здесь только что подаренные им молитвенные принадлежности – филактерии, талиты, молитвенники. Впрочем, нередко эти непременные атрибуты религиозного еврея забывают и взрослые мужчины.

Часто люди теряют здесь и кошельки с деньгами, которые они принесли, чтобы раздать нищим, причем порой речь идет об очень крупных суммах.

Большую часть из потерянных вещей находят либо работающие у Стены уборщики, либо другие молящиеся, которые отдают их смотрителям. Смотрители, в свою очередь, отправляют филактерии, талиты и молитвенники на специальный склад, а деньги, драгоценности, зонтики и все прочие вещи сдают в Бюро находок при расположенном неподалеку от Стены Плача отделение полиции.

Так что если вы что-то потеряли возле Стены Плача, не отчаивайтесь – существует очень большая вероятность, что пропажа найдется. Однако нередко бывает и так, что человек теряет чрезвычайно ценную для него вещь, а ни в Бюро находок, ни на складе у смотрителей ее не находится.

И в этом случае не стоит спешить с выводом, что ее украли – вполне вероятно, что уборщики просто не заметили ее или, не обратив внимания, отправили в мусорный ящик. Если речь идет о действительно ценной вещи – скажем, о какой-то семейной реликвии, обручальном кольце, чрезвычайно ценной книге и т. п. – смотрители и уборщики помогают человеку пересмотреть весь собранный им мусор, и нередко бывает так, что эта вещь находится.

Многие уборщики Стены Плача, к примеру, до сих пор помнят, как к ним, рыдая, обратился мужчина, рассказавший, что потерял дверную ручку от автомобиля “рено” 1975 года выпуска. Поначалу им показалось, что этот человек, что называется, не в себе, хотя внешне он так и не выглядел – это был хорошо одетый, солидный мужчина, вертевший в руках связку ключей.

Во всяком случае, потеря ручки от старой машины не казалась им достойным поводом для того, чтобы впадать в истерику, и, тем более, предпринимать, усилия для ее поиска.

Но когда он рассказал, что эта связка ключей и ручка от машины – единственное, что у него осталось на память от погибшем в автокатастрофе сыне, отношение к этому человеку резко изменилось. Уборщики Стены вместе с ним тщательно пересмотрели весь мусор и, в конце концов, нашли потерянную им дверную ручку.

И все же чаще всего у Стены Плача люди теряют… фотоаппараты, видеокамеры, вспышки, штативы и другие фототовары, а до наступления эры цифровой съемки теряли огромное количество фотопленок. Все это обычно сдается в то же отделение полиции, и его полицейские шутят, что если бы они захотели открыть при отделении фотомагазин, то он бы просто ломился от разнообразия товаров, произведенных во всех странах мира.

С потерянным фотоаппаратом и связана одна из историй, случившихся у Стены Плача лет двадцать тому назад.

* * *

А началась она с того, что к одному из смотрителей Стены подошла молодая симпатичная девушка и, с трудом сдерживая слезы, рассказала, что только что потеряла очень дорогую, профессиональную фотокамеру.

– Я стояла у Стены и молилась, а камеру положила рядом с собой. В какой-то момент я закрыла глаза, а когда открыла их, фотоаппарата на месте уже не было.

– Не переживайте, такое случается. Сейчас мы с вами пойдем искать ваш аппарат, и, надеюсь, вскоре мы его найдем, – попытался успокоить ее смотритель.

Вместе с девушкой он самым тщательным образом осмотрел всю женскую половину молитвенной площадки возле Стены, но камеры они так и не нашли.

Смотритель стал расспрашивать молящихся у Стены женщин и уборщиков, но и те лишь разводили в ответ руками.

И вот тогда девушка по-настоящему расплакалась.

– Я понимаю, – сочувственно сказал смотритель, – такая камера стоит большие деньги, и все же, поверьте, не стоит так расстраиваться – Бог непременно возместит вам эту потерю.

– Нет, не возместит, – рыдая ответила девушка. – Дело совсем не в камере – камеру мне не жалко. Но ведь завтра я улетаю и уже никогда – понимаете, никогда! – не сделаю тех снимков, которые были на пленке внутри камеры.

Из рассказа девушки выяснилось, что около месяца тому назад у нее умерла мать, и уже после ее похорон она нашла у себя в столе запечатанный конверт с ее предсмертным письмом.

“Дорогая доченька, – говорилось в этом письме. – Все эти годы я боялась тебе открыть свою главную тайну, чтобы она каким-то образом не помешала тебе в жизни. Но сейчас, когда мне осталось всего несколько дней, я хочу, чтобы ты знала: я – еврейка, я родилась и выросла в еврейском доме. Когда началась война, вся моя семья была отправлена в концлагерь, но меня удочерили и тем самым спасли добрые люди, которых ты считала своими родными бабушкой и дедушкой. Они и в самом деле были замечательными родителями, а затем и прекрасными дедушкой с бабушкой. Они не просто крестили меня, но и сделали из меня добрую христианку, и замуж я вышла за твоего отца – такого же доброго христианина, как и они сами.

Однако несколько лет назад ко мне позвонил из Израиля близкий родственник и сказал, что искал меня все эти годы. Он настойчиво предлагал мне встретиться, приехать к нему в гости, но, признаюсь, у меня не хватило для этого смелости.

Но после того, как я заболела, я все чаще стала задумываться над тем, имею ли я право скрывать от тебя эту свою тайну? Ведь по еврейским законам ты – такая же еврейка, как и я[52] , и, если захочешь, можешь вернуться к своему народу.

Адрес этого родственника есть у твоего отца. Так что, если ты решишь поехать в Израиль, то папа тебе его даст – я с ним обо всем переговорила.

И еще. Если ты все же поедешь в Израиль, не держи ни на кого зла, никому не мсти – прости им всем, как я простила. И, как бы ни сложилась жизнь, не бросай отца: он хороший человек и заслуживает самого доброго к себе отношения”.

Открывшаяся ей в письме тайна ошеломила девушку. Несколько дней у нее ушло на то, чтоб свыкнуться с мыслью, что ее мать была не совсем той, за кого она ее принимала. Затем она начала перечитывать письмо снова и снова, пытаясь проникнуть в другую его тайну: кого именно она должна простить так же, как простила ее мать? Наконец, она пришла к выводу, что разгадку этих слов следует искать у того самого родственника матери, который живет в Иерусалиме. Она попросила у отца адрес и телефон этого человека, и уже через неделю после смерти матери спустилась с трапа самолета в тель-авивском порту Бен-Гурион.

Встречавший ее невысокий, пожилой еврей протянул ей букет цветов и вдруг не в силах сдержаться, обнял ее и привлек к себе.

– Господи, как же ты похожа на нашу маму! – только и сказал он.

Еще спустя час она уже сидела за щедро накрытым столом в его иерусалимском доме, и разглядывала выложенные на стол альбомы с фотографиями. Родственник оказался никем иным как ее родным дядей – братом со стороны матери.

– У нас была очень обеспеченная, счастливая семья, – рассказывал он. – Наши родители владели большим домом и огромным магазином модной одежды в самом центре города. Перед тем, как в город вошли немцы, мы спрятались в заранее подготовленном отцом убежище. Отец все продумал так, что мы могли бы провести в этом убежище несколько лет, но нас выдали наши соседи. Когда нас собрали для отправки в концлагерь, какой-то мужчина незаметно вывел твою маму из толпы, поднял ее на руки и унес с собой. Ну, а мы все скоро оказались в вагоне… Те соседи, которые нас выдали, потом вселились в наш дом, и стали владеть нашим магазином. Я был там лет пятнадцать тому назад, и они оба по-прежнему торговали в этом магазине. Разумеется, меня они не узнали, но я сфотографировал на память и родительский дом, и магазин, и эту супружескую пару. Вот, взгляни, если хочешь…

Дядя положил перед ней фотографию, с которой на девушку смотрели… ее дед и бабка со стороны отца.

Три последующие недели ее пребывания в Израиле пролетели незаметно. Оказалось, что, помимо дяди, у нее было еще множество родственников, живущих в самых разных городах, поселках, киббуцах⁵ – двоюродные и троюродные братья и сестры, племянники и т. д. Все они настойчиво приглашали ее в гости, так что она успела объездить всю страну и по-настоящему влюбиться и в Израиль, и в свою новую семью. И, само собой, она старалась запечатлеть все эти встречи на фотопленку.

– Теперь вы понимаете, почему эта пленка для меня стократ дороже фотоаппарата? – спросила она.

– Теперь понимаю, – ответил смотритель. – И, поверьте, я постараюсь сделать все, чтобы вернуть вам эту пленку.

На том они и расстались, а на следующий день, смотритель развесил всюду, где только было можно, объявление с просьбой к тому, кто найдет потерянный фотоаппарат, немедленно передать его кому-либо из работников Стены. Одновременно он “по секрету” рассказал историю девушки нескольким “работающим” у Стены нищим, точно зная, что уже через несколько часов она станет известна всем попрошайкам Иерусалима – смотритель надеялся, что это может помочь поискам.

Так, в общем-то, все и получилось. Примерно через неделю к этому смотрителю подошла одна из нищенок и… отдала ему фотоаппарат.

– Только не подумай, что я его украла! – сказала нищенка. – Я его и в самом деле нашла – он упал под перегородку, отделяющую женскую половину от мужской. На, отдай его девушке – как-никак я ведь, как и ее мать, тоже только чудом спаслась от концлагеря, так что понимаю ее лучше, чем кто-либо другой.

“Ой, только не нужно рассказывать мне сказки! – подумал смотритель. – Конечно, это ты его и украла, а теперь, видно, совесть замучила, вот и решила вернуть. Ну, да Бог с тобой – доказательств у меня все равно никаких, вызывать полицию бессмысленно. Главное, что фотоаппарат нашелся!”.

Но тут-то выяснилось, что вернуть эту находку его хозяйке он не может. Не может по той простой причине, что, выслушав ее рассказ, он… совершенно забыл записать ее личные данные – он не знал ни ее имени, ни фамилии, ни адреса. Да что там адреса – он не знал даже города, в котором она живет!

Немного подумав, смотритель аккуратно извлек кассету с пленкой из фотоаппарата и отдал ее на распечатку. Когда он получил снимки, то понял, что девушка была права – эти фотографии были действительно бесценны, так как отразили в себе весь Израиль и запечатлели сразу несколько поколений большой еврейской семьи.

Просматривая снимки, смотритель стал отбирать те из них, на которых безошибочно угадывалось то место, где они были сняты: это – старая площадь городка Зихрон-Яков, это – знаменитый садик Ротшильда в Рош-Пине, это – памятник павшим героям в киббуце[53] Негба…

Все эти снимки были развешаны им в тех местах, где они были сняты, с просьбой, каждого, кто знаком с изображенными на них людьми, позвонить в администрацию Стены Плача. Не прошло и трех дней, как нашелся один из родственников этой девушки. Он сообщил номер телефона ее дяди, а тот, в свою очередь – номер телефона и адрес своей племянницы.

– Пришлите только фотографии – я боюсь, что пленка может потеряться при пересылке! – сказала девушка. – Боже, как я вам благодарна!

Прошло еще несколько дней и, встретив, ту самую нищенку, которая принесла ему фотоаппарат, смотритель сообщил ей, что снимки и сама камера уже отосланы их законной хозяйке.

– Ну, слава Богу, – пробормотала та, – значит, я не зря потратила деньги…

Она произнесла эти слова полушепотом, для себя. Но смотритель их услышал. Услышал и понял, что она – не воровка. Просто, узнав историю пропавшего фотоаппарата, эта женщина разыскала вора и выкупила у него камеру…

* * *

Прошел еще год, и к этому самому смотрителю, продолжавшему нести свою вахту у Стены Плача, подошла молодая пара.

– Вы меня не узнаете? – спросила девушка.

– Почему же не узнаю? – ответил смотритель. – Надеюсь, вы не хотите сказать, что снова потеряли свой фотоаппарат?

– Сегодня у нас снимает Сэм, так что я точно ничего не потеряю! – улыбнулась девушка. – Но мы пришли сюда не только для того, чтобы помолиться, но и чтобы пригласить вас на нашу с Сэмом свадьбу. Она состоится через три дня здесь, в Иерусалиме.

– Вы хотите сказать, что это будет еврейская свадьба? С хупой[54]? – спросил смотритель.

– Ну, конечно, с хупой, а как же иначе?! – ответила девушка. – Как же еще делается свадьба у евреев?!