ВАЖНОЕ РАЗЛИЧИЕ

ВАЖНОЕ РАЗЛИЧИЕ

Несколько столетий назад, во времена Реформации, когда многие откликались на голос своей совести и отвергали церковное господство над своей жизнью и верой, один из таких людей описал положение христианина следующим образом:

Христианин является совершенно свободным господином всего сущего и не подвластен никому.

Но он тут же оговорился:

Христианин является покорнейшим слугой всего сущего и подвластен всем[1].

Кажется, что одно высказывание противоречит другому, но на самом деле это не так. По существу, Лютер перефразировал слова апостола Павла из 1 Коринфянам 9:19[2]:

Хотя я свободен и никому не раб, я сделался рабом всех, чтобы приобрести всех, кого смогу.

Подчинение, навязываемое людьми, которые твердят о своем превосходящем положении, и которые настаивают на безоговорочном принятии их власти, отличается от подчинения и служения, которые совершаются добровольно и непринужденно, к которым человека подталкивает собственное сердце. Эти подчинение и служение не являются покорностью перед требованиями других людей, оно исходит из понимания потребностей и нужд окружающих и того добра, которое будет достигнуто в результате. Павел признавал только одного Богом назначенного Главу и Господина, — Христа, и никто другой (человек ли, или группа людей) не владычествовали над ним. Он сказал о некоторых из тех, кто пытался присвоить себе такую власть:

В нашу среду проникли ложные братья, желавшие выследить ту свободу, которую мы получили в Христе Иисусе, чтобы опять поработить нас [попытаться связать нас правилами и предписаниями — перевод Филлипса]. Но мы ни в чем не поддались им ни на час [мы ни на минуту не поддались их давлению — перевод В. Н. Кузнецовой], чтобы у вас сохранилась истина Евангелия[3].

Апостол не считал потерю христианской свободы в религиозном собрании делом незначительным. Когда он писал слова, приведенные в начале этой главы, то обращался к людям, позволившим увлечь себя ложным евангелием или ложной благой вестью. Некоторые лица в его время прилагали усилия, чтобы снова сделать Завет Закона обязательным для христиан, что значительно ограничило бы их свободу во Христе. В чем же заключалась серьезная опасность? Закон, настойчиво навязываемый христианам, был, как–никак, законом, который через Моисея преподал сам Иегова. Почему же тогда Павел говорит, что повторное его принятие снова приведет к «заключению в ярмо рабства»?

Отчасти угроза состоит в том, что подчинение закону неминуемо бы привело к возвышению тех, кто выступал бы в роли толкователей закона. Их объяснения становились бы правилам, а правовые органы и религиозные суды, руководствуясь такими правилами, стали бы налагать санкции за нарушения этих законов. Со временем над христианскими верующими, у которых есть только один наивысший Священник и Посредник, Сын Божий, вновь появился бы класс человеческих священников[4]. Почему же тогда некоторые члены христианского собрании первого века стремились снова ввести соблюдение закона? Очевидно, причина состояла в том, что (сознательно или подсознательно) они хотели иметь контроль над другими, право управлять ими. Они стремились к власти над сохристианами, а одним из способов добиться такой власти было поставить себя между христианами и их законным главой, Христом.

Такая ситуация стала исполнением пророчества апостола, записанного в Деяниях 20:29, 30:

Я знаю, что после моего ухода войдут к вам лютые волки, которые не будут щадить стада, и среди вас самих появятся люди, которые будут говорить превратное, чтобы увлечь учеников за собой[5].

Их аргументы были благовидны, на первый взгляд разумны. Павел указывает, что многие из слушавших этих «учителей» были убеждены их доводами, принимая их за евангельскую истину. Поборники соблюдения закона могли заявлять, что Бог требует праведности и святости (и это действительно так), и что без установления закона люди не будут держаться праведности (что, пожалуй, верно в отношении большинства людей, но не должно быть верно в отношении христиан). Сначала они обязывали обрезываться, — ведь обряд обрезания был установлен самим Богом почти две тысячи лет до того, во времена Авраама. Установив это правило, они брали и другие положения из закона и утверждали, что выполнять их было необходимо для сохранения праведности перед Богом, для поддержания чистоты собрания[6].

Следовательно, главная опасность заключается в том, что упор на соблюдении правил изменяет взаимоотношения христианина с Богом через Христа, неправильно представляет основу христианской надежды, смещает цель христианского служения. Павел видел в этом серьезный отказ от благой вести, проповедовать которую он был призван Богом и Христом[7]. Описывая всю тяжесть положения, он пишет:

Если вы рассчитываете на оправдание Законом, значит, отныне у вас нет ничего общего с Христом и вы лишились Божьего дара, данного Им по Своей доброте. Ведь надежду на то, что мы будем оправданы Богом, внушил нам дух через веру. Потому что если мы едины с Христом Иисусом, неважно, обрезан человек или нет. Важна только вера, которая проявляется в любви[8].

В этих нескольких словах, — «вера, которая проявляется в любви», — вдохновленный писатель показывает саму сущность христианской жизни. Не беспокойство о соблюдении правил и не связанное с ним стремление добиться одобрения от окружающих и, конечно же, не страх быть забросанным камнями перед судебным комитетом за нарушение какой–нибудь установки или какого–нибудь предписания (сила сугубо негативная), но вера и любовь должны вести каждого христианина и христианку. Вера и любовь — это те позитивные силы, которые не только лучше всего помогают избегать неправильных действий, но и самым эффективным образом подталкивают к добрым делам, которые и являются плодом истинных учеников Божьего Сына.

Пожалуй, пример из домашней жизни поможет нагляднее проиллюстрировать разницу между пребыванием под законом и жизнью под благодатью или незаслуженной милостью. К чему приводит одно, и к чему другое?

Рассмотрим семью, в которой муж одновременно и отец, и главный кормилец. Решив проявить свое главенство, он мог бы сделать следующее. Он мог бы составить перечень требований, оговорить конкретные правила, которым должна была бы следовать его жена, установить закон по уходу за домом, определить, как, когда и каким образом она должна была бы заботиться о домашних и семейных нуждах — уборке, покупке продуктов, приготовлении пищи, уходе за одеждой, воспитании детей. Действуя таким образом он мог бы добиться, чтобы дом его очень аккуратно выглядел, чтобы все в нем шло по расписанию. Но, вероятно, его жена была бы несчастлива. Он мог бы быть весьма доволен тем, что все выполняется согласно его своду правил, что все подчиняются его авторитету. Но он никогда бы не узнал, любят ли его домочадцы.

С другой стороны, муж, верящий в силу любви и доброты, мышление которого не управляется ложным чувством превосходства, который уважает свою жену, доверяет ей, ценит ее рассудительность, способность заботиться обо всем из собственных побуждений, муж, который верит, что его жена нисколько не меньше него самого заинтересована в благоустройстве хозяйства, муж, поступки которого отражают его внутренние убеждения, — такой муж тоже может иметь не менее ухоженный дом. Но в таком доме была бы более спокойная и радостная атмосфера, чем в описанном ранее. Этого можно добиться благодаря хорошему общению, совместным обсуждениям, стремлению вместе рассуждать и принимать решения, а не просто путем проявления деспотичной власти. Когда он увидит чистый и прибранный дом, хорошо приготовленную пищу, ухоженную одежду, почувствует, что детям прививается уважение к нему, тогда он поймет, что все это явилось результатом вовсе не его требовательности, а чего–то иного. Он будет искренне доволен и счастлив, зная, что жена поступает так из любви к нему, к супружеству и семье.

В каком–то отношении внешние результаты в этих двух случаях могут показаться одинаковыми. Но внутреннее положение вещей коренным образом отличается. Ключевое отличие состоит в ином побуждении, в другом духе. В этом–то и состоит разница между жизнью под законом и христианской жизнью под Божьей милостивой добротой во Христе Иисусе.

Конечно, в этом проявляется Божья мудрость. Любовь и вера — истинные «правила» христианина, достигают сокровеннейших помышлений и глубин сердца. Они проникают в каждый аспект жизни человека настолько глубоко, насколько закону и правилам никогда не проникнуть. Так как христианин не обязан подчиняться закону, его слова и поступки всегда отражают его внутренние склонности, показывают, кем он является в сердце. И только это имеет значение для Бога.

Чем дольше я был членом Руководящего Совета Свидетелей Иеговы, тем сильнее эта проблема тяготила мой разум. Я обнаружил, что огромное количество времени, проведенное на заседаниях Руководящего совета, было посвящено принятию решений, которые вели к подчинению личной жизни людей все новым и новым правилам. Я видел, что каждое правило порождало вопросы, которые вели к дополнительным правилам, по которым выносились суждения о праведности человека. Только если он соблюдал эти установки, его можно было считать человеком праведным перед Богом и Христом. Почему это происходит? Правда ли, что всего лишь несколько человек уполномочены Богом на это? Какую пользу мы приносили тем, кому были должны служить?

Только осознав, что свобода, которой учит Писание, — это не просто освобождение от Моисеева Закона, но отказ от самой идеи соблюдения закона — вне зависимости от того, какая система правил имеется в виду, — только тогда я смог увидеть корень истинной проблемы. Вместо соблюдения законов и правил как средства для достижения и сохранения праведности в христианском собрании есть более превосходный путь. Именно он сделал христианскую свободу возможной, действенной и столь желанной.

Я не говорю о том, что сам по себе закон плох (в конце концов, именно он удерживает многих людей этого мира в определенных рамках)[9]. Просто любовь и вера настолько превосходнее, сильнее, действеннее закона. Вместе они дают жизнь духу праведности, праведности, исходящей из сердца. Кто внушал бы нам большее доверие, о ком бы у нас было более высокое мнение и кого бы мы больше уважали: того, кто воздерживается от какого–либо неправильного поступка просто «потому, что это было бы нарушением закона», или человека, который воздерживается «потому, что это не будет проявлением любви и покажет недостаток веры в Бога»? Первое выражение отражает лишь стремление человека оставаться законопослушным, в то время как второе дает нам представление о сердце человека, о его сокровенных чувствах.

Когда Бог заключил свой завет с израильским народом, он избрал весь народ сразу, не призывая каждого человека по отдельности. В народе были разные люди — добрые, злые, безразличные, и средний уровень их духовности определенно не был высоким — ни при избрании, ни позднее. Данный Богом закон исполнил необходимую роль. Он послужил в качестве блюстителя поведения и нравственности, ведя их к Мессии, так же как в древности воспитатели–педагоги вели детей к учителям[10]. Он делал очевидными их греховность и неспособность самостоятельно освободиться от греха, подчеркивал необходимость в искупителе[11]. Он был «тенью», символически указывающей на действительность, которая должна была исполниться через Мессию[12]. Не будь закона, не было бы никакого основания верить, что через полторы тысячи лет существования народа осталось бы хоть какое–то подобие порядка, который Бог установил для них, порядка, который бы позволил распознать Мессию. Христиане же призываются к отношениям с Богом в качестве его сынов, через Христа, не все разом, а как отдельные личности, не на основании природного происхождения, но на основании того, какое у них сердце и каковы побуждения. Их учитель уже пришел и им уже не нужен воспитатель, чтобы вести к нему. Они «не под законом, но под благодатью», под милостивой добротой Бога. Они отдали ему свои сердца, и Дух его побуждает их[13].

Для охраны каждого из нас от проступков и для поощрения к добрым делам этот Дух может сделать безгранично больше, чем какой угодно кодекс законов или свод правил. Не оценить ту великую свободу, которую приносит произошедшая перемена, значит проявить пренебрежение к сотворенному Христом, благодаря которому у нас есть возможность быть «не под законом, но под милостью» Бога.

Как и в любой другой сфере жизни, в религиозных вопросах справедливо высказывание: «плата за свободу — вечная бдительность». Христианская свобода чаще теряется не под натиском насилия, а при едва заметном разрушении, когда шаг за шагом человек отдает другим людям данное ему Богом право следовать своей совести, право думать самостоятельно, право приходить к по–настоящему личным выводам и убеждениям, — а именно при таких условиях вера проистекает из сердца, основываясь на личном знании Божьего Слова. В конечном счете, он придет к заимствованной, второсортной вере, основанной на убеждениях и доводах других людей. Пожертвовать такими правами, неразрывно связанными с христианской свободой, (неважно, в какой степени и по какой причине) означает ограничить и подавить проявление своей веры и любви. Чтобы проявление этих качеств было спонтанным, исходило от сердца, человек должен находиться в атмосфере свободы. Потому что, «где Дух Господень, там свобода»[14].

Действительно ли в организации Свидетелей Иеговы процветает атмосфера христианской свободы, способствующая неограниченному проявлению любви и веры? Проявляются ли эти качества как результат внутренних побуждений человека, а не внешнего давления со стороны организации? На мой взгляд многое говорит о том, что это не так. Несколько лет, проведенных мню в Руководящем совете организации убедили меня, что это не так. Нельзя сказать, что каждый отдельный Свидетель затронут в одинаковой степени. Некоторые способны довольно эффективно справляться с давлением организации. Они умеют сохранять свою индивидуальность под сильным давлением, им удается избегать догматизма во взглядах и жесткого склада ума, которые проистекают из одностороннего мышления. Такие люди часто с готовностью отзываются на свои внутренние побуждения, что, конечно же, достойно уважения. Однако очевидно, что это нельзя считать заслугой организации, скорее наоборот, такие факты существуют вопреки ее усилиям. Я также не думаю, что эта ситуация уникальна только для Свидетелей Иеговы. Но я считаю, что все они затронуты в определенной мере, и что результат неизбежно пагубный. Насажденное отношение основано не на истине, — которая освобождает, — но на искажении истины. Понимание Свидетелями того, что действительно включает в себя быть последователем Божьего Сына, ухудшается. Их стремление всецело отражать его качества не достигает полной силы. Преобладающая атмосфера в организации не дает им совершать многие поступки любви и веры, к которым их подталкивает сердце, и обязывает исполнять другие дела, которым они не видят убедительного обоснования в Писании. Так или иначе, в большей или меньшей мере, свобода приносится в жертву. Забыта или затуманена истина о том, что «Христос освободил нас, чтобы мы были свободными».

У такой ситуации несколько причин. Я надеюсь, что предлагаемый далее материал укажет на одну из самых фундаментальных проблем.