КНИГА III

КНИГА III

Глава первая. О Павлине, епископе Поланском

Обратив внимание на отцов, ближайших к нам по времени, я как будто совершенно забыл о деяниях других знаменитых святых, как, например, о чуде св. Павлина, епископа Поланского, который превзошел многих, известных мне святых, своими добродетелями и — старше их по времени. Посему возвращусь к повествованию о древних святых и, что могу, передам в кратком рассказе. Как деяния мужей добродетельных обыкновенно всего скорее делаются известными для людей, подобных им, так и нашим старцам, которые подражают примерам святых мужей, хорошо известно славное имя благочестивого епископа Поланского. Удивительные подвиги сего мужа служат им образцом для устроения собственной жизни. Поэтому считаю своим долгом верить им вполне, как если бы рассказанное ими я видел сам.

Во время нашествия свирепых вандалов на Италию, когда Кампания была ими опустошена и многие из жителей этой страны были уведены в Африку, раб Божий Павлин щедрою рукою раздавал бедным и пленным все достояние своей епископии. Однажды, когда уже совершенно ничего не осталось, что бы он мог отдать нуждающимся, приходит к нему какая–то вдова и, рассказав, что зять вандальского царя увел сына ее в плен, умоляет человека Божия дать ей выкуп за сына, чтоб господин, если только согласится принять выкуп, дозволил ее сыну возвратиться домой. Человек Божий, поискав у себя, что бы дать неотступно просящей женщине, ничего, однако, не нашел, кроме самого себя, и сказал просительнице: «Мне нечего тебе дать, но возьми меня самого, скажи, что я — твой собственный раб и, чтоб возвратили тебе сына, отдай вместо него меня в рабство». Женщина эти слова епископа почла скорее за насмешку, чем за выражение сострадания. Но Павлин как человек, обладавший красноречием и притом отлично образованный в светских науках, скоро уверил в истине своих слов не доверявшую женщину и убедил ее без всяких сомнений отдать в рабство епископа для выкупа своего сына. Итак, они отправились в Африку. Там вдова, встретив зятя вандальского царя, у которого был в плену ее сын, начала прежде упрашивать его, чтобы возвратил ей сына. Но гордый варвар, надменный своим временным счастием, не только не хотел исполнить ее просьбы, но даже и выслушать ее. Тогда вдова присовокупила: «Вот, я отдам тебе этого человека вместо пленника, только окажи мне милость — возврати мне единственного моего сына». Взглянув на лицо престарелого Павлина, варвар спросил его, знает ли он какое искусство. «Никакого искусства я не знаю, — отвечал Павлин, — но хорошо умею возделывать сады». Варвар с удовольствием услышал, что Павлин опытен в возделывании садов, и после этого взял его к себе в число рабов, а вдове–просительнице возвратил сына. Получив сына, женщина отправилась из Африки, а Павлин начал заниматься садом своего господина. Царский зять часто приходил в сад и, расспрашивая своего садовника о разных предметах, нашел в нем человека очень мудрого, так что, находя особенное удовольствие в разговорах с ним, господин нередко для беседы с садовником оставлял своих друзей и близких знакомых. Павлин обыкновенно каждый день к столу своего господина доставлял благовонные и свежие растения и, получив для себя дневное пропитание, возвращался к своим занятиям. Так прошло немало времени. Однажды Павлин в искренней беседе сказал своему господину: «Вот скоро, и даже очень скоро, умрет вандальский царь. Тебе заранее надобно подумать, что тогда делать и как нужно распорядиться царством». Так как господин пользовался преимущественно пред всеми вельможами царским расположением, то и не утаил пред царем слышанного, но все, сказанное мудрым садовником, передал царю. Выслушав рассказ, царь сказал своему зятю: «Я желал бы сам видеть человека, о котором ты говоришь». — «Он обыкновенно доставляет к моему столу свежую зелень, — отвечал зять царский, временный господин Павлина. — Чтобы тебе видеть его, я прикажу ему доставить зелени к твоему столу». Так и было сделано. Во время царского обеда Павлин принес из своего сада возделанных им свежих овощей. Как только царь увидел Павлина, трепет объял его и, призвав своего зятя — Павлинова господина, царь открыл ему тайну, которой доселе не обнаруживал. «Правду ты слышал от этого человека, — сказал царь, — потому что нынешнею ночью мне виделось, что для обвинения меня собрались в судилище судьи, между которыми находился и этот человек (Павлин). По их определению, у меня был отнят бич, прежде мне врученный. Но расспроси его, кто он такой: я не думаю, чтобы это был какой–либо простой человек, как он представляется по внешнему виду». Царский зять позвал к себе Павлина и тайно начал расспрашивать его, кто он такой. «Я — твой раб, которого ты взял вместо сына вдовы», — отвечал человек Божий. Когда же господин начал настоятельно просить, чтобы Павлин сказал ему не то, кто он такой теперь, а кем был на своей родине, и когда эти просьбы и расспросы постоянно повторялись, раб Божий, нудимый страшными заклятиями своего господина, не мог скрыть, кто он такой, и сознался, что он — епископ. Узнав это, господин страшно испугался и смиренно просил Павлина требовать всего, что может служить для его возвращения на родину с надлежащею честию. «Одно благодеяние только можешь ты оказать мне, — сказал раб Божий Павлин, — отпусти со мною всех пленных моих сограждан». Тотчас, для исполнения желания достопочтенного Павлина, по всей Африке были разысканы пленники и отпущены вместе с Павлином на кораблях, тяжело нагруженных хлебом. Спустя несколько дней умер и царь вандальский; и бич, который дан был ему, по распоряжению Божию, для его же погибели и для вразумления верующих, перешел от него к другому. Таким образом, все исполнилось так, как предсказал раб всемогущего Бога, Павлин. И он, предавши одного себя в добровольный плен, извел с собою из рабства на свободу многих, подражая Тому, Который восприял на Себя зрак раба, чтобы освободить нас от рабства греху. Последовав стопам Его, Павлин на время сделался добровольно рабом, дабы после со многими получить свободу.

Петр. Услышав от тебя о жизни человека, которому не в силах подражать, я могу только плакать, а не говорить.

Григорий. О смерти Павлина сохранились письменные сведения при его Церкви. Когда болезнь сильно овладела им, и он был уже при последних минутах, вдруг произошло землетрясение, и ложе, на котором возлежал больной, поколебалось; между тем, самый дом оставался непоколебимым. Все присутствовавшие были объяты необыкновенным страхом. Это святая душа Павлина разлучалась с телом. Тогда сильный страх напал на всех очевидцев кончины Павлина.

Но как все, доселе рассказанное тебе мною о Павлине, изображает более внутренние добродетели святых, то теперь, если угодно, перейдем к повествованию о внешних чудесах, многим известных, о которых и я слышал из рассказов людей, столь благочестивых, что никак не могу сомневаться в истине их слов.

Глава вторая. О святом папе Иоанне

Во времена владычества готфов блаженный Иоанн — первосвященник Римской Церкви — отправился однажды к императору Юстиниану Старшему. В пределах коринфских первосвященнику оказалось необходимым найти себе для продолжения пути верхового коня. Как скоро услышал об этом один вельможа, тотчас предложил Иоанну коня, столь смирного, что на нем обыкновенно ездила всегда супруга этого вельможи, но с условием, чтобы, как скоро первосвященник прибудет в какое–либо место, где будет можно найти другого коня, возвращен был данный конь как нужный для супруги вельможи. И действительно, когда Иоанн достиг на этом коне до какого–то местечка, для него тотчас нашли другого коня, а первого отослали назад. Жена вышеупомянутого вельможи, по прежнему обыкновению, хотела воссесть на своего коня, но никак не могла этого сделать, потому что конь никак не хотел носить женщину после того, как носил такого первосвященника: конь страшно ржал, бился и постоянно рвался, как бы ясно выражая, что не хочет носить женщину после первосвященника. Размыслив об этом деле внимательно, вельможа тотчас приказал отвести опять коня к первосвященнику и усердно просил Иоанна взять его себе в собственность, на что он приобрел право самою ездою. — Старцы наши рассказывают об Иоанне еще одно чудо. Когда он приближался к константинопольским, так называемым золотым, вратам, и множество народа встречало его, он на виду у всех возложением своей руки возвратил зрение одному слепцу и отогнал от очей его мрак.

Глава третья. О святом папе Агапите

Спустя несколько лет, случилось также и блаженному Агапиту — первосвященнику Римской Церкви, которой, по воле Божией, служу теперь и я, отправиться, по делам готфским, к императору Юстиниану. Однажды, когда Агапит уже переправлялся чрез Грецию, принесли к нему для исцеления расслабленного немого, который ни сказать ничего не мог, ни приподняться с земли. Когда родственники со слезами представили первосвященнику больного, раб Божий Агапит спросил их, имеют ли они твердую веру, что больной исцелеет. Как же скоро они исповедали, что твердо веруют во исцеление больного силою Божиею и заступлением св. апостола Петра, блаженный Агапит тотчас приступил к усердной молитве и совершил Литургию. По окончании Божественной службы, вышед из храма, он взял расслабленного за руку и на глазах у всего бывшего тут народа тотчас воздвиг его от земли и поставил на ноги; а когда вложил в уста больному Тело Христово, тотчас разверзся и немотствовавший язык его. Все, видевшие чудо, которое Агапит совершил силою Божиею и заступлением св. апостола Петра, изумились: душами их овладел благоговейный страх и слезы были выражением их радости.

Глава четвертая. О Дации, епископе Медиоланском

В царствование того же императора Даций, епископ Медиоланский, отправился в Константинополь, по делам веры, и достиг уже Коринфа. Здесь он искал для отдыха обширный дом, в котором могла бы поместиться вся его свита. Долго не могли найти, но Даций издали увидел один дом достаточной, по–видимому, величины и приказал приготовить его для себя и свиты. Но жители города говорили, что в этом доме нельзя поместиться, потому что в нем уже несколько лет как поселился нечистый дух и потому он доселе стоит пустым. «Потому–то мы и должны поселиться в этом доме, — сказал достопочтенный Даций, — что в нем поселился нечистый дух и не дает никому жить там». Он приказал приготовить этот дом для себя и спокойно вошел в него для борьбы с исконным врагом. Таким образом, когда ночью все было тихо, и раб Божий покоился, исконный враг начал на разные голоса подражать страшному крику зверей: рычанию львов, блеянию овец, мычанию ослов, шипению змей, визжанию свиней и писку мышей. Пробужденный этими звериными голосами, Даций тотчас встал, и в сильном гневе громогласно говорил, обращаясь к диаволу: «Поделом случилось с тобою, проклятый, что ты, который говорил: поставлю престол мой к северу и буду подобен Вышнему, теперь за свою гордость уподобился свиньям и мышам, и ты, дерзнувший нечестиво уподобиться Богу, теперь достойно подражаешь зверям». После этих слов нечистый дух как бы усрамился своего недостоинства: потому что, если бы он не усрамился, то не оставил бы совершенно дома, в котором обыкновенно представлял разные страшилища? Таким образом, после того, как в этот дом вошел один истинно верующий муж, нечистый и лживый дух тотчас удалился из него, и оттоле в доме стали жить христиане. Впрочем, оставив рассказ о том, что было в прежние времена, перейдем к тому, что совершилось в наши времена.

Глава пятая. О Сабине, епископе Канузийском

Некоторые благочестивые люди, известные по всей Апулийской области, рассказывают о Сабине, епископе Канузийском (что и многим жителям других, отдаленных областей сделалось известным), что он от глубокой старости потерял зрение, так что решительно ничего не мог видеть. Царь готфский Тотила, услышав, что Сабин имеет дар проречения, впрочем, нисколько не поверив сему, решился сам убедиться в слышанном. Однажды он проходил по той области, где Сабин был епископом. Раб Божий Сабин пригласил царя к своему столу. Когда нужно было садиться за стол, царь не хотел возлежать, но сел по правую руку достопочтенного Сабина. Когда Сабину слуга, по обыкновению, стал подносить чашу с вином, царь тихо взял ее сам из рук слуги и вместо него поднес чашу епископу, желая видеть, узнает ли епископ, по дару видения, кто ему подносит чашу. «Да здравствует эта рука!» — сказал раб Божий, взяв чашу, но не видя, кто ее подносил. Слова святого и пристыдили царя, потому что служили обличением его неверия, и вместе обрадовали, потому что открыли для него в человеке Божием то, чего он искал. Жизнь благочестивого Сабина длилась до глубокой старости. Это побудило одного из его архидиаконов, подстрекаемого честолюбивою мыслию о занятии после Сабина епископской кафедры, прекратить жизнь епископа ядом. Подкупив виночерпия, он уговорил его подать епископу вино с подмешанным ядом. Когда настало обеденное время и епископ возлежал за столом, подкупленный слуга поднес ему приготовленную архидиаконом с отравою чашу. «Выпей ты сам, что приготовил для меня», — сказал подносившему благочестивый епископ. Слуга затрепетал, видя, что обличен, он решился лучше выпить яд и умереть, чем подвергнуться наказанию за умышленное человекоубийство. Но как только он поднес чашу к устам, раб Божий удержал его, сказав: «Не пей, дай я выпью; а ты поди скажи тому, кто дал тебе яд, что яд я выпил, а он епископом не будет», — и, сотворив крестное знамение, епископ спокойно выпил чашу. В тот же самый час умер архидиакон, находившийся в другом месте, как будто бы яд, принятый устами епископа, перешел в утробу виновного. Но не яд видимый нанес архидиакону смерть, а яд его собственной злобы поразил его пред лицом Вечного Судии.

Петр. Чудны и весьма изумительны в наше время подобные дела. Но самая жизнь сего святого человека показывает, что, рассмотрев ее, нельзя не удивляться величию его дел.

Глава шестая. О Кассии, епископе Нарнском

Григорий. Не могу умолчать, Петр, и о том, что утверждают несколько человек, пришедших теперь из города Нарна. Также во время владычества готфов преждеупомянутый царь Тотила, находясь в Нарне, встретился с Кассием, епископом этого города, человеком благочестивой жизни. У Кассия от природы всегда было лицо красное. Но царь Тотила предположил, что эта краснота не природная, а происходит от постоянного пьянства, и презрительно стал обходиться с епископом. Тогда всемогущий Бог, желая показать, какой человек подвергался презрению, попустил следующее. На нарнском поле, в присутствии царя и на виду у всего войска, злой дух напал на одного из царских оруженосцев и начал его жестоко мучить. В присутствии же царя привели страждущего к благочестивому Кассию, и раб Божий, сотворив молитву и крестное знамение, изгнал нечистого духа так, что он более уже никогда в него не возвращался. С этого времени царь стал сердечно уважать угодника Божия, которого дотоле считал достойным всякого презрения за один только внешний вид. Ибо, как скоро царь увидел в Кассии столь великие добродетели, душа его, доселе гордая и свирепая, смирилась.

Глава седьмая. Об Андрее, епископе Фундском

Когда я рассказываю о деяниях великих мужей, всегда приходят мне на память действия Божественного милосердия к Андрею, епископу Фундскому. Тем из своих читателей, которые посвящают свое тело воздержанию, я особенно советовал бы не дерзать жить вместе с женским полом, из опасения, чтобы душевное падение не совершилось тем скорее, чем более побуждений к греховному вожделению от близости лиц этого пола. Рассказ мой несомненен, потому что число свидетелей его истинности равняется почти числу жителей той страны. Жизнь благочестивого Андрея была исполнена многих подвигов добродетели; хранение строгого целомудрия было для него предметом священной бдительности. Сделавшись епископом, он не хотел одну инокиню, прежде жившую при нем, лишить своих попечений, но, твердо уверенный в своем и ее целомудрии, дозволил жить ей при себе. Этим хотел воспользоваться исконный враг, чтобы открыть в его душу доступ искушению. Воображению епископа он начал постоянно представлять образ этой женщины, так что нечистые помыслы не оставляли его и на ложе. Однажды какой–то иудей, отправлявшийся из Кампании в Рим, проходил чрез Аппию. Достигнув Фундской горы, когда день склонился уже к вечеру, и не видя нигде себе пристанища, он остановился в капище Аполлона, мимо которого шел. Страшась этого бесовского жилища, он оградил себя крестным знамением, хотя совершенно не веровал кресту. В полночь, когда самая ночная тишина наводила страх, и он не мог заснуть, вдруг он видит, что в капище пришло множество злых духов, которые в виде свиты следовали за своим начальником. Тот из них, который казался главным, сел среди капища и каждого из сопровождавших его духов начал расспрашивать о его действиях и занятиях, желая знать, сколько каждый из них сделал зла. Каждый спрошенный им дух рассказывал, чем он соблазнял людей добродетельных. Потом выступил с донесением и тот, который возбуждал плотскую похоть в епископе Андрее чрез представление его воображению инокини, жившей при епископии. Старший из злых духов с жадностию слушал этот рассказ и тем более важным считал для себя подобное приобретение, что дух склонял к погибельному падению душу человека святого. Между тем, дух признался, что доселе он ничего не мог сделать, кроме того, что вчера вечером подустил епископа с страстною мыслию прикоснуться к инокине. Тогда злой дух, исконный враг человеческого рода, стал льстиво убеждать рассказывавшего, чтобы он довершил начатое, уверяя его, что за погубление такой души он получит пальму первенства пред всеми духами. Бывший тут и не спавший иудей видел это ясно. Но трепет страха и ужаса объял его, когда начальствовавший дух приказал своим подчиненным узнать, кто осмелился ночевать в их капище. Злые духи подошли к иудею и, посмотрев внимательно, увидели, что он огражден крестным знамением, и воскликнули в страхе: «О, это — пустой запечатанный сосуд!» После этих слов, все множество злых духов исчезло. Увидев это, иудей тотчас встал и поспешил к епископу. Нашед епископа в церкви, он отвел его в сторону и начал спрашивать, какое особенно искушение мучило его. Епископ стыдился сознаться. Когда же иудей сказал, что епископ мучится нечистою любовию к инокине, а епископ и при этом не сознавался, иудей присовокупил: «Зачем ты не сознаешься в том, о чем я тебя спрашиваю? Не ты ли вчера вечером доведен был до такого искушения, что позволил себе страстное прикосновение к инокине?» Видя себя уличенным этими словами, епископ смиренно сознался во всем, что доселе настойчиво отвергал. Иудей, желая предохранить целомудрие епископа от падения, рассказал ему, как узнал об этом деле и что слышал об епископе в собрании злых духов. Тогда, с чувством раскаяния и молитвою, повергся епископ на землю и немедленно удалил из своего жилища не только ту инокиню, но и всех других женщин, которые находились у него на послушании. Устроив же в капище Аполлоновом храм св. апостолу Андрею, он совершенно освободился и от плотского искушения. Иудея, обличившего и спасшего его своим видением, привлек к вечному спасению, потому что, омыв его в водах крещения и сподобив Св. Таинств, он воспринял его в лоно Св. Церкви. Таким образом, этот еврей заботою о спасении другого стяжал и себе спасение, и всемогущий Бог привлек к добродетельной жизни одного тем самым, что служило к сохранению добродетели другого.

Петр. Слышанное от тебя возбуждает во мне и страх, и упование.

Григорий. Так всегда нужно надеяться на Божие к нам милосердие и трепетать за свою слабость. Вот мы слышали, как поколебался райский кедр, но исторгнут не был, чтобы в нас, неутвержденных, возродился и страх за его колебание, и надежда от его твердости.

Глава восьмая. О Констанции, епископе Аквинском

В городе Аквине был епископом некто Констанций, человек достоуважаемый по жизни. Он скончался незадолго до восшествия на кафедру предшественника моего, блаженной памяти папы Иоанна. Многие, имевшие случай хорошо знать Констанция, говорят, что он имел дар пророчества. Между прочим, вот что передают о нем очевидцы, люди набожные и правдивые. В день кончины Констанция, когда около него с глубокою скорбию теснились граждане, как дети, лишающиеся нежно любимого отца, некоторые из них со слезами спросили его: «Кто нам заменит тебя, отче?» — «После меня, — отвечал в пророческом духе Констанций, — будет у вас епископом погонщик скота, а потом суконщик. Горе тебе, Аквина, что ты подвергнешься этому!» Произнесши эти пророчественные слова, Констанций скончался. Действительно, по смерти его, пастырские заботы о Церкви принял на себя его диакон, Андрей, который некогда был погонщиком коней, а по смерти Андрея епископское достоинство перешло к Иовину, бывшему некогда в том же городе суконщиком. В правление Иовина в Аквине так много погибло жителей от меча варваров и от свирепствовавшей моровой язвы, что, по смерти его, не было ни одного человека для избрания в епископы и не для кого было избирать. Так исполнилось предречение угодника Божия, что, по смерти двоих преемников, Церковь его останется вовсе без пастыря.

Глава девятая. О Фригдиане, епископе Луккском

Расскажу и то, что два дня назад мне случилось узнать из рассказов достопочтенного Венанция, епископа Люнийского. В Луккской, прилежащей к его области, Церкви, рассказывал он, был епископом некто Фригдиан, человек удивительной добродетели. Все жители той страны помнят одно очень замечательное чудо, им совершенное. Река Авсер, протекающая близ стен города Лукки, часто во время наводнений выходила из своих берегов и, разливаясь по полям, истребляла все насеянное и посаженное. Так случалось нередко. Жители страны терпели большие убытки, и это заставило их стараться отвести течение реки на другие места. Но как ни долго они трудились, не могли вывести реки из первоначального ее русла. Тогда угодник Божий Фригдиан, сделав небольшие грабли, отправился с ними на реку и, после уединенной молитвы, приказал реке следовать за собою, а между тем, влачил по тем местам, где ему хотелось, грабли. Вся река, оставив свое русло, потекла вслед за ним, так что место обыкновенного ее течения сделалось совершенно сухим. Образовалось новое русло по тому направлению, которое указывал реке своими граблями угодник Божий. И с тех пор река не приносила никакого вреда растениям, которые сеялись и садились на полях.

Глава десятая. О Сабине, епископе города Пиаченцы

Тот же достопочтенный епископ Венанций рассказал мне и о другом чуде, бывшем в городе Пиаченце [ [95]]. В действительности этого происшествия уверяет также и Иоанн, нынешний римский префект, человек самый правдивый, который в Пиаченце и родился, и был воспитан, как это помнит и Венанций. В этом городе, говорят, был епископом некто Сабин, человек чудной жизни. Однажды диакон возвестил ему, что река По, вышед из своих берегов, затопила церковные поля со всем, посеянным на них для жизненного продовольствия. «Поди и скажи этой реке, — отвечал благочестивый Сабин. — Епископ повелевает тебе смириться и возвратиться в свое русло». Слова епископа показались диакону странными и смешными. Тогда угодник Божий, призвав своего писца, приказал ему писать следующее: «Повеление реке По Сабина, раба Господа Иисуса Христа. Именем Господа нашего Иисуса Христа повелеваю тебе не выходить никогда из своего русла в здешних местах и не опустошать полей церковных». — «Написав это, — присовокупил епископ, — ступай и брось в реку». Как скоро писец исполнил распоряжение епископа, речные воды, повинуясь повелению человека Божия, тотчас оставили церковные земли, и река, возвратившись в собственное русло, никогда уже не потопляла тех мест. В этом происшествии, когда силою Иисусовою и неразумная стихия повиновалась повелению святого человека, что иное выражается, как не осуждение упорства непослушных людей?

Глава одиннадцатая. О Кербонии, епископе Популенском

В наше время великою святостию жизни прославился благочестивый Кербоний, епископ Популенский. Особенно отличался он любовию к гостеприимству. Однажды он принял к себе странников–воинов и, укрыв их, избавил от опасности лишиться жизни при нашествии свирепых готфов. Нечестивый готфский царь Тотила, как скоро узнал об этом, в порыве свирепой и неукротимой кровожадности повелел привести епископа в свой воинский стан при местечке Мерулы, отстоявшем на восемь миль от епископского города, чтобы здесь бросить Кербония на народном зрелище медведям для растерзания. Множество народа стеклось на зрелище, и сам нечестивый царь присутствовал, чтобы насладиться зрелищем смерти епископа. Епископ был выведен на средину и для растерзания его выпустили самого лютого медведя. Жестокий Тотила с особенным удовольствием смотрел, когда этот медведь свирепо разрывал на части человека. С жадностию и остервенением бросился медведь из своей клетки на епископа, но вдруг, как бы забыв свою лютость, склонил низко голову и, приблизившись к епископу, начал лизать ему ноги, как бы ясно давая знать всякому, что по отношению к сему угоднику Божию сердца зверей изменились в сердца человеческие, а сердца людей, наоборот, в звериные. Тогда народ, собравшийся на смертное позорище, громким криком начал выражать свое удивление и благоговение. Сам царь невольно почувствовал благоговение к святому, потому что как прежде он безбожно хотел лишить жизни епископа, так теперь, по распоряжению Божию, научился кротости примером зверя. В настоящее время живы еще некоторые из очевидцев этого происшествия, и они удостоверяют, что сами это видели вместе с прочими.

Епископ Лионский рассказывал мне еще о чуде, совершенном тем же святым. Во время своего епископства в Популене Кербоний повелел приготовить себе могилу. Но при опустошительном нашествии лонгобардов на Италию Кербоний удалился на остров Эльбу. Там, когда тяжкая болезнь приближала его к смерти, он приказал своим клирикам и всем окружавшим похоронить его в могиле, приготовленной им еще в Популене. Епископу возразили: «По той стране всюду рассеялись лонгобарды и совершенно завладели ею; как же мы переправим туда твое тело?» — «Ничего не бойтесь, — сказал епископ. — Без опасений отвезите туда мое тело; но постарайтесь поскорее похоронить меня, и, как только похороните, тотчас же, без всякого замедления, возвратитесь назад». Итак, когда скончался епископ, тело его возложили на корабль. Во время плавания собрались тучи и полил самый сильный дождь. И, как бы в показание того, сколь великого святого тело находилось на корабле, во все продолжение морского пути от Эльбы до Популены, на расстоянии двенадцати миль, ни одна дождевая капля не упала на корабль, тогда как он шел под бурею и самым сильным дождем. Таким образом, клирики достигли Популены и предали земле тело своего епископа и, как он повелел, без всякого замедления возвратились на корабль. Едва только вступили они на корабль, как на то место, где был погребен угодник Божий, прибыл свирепый предводитель лонгобардов Гуммарит. Таким образом, повеление епископа своим клирикам без всякого замедления возвратиться с места погребения показало, что он обладал даром пророчества.

Глава двенадцатая. О Фульгенции, епископе Утрикульском

Чудо, которое рассказал я о разделившемся дожде, совершилось еще при другом благочестивом епископе. Вот что рассказывал мне один престарелый клирик (он и теперь еще жив) о происшествии, которого сам был очевидцем. Свирепый царь Тотила имел сильное неудовольствие на Фульгенция, епископа Утрикульского. Когда однажды он приближался к этой стране со своими войсками, епископ послал ему со своими клириками дары, чтобы хотя подарками укротить его безумную ярость. Но Тотила презрительно отверг дары и, пылая гневом, приказал своим воинам, схватив немилосердно епископа, представить к себе на суд. Свирепые готфы, исполнители безчеловечных повелений своего господина, схватили епископа и, начертав на земле круг, поставили в него Фульгенция и запретили ему малейшее движение с этого места. Когда таким образом угодник Божий под стражею готфов в определенном круге томился от солнечного зноя, вдруг, при блеске молнии и ударах грома, полился столь сильный дождь, что окружавшая святого стража не могла выносить его. А между тем, при этом необыкновенно сильном дожде, ни одна капля не пала в тот круг, в котором находился святой. Как скоро сказали об этом жестокосердому царю, в гордой душе его пробудилось глубокое уважение к епископу, погибели которого он желал с такою неукротимою яростию. Так всемогущий Бог смиряет гордые плотские умы чудесными явлениями Своей силы в кротких рабах Своих! Так Истина, действующая в людях смиренных, покоряет себе людей, гордо возносящихся против заповедей ее.

Глава тринадцатая. О Геркулане, епископе Перузийском

Недавно благочестивый епископ Флорид рассказал мне об одном очень замечательном чуде. В городе Перузии, говорил он, был епископом святейший Геркулан, мой воспитатель. Он был возведен в священный сан епископа из монастырских настоятелей. Во времена нечестивого царя Тотилы готфское войско осаждало этот город почти семь лет. Многие граждане бежали, не в силах будучи переносить мук голода. В исходе седьмого года готфы овладели, наконец, осажденным городом. Тогда начальник осаждавшего войска послал спросить царя Тотилу, что ему делать с епископом и народом. «Из тела епископа, — отвечал Тотила, — вырежь ремень длиною от головы до пят, и потом, отсеки ему голову, а жителей всех предай мечу». Воинский начальник, возведши благочестивого епископа Геркулана на городскую стену, обезглавил и, уже с мертвого, повелел снять кожу, чтоб из нее вырезать ремень, и потом выбросил тело его за стену. Тогда некоторые благочестивые и сострадательные люди, положив усеченную главу епископа с телом, предали погребению вместе с трупом одного убиенного отрока, найденного возле стены. Спустя сорок дней после кровопролития, царь Тотила объявил, чтобы все жители того города, рассеявшиеся по разным странам, возвращались без всякого опасения. Пользуясь дозволением, граждане, бежавшие из города во время осады, возвратились. Помня, каков был по жизни их епископ, они стали отыскивать место его погребения, чтобы с должною почестию перенести тело его для погребения при церкви св. апостола Петра. Когда пришли на могилу и разрыли землю, нашли, что тело отрока, похороненного вместе с епископом, так как уже прошло сорок дней, повредилось от гниения и покрыто было червями, тело же епископа оставалось неповрежденным, как будто бы в этот самый день и было погребено. А что более изумительно: глава епископа так плотно приросла к телу, как будто бы никогда не была усечена; даже никаких следов усечения не было заметно. Когда же оборотили тело, чтобы посмотреть, не осталось ли на другой стороне признаков мучения, нашли тело столь целым и полным, как будто бы меч не прикасался к нему.

Петр. Кто не изумится таким чудесам, совершающимся над мертвыми для вразумления живых?

Глава четырнадцатая. О рабе Божием Исааке

Близ города Сполетто, с первых и почти до последних времен владычества готфов, жил некто Исаак, человек благочестивый. Многие знают его, и особенно благочестивая девственница Григория, которая ныне живет в нашем Риме при храме Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии. Еще в молодых летах она скрылась в церковь под защиту Исаака, когда хотели ее выдать замуж. Ей хотелось посвятить себя иноческой жизни и, при помощи Божией, она достигла желаемого. За то, что она скрылась от жениха земного, она сподобилась иметь Жениха на небе. Многое также узнал я об Исааке из рассказов достопочтенного отца Елевферия. Он коротко знал Исаака, а благочестие его ручается за верность его рассказа.

Благочестивый Исаак не был родом италианец, но я расскажу о тех его чудесах, которые он совершил, находясь в Италии. Когда в первый раз из пределов Сирии он пришел в Сполетто, то, вошед в церковь, просил у церковных стражей позволения помолиться, сколько ему будет угодно, и не быть высланным во время священнодействия. Став на молитву, он провел в ней целый день и всю следующую ночь. Второй день и ночь он тоже провел в непрестанной молитве, а наконец, и третий день. Один из церковных стражей, надмеваемый духом гордости, вместо того, чтобы извлечь из этого для себя пользу, извлек только гибельный вред. Он начал толковать и дерзко разглашать о святом, что это — лицемер и обманщик, которому хочется выказаться пред другими своею трехдневною и трехнощною молитвою; потом бросился на раба Божия и начал его бить, чтобы изгнать его из храма с безчестием, как лицемера–святошу. Но вдруг напал на стража злой дух, поверг его к ногам угодника Божия и устами его начал кричать: «Исаак изгонит меня». Имя пришельца доселе никому не было известно; злой дух, кричавший, что Исаак может изгнать его, обнаружил имя. Раб Божий тотчас распростерся над телом одержимого бесом, и вошедший было злой дух вышел.

Случившееся в церкви тотчас сделалось известным по всему городу. Начали стекаться простые и благородные женщины и наперерыв, одна перед другою, старались увести святого в свой дом. Одни предлагали имения, иные — деньги, иные — другие вспоможения, кто что мог, и умоляли святого принять все это на устроение монастырей. Но раб всемогущего Бога, не приняв ничего из предложенного, удалился из города и, невдали нашед уединенное место, построил себе скромное жилище. Многие начали приходить к нему и, его примером возбуждаемые искать жизнь вечной, предавались в послушание и руководство рабу всемогущего Бога. Ученики часто с настойчивостию, хотя и смиренно, просили Исаака принимать в пользу монастыря делаемые приношения, но он, как неусыпный страж нестяжательности, всегда с твердостию отвечал: «Тот не монах, кто ищет земных стяжаний». Он с такою же заботливостию старался сохранить свою нестяжательность, с какою скупые богачи обыкновенно берегут свои гибнущие сокровища. Во время пребывания его в этом монастыре слава о даре пророчества и великих его чудесах распространилась даже по отдаленнейшим странам.

Однажды вечером он отдал приказание побросать в монастырский сад железные орудия, которые мы обыкновенно называем заступами. «Бросьте столько–то заступов в сад и поскорее возвратитесь назад», — сказал он своим ученикам. В ту же ночь, восстав с братиею для обычного славословия Богу, он дал им приказание: «Пойдите, сварите нашим работникам похлебку, чтобы к раннему утру она была готова». Поутру он приказал нести приготовленную похлебку и, вошед с братиею в сад, нашел там столько трудившихся работников, сколько приказал оставить заступов. Это были воры. Когда они вошли в сад, их намерение, по действию Божию, изменилось: нашед в саду заступы, они взяли их и, не преставая, работали со времени своего прихода до прихода угодника Божия и возделали все места в саду, остававшиеся еще не возделанными. «Здравствуйте, братия! Вы уже много потрудились. Пора отдохнуть», — сказал им угодник Божий, вошедши в сад. Потом он предложил им принесенную пищу для укрепления после такого напряженного труда. Когда же они довольно подкрепились, святой сказал им: «Не делайте зла, а когда вам понадобится что–нибудь из сада, приходите к воротам, спокойно просите и получите с благословением, а от преступного воровства удержитесь». Потом немедленно приказал дать им овощей сколь возможно более. Таким образом, пришедшие в сад с намерением вредить, возвратились сами безвредно и присем получили щедрую награду за свой труд.

В другое время пришли к Исааку за милостынею какие–то чужестранцы в разодранных одеждах и рубищах, почти нагие. Когда они стали просить у святого одежды, он молча слушал их. Потом, подозвав к себе одного из учеников, дал ему тайное приказание: «Ступай в этот лес, и там, в таком–то месте, увидишь древесное дупло: принеси сюда одежду, которую найдешь там». Ученик отправился, нашел указанное дерево, взял из него одежду и тайно принес учителю. Угодник Божий, взяв ее, отдал полунагим просителям–чужестранцам, присовокупив: «Вы почти наги: возьмите эту одежду и оденьтесь». Взглянув на одежду, просители тотчас узнали, что это была их одежда, оставленная в лесу, и от стыда сильно смутились. Таким образом, желавшие обманом получить чужую одежду, со стыдом получили опять свою же.

В другое время некто, прося молитв святого, послал ему чрез своего раба в дар две полные корзины с пищею. Раб одну корзину утаил и скрыл на дороге, а другую принес к угоднику Божию и изложил пред ним просьбу пославшего его с подарками. Угодник Божий с любовию принял дар и благодарил, но сказал рабу: «Смотри, с осторожностию бери ту корзину, которую ты скрыл на дороге: в нее вползла змея, поэтому опасайся, чтобы при неосторожном прикосновении змея не ужалила тебя». Эти слова привели раба в сильное смущение. С одной стороны он был чрезвычайно рад, что избег смерти, с другой — сильно опечалился. Но он перенес свой стыд, как спасительное наказание. Воротившись к корзине, он тихо и осторожно взял ее и нашел в ней, как предсказал угодник Божий, змею. Таким образом, этот святой с добродетелью воздержания, презрения ко всему скоропреходящему, с даром пророчества соединял необыкновенное прилежание к молитве. Одно, по–видимому, было странно. Иногда он делался столь веселым, что, не зная наперед его, никак нельзя было бы поверить, что он обладал великими добродетелями.

Петр. Прошу тебя, скажи, что это значит? По собственному ли произволению он предавался такому веселию, или душа его, обладая великими добродетелями, невольно восторгалась иногда до действительной радости.

Григорий. Велико, Петр, домостроительство всемогущего Бога, и большею частию случается так, что тех, которым Бог дарует высшие блага, он лишает низших, чтобы душа их всегда могла чем–либо смиряться, чтобы, стремясь к полному совершенству и не достигая его, трудясь над тем, чего не прияли, и не приобретая своим трудом, они нисколько не гордились тем, что имеют, но да научатся, что они, несильные истребить в себе и малых, ничтожных недостатков, не сами от себя имеют высшие совершенства. Посему–то Господь, когда ввел народ свой в землю обетованную, истребив всех сильных и могучих врагов его, сохранял долее филистимлян и хананеев, да искусит ими Израиля (Суд.3,4), как говорится в Писании. Таким образом, как я сказал, иногда Господь попускает оставаться каким–нибудь малым недостаткам в тех, которым дарует великие совершенства, чтобы они имели, с чем бороться, и не возгордились бы после победы над сильными врагами, когда их безпокоят еще враги самые слабые. Так чудно одна и та же душа и крепнет в добродетели, и томится слабостию, дабы видя с одной стороны в себе благоустроение, а с другой — неустройство, и не удовлетворяемая в своем стремлении получить недостающее благо, она в смирении сохраняла то, что имеет. Но удивительно ли это в человеке, когда и часть граждан высшей области пала, а другая осталась твердою, дабы избранные духи Ангельские, видя падение своих братий чрез гордость, тем крепче утвердились смирением. И как в той области потеря принесла пользу потому, что самое расстройство ее послужило к большему утверждению и к вечной непоколебимости ее, так происходит и в каждой душе: незначительный недостаток, как страж смирения, сохраняет ее для высших приобретений.

Петр. Доволен твоим объяснением.

Глава пятнадцатая. О рабах Божиих Евтихии и Флоренции

Григорий. Передам тебе и то, что узнал из рассказов достопочтенного Санктула, пресвитера той же области. В рассказе его ты не усомнишься: потому что знаешь его благочестие и правдивость.

В то же самое время в пределах Нурсийской области жили два инока: имя первого Евтихий, а второго — Флоренций. Евтихий отличался духовною ревностию и пламенною любовию к добродетели. Посему главною его заботою было сколько возможно большее число людей обратить словом на путь богоугодной жизни. Флоренций вел жизнь простую; главным его занятием была молитва. Случилось, что неподалеку от них в одном монастыре умер настоятель. Монастырская братия пожелала на месте его иметь у себя Евтихия. Евтихий принял их просьбу и несколько лет управлял монастырем, руководя души учеников в подвигах иноческого жития. Но не желая, чтобы келлия, в которой он прежде жил, оставалась пустою, он дозволил в ней поселиться благочестивому Флоренцию. Обитая в сем уединенном жилище, Флоренций однажды повергся пред всемогущим Богом с молитвою: да будет ему дарована какая–либо помощь для пребывания в этом жилище. По окончании молитвы святой вышел из келлии и видит, что у дверей ее стоит медведь. Склонив голову к земле и в своих движениях не обнаруживая никаких признаков зверства, медведь тем самым ясно давал знать, что пришел на послушание к угоднику Божию, и святой тотчас же познал это. При той же келлии осталось четыре или пять овец, но пасти их было некому. «Ступай, выгони этих овец на пастбище, — сказал святой медведю, — а в шестом часу возвратись с ними опять сюда». Отселе постоянно медведь исполнял должность пастуха; и этот кровожадный зверь пас овец, которых прежде пожирал. Когда угодник Божий постился, он повелевал медведю возвращаться с овцами в девятом часу, а в другие дни — в шестом. И медведь всегда повиновался повелению угодника Божия: получая приказание являться в девятом часу, не возвращался в шестом, а получив приказание явиться в шестом, не возвращался в девятом. Так прошло много времени, и слава об этом чуде далеко начала распространяться. Но исконный враг тем самым, что служит к преуспеянию добродетельного человека в славе, старается злых людей ввергнуть в погибельную зависть. Четверо из учеников благочестивого Евтихия сильно возненавидели Флоренция за то, что он, живя в уединении, посредством чудес, каких не творит и учитель их Евтихий, стяжал славу, и, тайно сговорившись, убили медведя. Когда после сего медведь не возвратился в определенный час к Флоренцию, он стал его ждать. Наконец, когда наступил вечер, святой сильно обезпокоился, что не возвращается зверь, а на следующий день сам отправился в поле отыскивать медведя и овец, и первого нашел убитым. После тщательных розысков он узнал, кем был убит медведь. Тогда начал святой плакать, скорбя более о злобе братий (монастырских), нежели об убиении медведя. Благочестивый Евтихий, призвав Флоренция к себе, старался его утешить. Но угодник Божий, сокрушаемый глубокою скорбию, при Евтихии молитвенно произнес следующие слова: «Я уверен, что всемогущий Бог пред очами всех воздаст им должное за их злобу еще в настоящей жизни: они убили медведя, не сделавшего им никакого вреда». За этими словами немедленно последовало и Божественное отмщение. Четверо монахов, убивших медведя, тотчас были поражены проказою и умерли от гниения членов. Когда это совершилось, угодник Божий Флоренций сильно испугался: его устрашило произнесенное им на братий осуждение. Всю жизнь свою он плакал о том, что Бог услышал его, — называл себя жестоким, винил себя в смерти братий. — Я думаю, что всемогущий Бог допустил сему совершиться, дабы показать Флоренцию, человеку в высшей степени простому, что даже и в сильной скорби не всегда можно далеко простирать свое осуждение на других.

Петр. Неужели так тяжек грех осуждения, когда мы произносим осуждение в порыве гнева?

Григорий. Что ты меня спрашиваешь о тяжести этого греха, когда еще апостол Павел сказал: клеветницы Царствия Божия не наследят (1 Кор.6,10)? Посему размысли, как тяжек грех, когда он отлучает от царства жизни.

Петр. А что, если кто–нибудь не по злобе, а по невоздержности языка произнесет слово осуждения на ближнего?

Григорий. Если, Петр, Страшный Судия осуждает и за каждое праздное слово, то сколько более за слово вредное? Посему размысли: если и за всякое праздное слово полагается наказание, то сколь большему осуждению подвергнется слово, сказанное по злобе?

Петр. Согласен.

Григорий. Тот же святой совершил еще нечто, о чем нельзя умолчать. Когда великая слава о Флоренции распространилась по отдаленным странам, один диакон издалека предпринял путешествие к святому, чтобы испросить себя у него молитв. Находясь уже невдалеке от келлии святого, диакон увидел, что все окружающее келлию пространство было покрыто безчисленным множеством змей. В страшном испуге он закричал: «Помолись, раб Божий!» Время тогда было чрезвычайно тихое. Флоренций вышел и, подняв руки и очи на небо, молил Господа, чтобы Он, как Ему благоугодно, уничтожил этих гадов. По молитве святого, тотчас ударил гром, и все гады, находившиеся на том месте, были побиты. Увидав их мертвыми, угодник Божий воззвал: «Господи! Ты поразил гадов. Но кто же очистит от них место?» Тотчас, по молитве святого, прилетело множество птиц, по числу мертвых гадов и, каждая из них взяв по змее, отнесли их на дальнее расстояние и таким образом совершенно очистили окрестность Флоренциева жилища от гадов.

Петр. Как же добродетелен и как велик должен быть этот святой муж, когда всемогущий Бог так скоро внял его молитве!