Книга Четвертая Испытание кризисом
Книга Четвертая Испытание кризисом
То, во что мы неуклонно веруем, не ранит ни чувство, ни разум. Да и странно было бы, если бы Вера, которой жила самая деятельная часть человечества, оказалась в противоречии со здравым смыслом. Конечно, вокруг колыбели Христа собрались пастухи и волхвы. Что пастухов — больше, так это оттого, что и в жизни их больше; но ведь есть еще и волхвы, да и прибыли они издалека. У них — свое, законное место.
Моя цель — выразить свою веру. Моя вера — наша вера. Но подобно тому как «в доме Отца Моего обитателей много» (Ин 14: 2), так много есть и способов высказать одно и то же исповедание веры.
На вопрос: «А вы за кого меня почитаете?»[194] — Петр ответил: «Ты — Христос, Сын Бога Живого[195], Тот, кто должен был прийти». Надо быть блаженным, как Петр, чтобы ответить столь кратко и столь выразительно.
На более простой вопрос: «А ты за кого себя почитаешь?» — я постараюсь ответить так: «Верую, что я есмь в мире истинном, наделенном смыслом». Смысл этого мира содержится в дополнительной информации, добавляющейся к неполному тексту книги природы, несколько страниц которой мы перелистали вместе. Вам известна Книга[196], можете и дальше читать ее без вожатого. В своем сердце вы отыщете более надежного вожатого, чем тот, каким мог бы стать для вас я. Слову Божьему не нужны ученые толкования. Оно само толкует себя лучше всего. Вначале читайте. Затем вы ощутите потребность учиться. Но вся ученость человеческая не стоит простых слов притчи, этой нити истории, истории, заключенной в истории, нити, которая соединяет наши жизни сразу с историей, природой и миром.
Убедить вас я не пытаюсь, это не в моей власти. Вам хватит того, что взаимосвязанность, запечатленная в нас, существует, и что если когда-нибудь вам захочется познать ее, она для вас открыта.
* * *
Привлекать насмешников на нашу сторону — не мое дело. Их хохот уже доносился до ваших ушей. Они насмешничали и по поводу ковчега патриарха Ноя, и тогда, когда старик Авраам вышел из Харрана на поиски неведомых стран там, за реками. Они насмешничали и у подножья креста, на котором был распят Иисус, и на скамьях цирка, на арене которого горстка упрямцев тщетно противостояла укусам хищников. Они насмешничают и поныне, и приходится признать, что все мы даем для этого повод: и я, и все, кто нашего толка. И для нас это всё более очевидно. И вот отчего мы внезапно так оробели. Может ли то, во что мы веруем, выдержать испытание кризисом, испытание жизнью?