XXX. Лк.17:20–37

XXX. Лк.17:20–37

Христос идет на праздник в Иерусалим, чтобы там пострадать. Его окружают ученики, народ и среди него фарисеи. В последнее время фарисеи неотступно преследуют Иисуса, чтобы как-нибудь уловить Его, сбить, привести в замешательство. Они, может быть, слышали, что Иисус идет открывать Свое царство. Они представляли царство Мессии, как царство внешнее, политическое. И вот спрашивают Иисуса: когда же придет царствие Божие? Они думали, что царство Мессии принесет им счастливый гражданский и политический строй без их внутреннего перерождения. И вот Христос говорит им: не придет царствие Божие приметным образом, царствие Божие внутри вас, т. е. не ждите царствия Божия извне; оно должно прийти изнутри вас. Прежде изменитесь внутренне, тогда и узрите его. Христос далее не развивает Свою мысль, потому что видел, что фарисеи предложили вопрос не потому, что искали истины, а чтобы только совопросничать с Ним и ловить Его. Но, конечно, вопрос, предложенный фарисеями, интересовал и учеников Христовых. Они, конечно, чувствовали, что нужно внутренне ждать царствия Божия, и они уж любили своего Господа сердцем, но все же их занимал вопрос, когда же наступит царство их возлюбленного Учителя. И вот Христос отвечает на их мысли, которые они, быть может, не осмеливались формулировать в вопросе. Если в отношении фарисеев Христос говорит только: чего вы лукаво спрашиваете о внешнем наступлении царства? прежде возродитесь внутри себя; то в отношении учеников Он не отрицает, что за их внутренним процессом перерождения наступит и внешнее торжество их Учителя. Он однако говорит, что это не зависит от их желания: "И пожелают видеть хотя бы в один из дней Сына Человеческого и не увидят". Значит, торжество царствия Божия зависит не от наших субъективных желаний, а от объективного хода вещей. Затем (23) царствие Божие не будет иметь частного характера; оно не будет здесь или там. В блестящем образе Христос поясняет Свою мысль о независимости от наших желаний или ожиданий всеобщности наступления видимого царствия Божия: молния сверкает неожиданно, и она охватывает все небо от края до края. Так будет и торжество царствия Божия. Но Христос идет далее и как бы умеряет, быть может, пылкие надежды учеников. Они, может быть, думали, что торжество их Учителя хотя бы и не зависело от их субъективных чаяний, все же откроется скоро. И вот Христос говорит (25), что прежде Ему надлежит много пострадать и быть отвержену родом сим. Он пользуется опять образом, чтобы пояснить Свою мысль. Ученики, может быть, слишком рассчитывали на податливость людей, думали, что учение их Учителя произведет сенсацию, будет принято всеми и пр. Но Христос вспоминает Ноя и Лота. Ной заранее предсказывает о потопе, а Лот о гибели Содома и Гоморры, и все-таки люди не внимали, и их жизнь текла обычным порядком до последней минуты. Та же самая участь постигнет и учение Сына Человеческого. Он пострадает и запечатлеет Свое учение смертью, а люди будут идти своей обычной колеей до последнего мгновения. Но вот заблещет вселенская молния, и наступит кризис. Тогда уже нечего думать о прошлом, о своей жизни, о своих богатствах, о своей работе (31–32). Ведь, конечно, если бы Ной стал думать о своем богатстве, то был бы потоплен; жене Лота жаль было расставаться с прошлым, и она окаменела. Кризис будет решительный, мировой, и нужно решительно пережить его, порвав с прошлым. Но проведя сравнение наступления Христова царства с наступлением потопа и гибелью Содома и Гоморры, Христос далее приводит между ними и существенно различие. Там дело шло о физической жизни и смерти, о физическом спасении от гибели. А здесь не то. Здесь внешняя жизнь ни при чем. Здесь катастрофа будет носить внутренний, духовный характер. Здесь "кто станет сберегать душу свою (т. е. жизнь), тот погубит ее, а кто погубит ее, тот оживит ее" (33). Значит, катастрофа по характеру будет совершенно иного свойства, чем потоп. Она будет иметь отношение к нашему духовному внутреннему миру, а не к телесной внешней жизни; потеря этой последней не должна пугать; не о ее спасении идет дело, как было у Ноя и у Лота, а о спасении внутренней духовной жизни.

Христос еще подробнее развивает Свою мысль (34): великий кризис совершится независимо от семейных уз, — "в ту ночь двое будут на одной постели, один возьмется, а другой вставится"; независимо от совместного труда — "два будут молоть вместе, одна возьмется, другая оставится"; независимо от пространственной связи — "двое будут в поле; один возьмется, а другой оставится" (36). Таким образом Христос все оттеняет и усиливает ту мысль, что имеющий быть кризис хотя по важности и решительности будет похож на катастрофу и гибель Содома и Гоморры, однако глубоко будет отличаться от него по своему внутреннему характеру. Если те катастрофы соприкасались с внешней физической жизнью, эта имеет отношение к самым внутренним глубинам жизни; если те неизбежно имели связь с семьей, пространством и временем, то эта выше всего этого; можно быть двоим вместе, и, однако, один спасется, а другой погибнет; можно принадлежать к одной семье, и, однако, переворот одного повернет в одну сторону, другого — в другую. Все дело будет зависеть от внутреннего состояния духа, от силы и высоты духовной жизни… Ничто внешнее, никакая внешняя связь не будет иметь значения, как это было в дни Ноя и Лота… И когда ученики Иисуса, не будучи в состоянии подняться на высоту мысли Христовой, наивно спрашивали: "Где же, Господи? т. е. где же все это начнет совершаться? Где же это будет?" —

Христос пользуется этим, чтобы еще раз подчеркнуть внутренний, выше всякого пространства происходящий кризис: где труп, там соберутся и орлы, т. е. кризис произойдет там, где будет подготовлена к этому почва; как запах трупа привлекает к себе орлов, которые довершают уничтожение, так и состояние человеческого мира, когда дойдет до известного предела мертвенности, когда не будет уже надежды на его жизнь, — вызовет окончательный кризис. Можно еще глубже пояснить мысль Христа; когда организм умирает, разлагается, новая жизнь поглощает его элементы и возрождает их в себе: частицы трупа возрождаются орлом, пожравшим его. Так и в мировом кризисе: когда организм мира одряхлеет внутренне, новая жизнь пожрет и возродит в себе все, что только в нем осталось годного. Итак, смотрите, на какую высоту возводит Христос мысль учеников от наивных вопросов: когда и где наступит новая жизнь, царствие Божие. Отвечая фарисеям, предложившим вопрос: "Когда?", — Он говорит: когда вам угодно; в вашей воле положить начало царствию Божию, оно должно начаться внутри вас. Отвечая на молчаливый вопрос о том же ученикам, у которых уже начался процесс новой жизни, Он имеет в виду окончательное наступление царствия Божия, так сказать, завершение того начала, какое положено в их душе: царствие Божие наступит не тогда, когда вы хотели бы (22), не тогда, когда ожидают пылкие иудеи, жаждущие Мессии (23), а тогда, когда угодно Богу — соответственно ходу мировой жизни; но не думайте, что скоро, что жизнь перед этим внешне изменит свой порядок: нет, по-видимому все будет идти обычным порядком (25–35). Только внутри будет подготовляться нечто, что вызовет решительную катастрофу. Как молния происходит, когда накопляется электричество, и это совершенно неуловимо для внешнего взора, так и в мировой жизни, когда накопится достаточно элементов и греха и добра, вспыхнет вдруг мировая молния от края и до края, и произойдет выделение старого и нового в самих глубинах человечества, независимо ни от каких внешних связей и форм, независимо от самой пашей физической жизни (31–36), независимо ни от какого пространства (37); исключительно только по внутреннему процессу духовной жизни человечества. Наивные вопросы "когда и где?" теряются в глубине Христова ответа: тогда и там, когда и где приведет к тому внутренний ход человеческой жизни; а этот ход зависит от свободы человека. Лукавые фарисеи думали, что новая жизнь возьмет и осчастливит их извне; наивные ученики Христа думали, что новая жизнь дается легко; и те и другие думали, что все дело в том, чтобы знать, когда и где. А Христос прямо перевертывает все их обычные понятия: новая жизнь извнутри начинается и для своего завершения в мире нуждается в страданиях, подвиге, в тяжелом внутреннем процессе человечества; и когда и где — это зависит от того, как люди подготовят духовную почву. От их веры, ревности, любви, подвига зависит наступление новой жизни, зависит ответ на то, когда и где…

Я бы вывел отсюда тот нравственный вывод, что обновление мира новой Христовой жизнью зависит от нашего внутреннего жизненного подвига, а не приходит ни извне, ни от наших мечтаний и желаний.

Я бы, пожалуй, еще указал, как осуществляется теперь вот уже в продолжение почти 2000 лет великое созерцание Господа. Вся вера в Него, вся любовь к Нему и во имя Его к людям, все самопожертвование, все подвиги, незримые миру, а иногда и порицаемые им, все добро, что накопилось за эти 2000 лет свободой христиан, — все это лишь накопление того электричества, которое разразится в последний день и, пожрав смерть, обновит жизнь… Все эти сонмы праведных душ, чистых младенческих сердец, героев мучеников и подвижников, — все это лишь воинство, имеющее победить мир своей всемогущей любовью… Ни одно доброе движение не пропадает бесследно, и все идет в общую сокровищницу общего спасения. Все, что, по-видимому, умерло, все на самом деле живо, и в глубине жизни, в сфере всего умершего и живого человечества совершается тот процесс выделения и трансформации элементов, который завершится мировой катастрофой. И чем быстрее совершается выделение добра от зла, тем скорее наступит она. И как молния охватывает все, что имеет в себе электричество, так и обновление мира обнимет все, что только способно к обновлению, что имеет в себе возможность воспламениться от наступившей искры…

Апостол Петр, конечно, был слушателем Господней беседы. И прочитайте 3-ю главу 2-го послания его. Он прямо указывает на заповедь Господа и лишь рельефнее и пластичнее, для нашего грубого человеческого воображения осязательнее разъясняет ту же мысль. И по моему мнению, эта глава помогает ближе понять мысль Христову… Я уверен, что она возбудит у многих читателей опять вопросы, очень может быть, и сомнения. Конечно, евангелие неисчерпаемо, и наша мысль никогда не может уловить всей глубины и высоты того или другого его места, но… каждый по своим силам берет от него, что может… И должен радоваться этому и приводить к этой радости других…