Богословское учение св. Киприана

Богословское учение св. Киприана

Св. Киприан не обладал спекулятивным умом и не был богословом в тесном смысле слова: он был человеком практической деятельности, администратором; в тонкости и трудности догматического учения он входил только в той мере, в какой это необходимо было для наставления паствы, и стремился прежде всего к тому, чтобы утвердить мир в душах пасомых, и все силы направлял на внутреннее преобразование их. Эти качества обеспечили ему выдающееся значение и влияние как среди современников, так и вообще в древней Церкви. Но они же имели своим следствием то, что тринитарный, христологический и сотериологический вопросы нашли мало места в его творениях — центром его богословия было раскрытие учения о Церкви. До Киприана вопрос о Церкви уже подвергался более или менее широкому обсуждению (у св. Игнатия, Иринея, Тертуллиана), но св. Киприан объединил добытые раннейшей догматической мыслью результаты, подробнее развил их, дополнил новыми догматическими положениями, и его учение о Церкви представляется уже в виде сравнительно цельной системы.

Рассматриваемая со стороны своих видимых элементов, «Церковь заключается в епископе, клире и всех стоящих (в вере)» (Epist. 33, cap. 1; cf. Epist. 66, cap. 8). По своей мистической сущности она — Невеста Христова, духовно рождающая сынов Богу (De unit. Eccles. 4—6; Epist. 74, cap. 6). Церковь одна хранит и обладает всей властью своего Жениха и Господа (Epist. 73, cap. 7); в ней благодать и всякая истина, потому что благодать и истина одна (Epist. 71, cap. 1).

На основании Мф. 16:18 сл. Церковь утверждается на епископах, и им принадлежит право руководить и управлять: «Отсюда (т. е. из Мф. 16: 18 сл.) последовательно и преемственно истекает власть епископов и управление Церкви, так что Церковь поставляется на епископах, и всяким действием Церкви управляют те же начальствующие... это основано на Божественном законе» (Epist. 33, cap. 1). «Епископ в Церкви, и Церковь в епископе, и кто не с епископом, тот и не в Церкви» (Epist. 66, cap. 8). Пресвитеры и диаконы, разделяющие его труды, должны подчиняться ему и только по его поручению исполнять все то, чего требует церковное управление (Epist. 5, cap. 2).

Епископы — преемники апостолов, избраны Самим Господом и Им поставлены в сей должности как предстоятели и пастыри: «Апостолов, то есть епископов и предстоятелей, избрал Сам Господь... Который поставляет епископов» (Epist. 3, cap. 3). Мысль о преемственной от апостолов власти епископов раскрывал раньше св. Ириней, но для него преемство епископов было историческим аргументом в пользу истинности церковного Предания; св. Киприан переносит вопрос на чисто догматическую почву и говорит о богоучрежденности преемственной иерархии в Церкви: епископы — преемники апостолов не только в историческом смысле, но и лично, и именно через дарование Св. Духа. Поэтому критиковать епископа — значит судить о суде Бога и Христа. «Это значит — не веровать в Бога, это значит — идти против Христа и против Его Евангелия... Его величие и истина утверждают, что ничто и самомалейшее не бывает без ведения и допущения Божия; а ты (письмо к Флоренцию Пупиану) полагаешь, что священники поставляются в Церкви без Его ведома? Ибо верить, что поставляемые недостойны и законопреступны, не есть ли это — верить, что не от Бога и не через Бога поставляются Его священники в Церкви?» (Epist. 66, cap. 1). Отсюда естественно, что Поставляющий священников отмщает за них: Корей, Дафан и Авирон восприняли наказание за святотатственную дерзость; и все покушения, предпринимаемые нечестивыми для разорения Божественного чиноположения, делаются против Бога (De unit. Eccles. 18). Богом поставленный епископ есть тот орган, который объединяет вокруг себя отдельную Церковь, — ему, как сказано, принадлежит полнота власти. Поэтому паства обязана повиновением, и Киприан неустанно говорит о повиновении епископу: нельзя думать о том, что можно наследовать жизнь и спасение, не повинуясь епископам и священникам (Epist. 4, cap. 4). Повиновение епископу необходимо для мира и целости Церкви: «Если бы, согласно Божественному учению, все братство повиновалось ему, то никто никогда не восставал бы против сонма священников, никто после Божественного определения, после голоса народа, после приговора соепископов, не делал бы уже себя судьей — не над епископом, но над Богом, никто не раздирал бы Церкви расторжением единства Христова; никто в угоду себе и по надменности не стал бы отдельно основывать новой ереси вне Церкви» (Epist. 59, cap. 5). В письме к Флоренцию Пупиану Киприан пишет: «Пчелы имеют матку, скоты — вожатого, и сохраняют к ним верность, разбойники с совершенной покорностью повинуются атаману, — насколько же честнее и лучше несмысленные скоты и животные бессловесные, а также кровожадные, с мечом и оружием свирепствующие разбойники. И там признают и боятся начальника, который поставлен не по определению Божию, но по соглашению распутной толпы и преступного скопища» (Epist. 66, cap. 6). Если повиновение епископу — основа единства Церкви, то неповиновение — начало разделения и ереси: «Усилия еретиков и зломыслящих начинаются обыкновенно с самоугождения, соединенного с надменным и гордым презрением к предстоятелю: так совершается отступление от Церкви и осквернение алтаря, так возмущается мир Христов, чиноположение и единство Божие» (Epist. 3, cap. 3).

Но св. Киприан не останавливается на единстве каждой отдельной Церкви, управляемой епископом, — он с особенной любовью сосредоточивается на мысли о единстве всей Христовой Церкви: догматическому учению о единстве Церкви он дал ясное и систематическое выражение, посвятив раскрытию темы о единстве всех отдельных Церквей в одной вселенской Церкви Христовой свой известный трактат «О единстве кафолической Церкви». Церковь, основанная апостолами по всем концам мира, одна: они предали епископам только одну Церковь. По самому своему основанию Церковь едина: она кафолическая Церковь (Epist. 73, cap. 20). «Церковь одна, хотя, с приращением плодородия, расширяясь, дробится на множество. Ведь и у солнца много лучей[, но свет один][899]; много .ветвей на дереве, но ствол один, крепко держащийся на корне; много ручьев истекает из одного источника, но хотя разлив, происходящий от обилия вод, и представляет многочисленность, однако при самом истоке все же сохраняется единство. Отдели солнечный луч от его начала — единство не допустит существовать отдельному свету, отломи ветвь от дерева — отломленная потеряет способность расти; разобщи ручей с его источником — разобщенный иссякнет. Равным образом Церковь, озаренная светом Господним, по всему миру распространяет лучи свои; но свет, разливающийся повсюду, один, и единство тела остается неразделенным. По всей земле она распространяет ветви свои, обремененные плодами; обильные потоки ее текут на далекое пространство; при всем том глава остается одна, одно начало, одна мать, богатая преспеянием [плодотворения]» (De unit. Eccles. 5). Это таинство единства, этот союз неразрывного согласия, обозначается в евангельском сказании о хитоне Господа Иисуса Христа: хитон не был разделен и разодран, но достался целостно одному, кому выпал по жребию, и поступил в обладание неиспорченным и неразделенным (De unit. Eccles. 7). Единение народа таинственно изображается и в таинстве Евхаристии, ибо как многие зерна, вместе собранные, смолотые и размешанные, образуют один хлеб, так точно образуют одно и то же тело многие верующие, соединяясь во Христе, Который есть небесный Хлеб (Epist. 63, cap. 13). Единство Церкви выражается в единстве веры, а также повиновении пастырям (De unit. Eccles. 6; 8; 10; 12). Внешнее выражение единство Церкви находит в епископате, который служит органом единения вселенской Церкви. Единая кафолическая Церковь сплочена и скреплена связью священников, взаимно между собой связанных (De unit. Eccles. 5). Епископство одно, разветвленное в едином лике многих епископов (Epist. 43, cap. 5; Epist. 55, cap. 24), и каждый отдельный епископ является носителем именно этого вселенского священства. Поэтому кто, не соблюдая ни единства духа, ни союза мира, отделяет себя от Церкви и от общества священников, тот, не признавая ни епископства, ни единства и мира, не может иметь ни власти, ни чести епископа (Epist. 55, cap. 24).

Наконец, св. Киприан приводит еще одно основание единства Церкви, которым пользуются римско-католические богословы как древним, ясным и неоспоримым свидетельством о примате апостола Петра, с соответствующими выводами относительно значения римской кафедры. Св. Киприан пишет: «Господь говорит Петру: "Аз тебе глаголю, яко ты еси Петр..." (Мф. 16: 18-19). И опять Од говорит ему же по воскресении Своем: "Паси овцы Моя" (Ин. 21:16). Таким образом основывает Церковь Свою на одном. И хотя по воскресении Своем Он усваивает равную власть всем апостолам, говоря: "Якоже посла Мя Отец, и Аз посылаю вы..." (Ин. 20: 21—23), однако чтобы показать единство, Ему угодно было с одного же и предначать это единство. Конечно, и прочие апостолы были то же, что и Петр, имели равное с ним достоинство и власть; но в начале указывается один, для обозначения единой Церкви» (De unit. Eccles. 4). Киприан говорит о кафедре Петра и той главной Церкви, от которой изошло священническое единство (Epist. 59, cap. 14). Однако в приведенных и подобных выражениях св. Киприана необходимо обратить внимание на слова: «Конечно, и прочие апостолы были то же, что и Петр, имели равное с ним достоинство и власть; но в начале указывается один, для обозначение единой Церкви». Отсюда ясно, что основание Христом Церкви только на одном ап. Петре для св. Киприана было только символом единства Церкви: Петр есть временное начало Церкви и ее единства, но не ее происхождения в том смысле, что Церковь выросла из него и ее единство опирается на единение с ним и именно с ним. Реальный принцип, действующая причина для Церкви и ее единства как при начале, так и после — есть только Сам Христос, а не Петр. Он — не начало Церкви и не начало единства, но он только нумерическое единство, с которого Христос благоволил начать Свою Церковь. Этим началом Основатель наиболее ясно показал, что Его Церковь должна быть навсегда единой и единственной. Это — и ничто другое — мысль Киприана[900]. Практический комментарий к своим словам об ап. Петре в их применении к значению римской кафедры дал сам св. Киприан. В письме к римскому епископу Корнилию Киприан резко осуждает тех схизматиков, которые осмеливаются предпринимать путешествие и к кафедре Петра, и к той главной Церкви, от которой изошло священническое единство; считает справедливым и законным, чтобы дело каждого выслушивалось там, где совершено преступление; утверждает, что управляемые не должны бегать туда и сюда, не должны нарушать согласия епископов своим лукавым и лживым поведением: «Разве только немногим отчаянным и потерянным людям может казаться малой важность епископов, поставленных в Африке, которые уже судили о них» (Epist. 59, cap. 14). В споре о крещении еретиков Киприан решительно восстает против притязаний римского епископа на главенство. «Не должно предписывать на основании обычая там, где следует доказать рассуждением. Ибо Петр, которого первого избрал Господь и на котором основал Свою Церковь, когда впоследствии Павел вступил с ним в спор об обрезании, ничего не присваивал себе нагло и не говорил с высокомерием, что ему, как первоизбранному, должны повиноваться новички последующие: он не пренебрег Павла... но принял совет истины и легко согласился на законное рассуждение, отстаиваемое Павлом, представляя нам пример терпения и согласия» (Epist. 71, cap. 3). В письме к Помпею (Epist. 74) Киприан беспощадно порицает высокомерие Стефана, его слепоту, лукавство и жестокое упорство.

Св. Киприан впервые решительно формулировал положение, что вне Церкви нет спасения (Epist. 73, cap. 21). Это было естественным выводом из его учения о единстве Церкви и о том, что только в Церкви — благодать и истина и все, что необходимо для спасения. Поэтому как погибли все бывшие вне дома Раави в Иерихоне, так погибнут и все находящиеся вне Церкви (Epist. 69, cap. 4). «Оставляющий Церковь Христову лишает себя наград, предопределенных Христом: он для нее чужд, непотребен, враг ее. Тот не может уже иметь Отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь. Находящийся вне Церкви мог бы спастись только в том случае, если бы спасся кто-нибудь из находящихся вне ковчега Ноева» (De unit. Eccles. 6).