Глава пятнадцатая

Глава пятнадцатая

Немедленно поутру первосвященники со старейшинами и книжниками и весь синедрион составили совещание и, связав Иисуса, отвели и предали Пилату. Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он же сказал ему в ответ: ты говоришь. И первосвященники обвиняли Его во многом. Пилат же опять спросил Его: Ты ничего не отвечаешь? видишь, как много против Тебя обвинений? Но Иисус и на это ничего не отвечал, так что Пилат дивился. На всякий же праздник отпускал он им одного узника, о котором просили. Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство. И народ начал кричать и просить Пилата о том, что он всегда делал для них. Он сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? Ибо знал, что первосвященники предали Его из зависти. Но первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву. Пилат, отвечая, опять сказал им: что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским? Они опять закричали: распни Его. Пилат сказал им; какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее закричали: распни Его. Тогда Пилат, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие.

Иудеи предали Господа римлянам; за то и сами преданы были от Господа в руки римлян. И сбылись слова Писания: «беззаконнику - горе, ибо будет ему возмездие за дела рук его» (Ис. 3, 11); и еще: «Воздай им по делам их» (Пс. 27, 4); и еще: «как ты поступал, так поступлено будет и с тобою» (Авд. 1, 15). На вопрос Пилата: «Ты Царь Иудейский?» - Господь дает обоюдный ответ. Ибо слова «Ты говоришь» - можно понимать так: правду ты говоришь, - ты сам высказал, Кто Я; а можно понимать и так: Я не говорю этого, а ты говоришь. Но быв спрошен в другой раз, Христос ничего не отвечал и тем привел Пилата в удивление. Ибо Пилат дивился, что Он, будучи сведущ в законе и красноречив и имея возможность одним ответом ниспровергнуть возводимые на Него клеветы, ничего не говорил, а напротив, смиренно терпел обвинения. Заметь же кровожадность иудеев и умеренность Пилата (хотя и он достоин осуждения, потому что не с твердостью стоял за праведника). Ибо те кричали: «распни Его», а он, хотя слабо, однако, пытался освободить Иисуса от осуждения. Поэтому опять спрашивал, что сделаю Иисусу? - стараясь дать им возможность отпустить Господа как невинного, почему и медлил, и откладывал. Наконец, уступая требованию их, стал бить Господа, то есть ударять ременным бичом, дабы видно было, что они приняли Его как осужденного уже на судилище, и «предал на распятие». Ибо он хотел сделать угодное, приятное для народа, а не то, что угодно Богу.

А воины отвели Его внутрь двора, то есть в преторию, и собрали весь полк, и одели Его в багряницу, и, сплетши терновый венец, возложили на Него; и начали приветствовать Его: радуйся, Царь Иудейский! И били Его по голове тростью, и плевали на Него, и, становясь на колени, кланялись Ему. Когда же насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, одели Его в собственные одежды Его и повели Его, чтобы распять Его. И заставили проходящего некоего Киринеянина Симона, отца Александрова и Руфова, идущего с поля, нести крест Его.

Военное сословие, всегда утешающееся бесчинствами и обидами, и теперь выказало обыкновенное свойство свое. Ибо если иудеи, слышавшие от Христа столько поучений и получавшие от Него так часто и так много благодеяний, нанесли Ему столько поруганий, то что нам сказать о язычниках? Итак, они сзывают на Него целый отряд, облекают Его для посмеяния в порфиру как царя и начинают бить Его; берут венец терновый вместо диадемы, вместо скипетра - трость. Сии слуги диавола заставили, как сказано, некоего нести крест Его; между тем, другой евангелист говорит, что Иисус шел, неся крест на Себе (Ин. 19, 17). Но было и то, и другое: сначала несколько времени Он Сам нес крестное дерево, а когда нашли другого, способного нести, тогда заставили сего последнего, и крест несен был им. А для чего сказано и то, каких сынов был отцом этот человек? Для большего удостоверения, потому что человек тот, вероятно, был еще жив и мог пересказать все касательно креста. Но облечемся и мы в порфиру, царскую одежду. Я хочу сказать то, что мы должны шествовать как цари, наступая на змею и на скорпиона и побеждая грех. Мы именуемся христианами, то есть помазанными, подобно как некогда назывались христами цари. Поэтому да будет жизнь наша не рабская и низкая, но царская и свободная. Будем носить терновый венец, то есть потщимся увенчаться жизнью строгой, воздержной, чуждой плотских удовольствий, а не роскошной, изнеженной и преданной чувственным наслаждениям. Соделаемся и «Симоном», что значит послушание, и возьмем крест Иисусов, умертвив уды наши, сущие на земле (Кол. 3, 5).

И привели Его на место Голгофу, что значит: Лобное место. И давали Ему пить вино со смирною; но Он не принял. Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять. Был час третий, и распяли Его. И была надпись вины Его: Царь Иудейский. С Ним распяли двух разбойников, одного по правую, а другого по левую сторону Его. И сбылось слово Писания: и к злодеям причтен (Ис. 53, 12).

Есть предание, дошедшее до нас от святых отцов, что на Голгофе погребен был Адам. Здесь распинается и Господь, врачующий падение и смерть Адамову, дабы там же последовало и разрушение смерти, где было начало смерти. «Давали Ему пить вино со смирною»; но смирна есть самая горькая жидкость; значит, это давали Господу в поругание над Ним. Другой евангелист говорит, что Господу подали уксус с желчью (Мф. 27, 34), а третий, - что Ему поднесено было и еще что-то. Но в этом нет противоречия; при тогдашнем бесчинстве одни приносили то, другие - другое: один - уксус с желчью, другой - вино со смирною. А могло быть и то, что вино было окислое, а смирна прогорклая, и, следовательно, евангелисты согласны между собой, когда один из них говорит о вине со смирною, а другой - об уксусе с желчью. Ибо вино могло быть названо уксусом, а смирна - желчью, первое - по своей кислоте, вторая - по горечи. Равным образом, когда один говорит, что «давали Ему пить, но Он не принял», то не противоречит другому, который говорит: «и, отведав, не хотел пить» (Мф. 27, 34). Ибо, когда сказано - «не принял», сим уже ясно показано, что не пил. И жребий бросали об одежде Его также в поругание над Ним, то есть разделяя между собой как бы царские одежды, тогда как они были скудные. Написали и вину, за которую Господь распят: «Царь Иудейский», чтобы опозорить славу Его, как человека возмутительного и называющего Себя царем, и чтобы все проходящие не только не жалели о Нем, а, напротив, нападали бы на Него, как на похитителя царской власти. Но как Марк говорит, что Христос распят был в третьем часу, а Матфей, - что тьма произошла в шестом часу? Можно сказать, что в третьем часу был распят, а тьма началась с шестого часа и продолжалась до девятого. И с разбойниками распят был Господь для того, чтобы люди имели худое мнение о Нем, что и Он был злодей. Но это было по усмотрению Божию, ибо, с одной стороны, исполнилось пророчество: «к злодеям причтен был» (Ис. 53, 12), с другой стороны, два разбойника были образами двух народов - иудейского и языческого. Оба сии народа были беззаконны - языческий как преступивший естественный закон, иудейский как преступивший и сей закон, и писанный, который дал ему Бог. Но языческий народ оказался благоразумным разбойником, напротив, иудейский - хулителем до конца. Посреди сих двух народов распинается Господь, поскольку Он есть Камень, соединяющий нас в Себе.

Проходящие злословили Его, кивая головами своими и говоря: э! разрушающий храм, и в три дня созидающий! спаси Себя Самого и сойди со креста. Подобно и первосвященники с книжниками, насмехаясь, говорили друг другу: других спасал, а Себя не может спасти. Христос, Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели, и уверуем. И распятые с Ним поносили Его.

«Проходящие», то есть проходящие той дорогой, где был распят Господь, и те, - говорит евангелист, хулили Господа, укоряя Его, как обманщика. Так как Господь, чудодействуя, спасал многих, то, подобно проходящим, и архиереи говорили: других спасал, а Себя не спасает? Говорили же это, издеваясь над чудесами Его и почитая их явлениями призрачными. Но говорить, «сойди со креста», побуждал их диавол. Поскольку начальник зла знал, что крестом совершится спасение, то снова искушал Господа, дабы в случае сшествия Его с креста убедиться, что Он не Сын Божий, и чтобы таким образом разрушилось спасение людей крестом. Но Он был истинный Сын Божий, и поэтому-то именно не сошел с креста. Напротив, поскольку знал, что это будет во спасение людям, Он решился и быть распятым, и претерпеть все прочее, и совершить дело Свое. И распятые с Ним сначала оба поносили Его. Потом один из них признал Его невинным и даже увещевал другого, когда тот хулил.

В шестом же часу настала тьма по всей земле и продолжалась до часа девятого. В девятом часу возопил Иисус громким голосом: Элои! Элои! ламма - савахфани? что значит: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? Некоторые из стоявших тут, услышав, говорили: вот, Илию зовет. А один побежал, наполнил губку уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить, говоря: постойте, посмотрим, придет ли Илия снять Его. Иисус же, возгласив громко, испустил дух.

Тьма была не в одном месте, но по всей земле. И если бы тогда было время ущерба (луны), то еще мог бы кто-нибудь говорить, что это было естественное затмение. Но теперь был четырнадцатый день месяца, когда естественное затмение невозможно. Пророческое изречение Господь произносит по-еврейски, показывая, что Он до последнего дыхания чтит еврейское. «Для чего Ты Меня оставил?» - говорит Он от лица человеческого естества как бы так: почто Ты, Боже, оставил меня - человека, чтобы я имел нужду в распятии за меня Бога? Ибо оставлены были мы, люди, а Он никогда не был оставляем Отцом. Послушай, что Сам Он говорит: «Я не Один, потому что Отец со Мною» (Ин, 16, 32). Или же говорит что и за евреев, так как и Сам был по плоти еврей: «для чего Ты Меня оставил», то есть еврейский народ, чтоб он распял Сына Твоего? Как мы обыкновенно говорим: Бог облекся в меня, вместо - в человеческое естество, так и здесь выражение: «Меня оставил» надобно разуметь вместо - Мое человеческое естество или Мой иудейский народ. «А один побежал, наполнил губку уксусом и давал Ему пить» для того, чтобы горечь уксуса скорее умертвила Его. Иисус испустил дух, возопив громким голосом, то есть как бы призывая смерть, как Владыка и умирающий по Своей власти. А какой был глас, это означил Лука: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (23, 46). Этим Господь соделал для нас и то, что души святых отходят в руки Божий. Ибо прежде души всех содержались в аде, пока не пришел Проповедавший плененным отпущение.

И завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу. Сотник, стоявший напротив Его, увидев, что Он, так возгласив, испустил дух, сказал: истинно Человек Сей был Сын Божий. Были тут и женщины, которые смотрели издали: между ними была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшего и Иосии, и Саломия, которые и тогда, как Он был в Галилее, следовали за Ним и служили Ему, и другие многие, вместе с Ним пришедшие в Иерусалим.

Завеса раздралась в знамение того, что благодать Духа отступила от храма, что Святое Святых сделается видимым и доступным для всех, как это и сбылось, когда вошли римляне, и что самый храм сетует. Как обыкновенно иудеи поступали в несчастьях и раздирали одежды свои, так и храм, как бы одушевленный, показал то же во время страданий Творца, раздрав одежду свою. Но этим означается и другое нечто. Плоть наша есть завеса нашего храма, то есть ума. Итак, сила, которую плоть имела над духом, раздрана страданиями Христовыми «сверху донизу», то есть от Адама до последнего человека. Ибо и Адам освятился страданиями Христовыми, и плоть его уже не подлежит проклятию и тлению; напротив, все мы почтены нетлением. Сотник, то есть начальник над сотней воинов, увидев, что Он умер так владычественно, удивился и исповедал. Заметь же, как превратился порядок! Иудеи умерщвляют, язычник исповедует; ученики разбегаются, жены остаются. «Были, - говорит евангелист, - тут и женщины; между ними была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшего и Иосии», то есть Богородица, которая была для них матерью. Поскольку Она обручена была Иосифу, а Иаков и Иосия были дети Иосифа, то Она называется матерью их, как мачеха, подобно как называлась и женой Иосифа в образе невесты. Тут же была Саломия, мать сынов Зеведеевых, и многие другие. Евангелист же упомянул только о важнейших.

И как уже настал вечер, - потому что была пятница, то есть день перед субботою, - пришел Иосиф из Аримафеи, знаменитый член совета, который и сам ожидал Царствия Божия, осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова. Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер? И, узнав от сотника, отдал тело Иосифу. Он, купив плащаницу и сняв Его, обвил плащаницею, и положил Его во гробе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба. Мария же Магдалина и Мария Иосиева смотрели, где Его полагали.

Блаженный Иосиф, еще служа Закону, признал Христа Богом, почему и дерзнул на похвальный подвиг. Не стал он размышлять: вот я богат и могу потерять богатство, если буду просить тело Того, Кто осужден за присвоение Себе царской власти, и сделаюсь ненавистным у иудеев, - так ни о чем подобном не размышлял сам с собою, но, оставив все, как менее важное, просил одного - предать погребению тело Осужденного. «Пилат удивился, что Он уже умер» ибо думал, что Христос долгое время будет выдерживать страдания, как и разбойники, почему и спросил сотника: «давно ли умер?». То есть неужели умер прежде времени? Получив тело, Иосиф купил плащаницу и, сняв тело, обвил ей, честное честно предавая погребению. Ибо он был и сам ученик Христов, и знал, как почтить Владыку. Он был «знаменитый», то есть человек почтенный, благочестивый, безукоризненный. Что касается до звания советника, то это было некоторое достоинство или, лучше, служение и должность гражданская, которую имеющие должны были заведывать делами судилища, и здесь часто подвергались опасностям от злоупотреблений, свойственных сему месту. Пусть слышат богатые и занимающиеся делами общественными, как достоинство советника нисколько не препятствовало добродетели Иосифа. Имя «Иосиф» - значит «приношение», а «Аримафей» - «возьми оное». Будем же и мы, по примеру Иосифа, всегда прилагать усердие к добродетели и взимать оное, то есть истинное благо. Да сподобимся принять и Тело Иисусово посредством Причащения и положить оное в гробе, иссеченном из камня, то есть в душе, твердо памятующей и не забывающей Бога. Да будет душа наша иссеченной из камня, то есть имеющей свое утверждение во Христе, Который есть Камень. Да обвием сие Тело плащаницею, то есть примем его в чистое тело, ибо тело есть как бы плащаница души. Божественное Тело должно принимать не только в чистую душу, но и в чистое тело. Должно же именно обвить оное, то есть покрыть, а не раскрывать, ибо Таинство должно быть покрыто, сокровенно, а не раскрываемо.