Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий, учители словенские

Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий, учители словенские

Святые Кирилл и Мефодий были уроженцами города Солуня, в Македонии. Отец их Лев и мать Мария жили богато; отец служил в войске греческого императора и имел чин помощника военачальника. Он был родом из болгарских славян, но, служа в греческом войске, как бы совершенно переродился – и сам стал совсем греком, и детей своих воспитывал по-гречески. Старший сын Льва, Мефодий, когда вырос, поступил в военную службу, служил очень счастливо, достиг больших чинов и назначен был правителем значительной славянской области в северо-восточных пределах Македонии. В то время как Мефодий с честью проходил военную службу, младший брат его Константин (такое имя дали Кириллу при Крещении) вел совершенно другую жизнь. Еще в пеленках он показывал в себе нечто особенное. Так, когда мать отдала его кормилице, то он не стал сосать ее груди, так что мать принуждена была кормить его своей грудью. А когда ему было семь лет и он уже начал учиться грамоте, то видел однажды дивный сон, о котором наутро так рассказывал отцу и матери: «Явился мне во сне какой-то воевода и, собрав девиц со всего нашего города, сказал: выбирай себе подругу; я поглядел и выбрал одну, отличавшуюся красотой и украшенную разными драгоценными одеждами, – ее звали София». Родители поняли, что эта София есть Премудрость Божия и что Бог видением этим предвещает их сыну высокий ум, и с особым тщанием стали заботиться об обучении своего сына. И действительно, умственные способности Константина оказались самыми блестящими: он быстро и легко понимал и усваивал все, что преподавали ему учителя, и особенно полюбил чтение творений святого Григория Богослова.

Между тем по смерти греческого императора Феофана на престол вступил малолетний сын его Михаил, под опекой своей матери Феодоры и двух вельмож. Один из них, Феоктист, принял на себя воспитание малолетнего императора. Феоктист был хорошо знаком с родителями Мефодия и Константина; узнав о блистательных способностях последнего, в то время уже пятнадцатилетнего отрока, вызвал его ко двору императорскому в Константинополь для обучения вместе с малолетним Михаилом. Таким образом, от природы одаренному обширными способностями юному Константину Бог послал самых знаменитых в то время в греческой империи наставников. Учась вместе с императором, Константин, к удивлению учителей, быстро усвоил всю тогдашнюю светскую мудрость: поэзию, и риторику, и философию, и астрономию, и другие науки, и множество языков. Благодетель Константина, Феоктист, очень полюбил его и решил женить его на своей крестнице, прекрасной и богатой девице знатного происхождения. Но ученый и благочестивый юноша не увлекся ни блеском императорского двора с его почестями, ни красотой девицы; тайно ушел он из дома своего покровителя и скрылся в одном из монастырей на Черном море. Бегство Константина поразило юного императора и его воспитателя, и они озаботились о тщательных розысках его. Целые шесть месяцев император и Феоктист отыскивали любимого ими беглеца, и, наконец отыскав, насилу убедили его возвратиться в Константинополь. После этого они уговорили Константина принять священный сан и назначили его библиотекарем при церкви Святой Софии и учителем философии в главном константинопольском училище, где он и пробыл несколько лет.

Однажды к императору Михаилу прислал посольство один арабский государь, эмир города Милетины, с просьбой, чтобы греки выбрали искусных мужей, которые могли бы вести с арабскими учеными прения о христианской вере. Император, хорошо зная сотоварища своего по обучению, посоветовавшись с патриархом, решил послать Константина к арабскому властителю. Прибыв к эмиру Милетины, Константин в спорах с магометанскими учеными высказал такую мудрость и такие глубокие познания, что магометане, посрамленные им в ученых прениях, продолжавшихся несколько дней, решили отравить его ядом; но Господь сохранил Своего избранника и поднесенный ему яд не причинил ему никакого вреда. Эмир же отпустил Константина с богатыми дарами на родину.

Возвратившись в Константинополь, Константин отказался от прежних должностей при церкви Святой Софии и при константинопольском училище и удалился в уединенное место, где и прожил несколько лет, подвизаясь в молитвенных подвигах и в ученых занятиях. В это, вероятно, время он изобрел азбуку для славянского языка, употребив для этого греческий алфавит, с прибавлением к нему нескольких новых букв, для выражения тех славянских звуков, которых нет в греческом языке. Это изобретение открыло Константину возможность заняться переводом Евангелия, апостольских Посланий и различных богослужебных книг на славянский язык.

Между тем и старший брат Константина, Мефодий, оставил военную службу и удалился на гору Олимп, где постригся в иноки. Константин, услыхав об этом, поспешил к старшему брату, новому иноку, и вместе с ним начал вести уединенную жизнь в посте, молитве и ученых занятиях, продолжая свой перевод священных книг на славянский язык.

В это время к императору Михаилу пришли послы от хазарского когана просить, чтобы он прислал в Хазарию ученого мужа, который бы научил хазар истинной вере, так как иудеи и магометане старались обратить их каждый в свою веру. Император снова обратился к Константину и предложил ему ехать к хазарам. Готовый на все труды в пользу Церкви Христовой, Константин с радостью принял поручение и, уговорив идти вместе старшего брата своего Мефодия, отправился вместе с ним в путь. Проплыв Черное море, они высадились на берег в Херсонесе, и здесь на некоторое время остановились. Херсонес тогда был греческим городом и имел своего христианского архиепископа, но по соседству с ним жило много хазар. Потому-то Константин и Мефодий и остановились в Херсонесе, чтобы научиться здесь хазарскому языку. Живя в Херсонесе, Константин услыхал, что в море, вблизи от города, находятся мощи священномученика Климента Римского, который был сослан в Херсонес, там замучен и брошен в море с привязанным к телу якорем. Рассказы тамошних христиан о чудесах, которые ежегодно совершались от мощей святого Климента, подвигли Константина с Мефодием упросить архиепископа принять меры к открытию мощей. По молитве всей Церкви Херсонесской честные мощи святого Климента, по изволению Божию, выплыли из глубины морской, где они находились несколько веков, и оказались на поверхности воды. Тогда их взяли на корабль, с почестями привезли в город и положили там в церкви Святых апостолов. Часть святых мощей Константин отделил и взял с собой. После этого братья недолго оставались в Херсонесе. Они отправились к хазарам, где с почестями приняты были коганом. При дворе его Константин и начал свои прения – как с хазарскими язычниками, так и с иудеями и магометанами. Первым вступил с ним в спор один хазарин, хваставшийся своей природной мудростью. «Вы, греки, – говорил он, – рассуждаете и спорите, держа в руках книги, мы же не так поступаем: мы имеем мудрость внутри нас и излагаем ее из души нашей». Но Константин скоро победил эту самохвальную мудрость, и кичливый мудрец со срамом удалился. Потом, за обедом у когана, сам коган вступил в прение о Святой Трапезе, рассуждая на основании еврейских книг. Константин и когана заставил уступить, ссылаясь на те же еврейские книги. Приступили к спору о том же предмете и ученые иудеи, жившие при дворе когана, но также были принуждены умолкнуть пред Константином. После прений коган с некоторыми вельможами и частью народа принял Святое Крещение. Отпуская Константина и Мефодия в Константинополь, он хотел одарить их богатыми дарами, но они даров не приняли, а просили отпустить с ними нескольких греческих пленников, томившихся в неволе у хазар. Коган согласился исполнить их просьбу и отпустил с ними двести греческих пленников.

Возвратившись в Константинополь, Константин и Мефодий по-прежнему продолжали заниматься переводом священных книг на славянский язык, главным образом для церковной службы крестившимся славянам; они еще раньше перевели древние чтения из Евангелия и Апостола, теперь перевели, кроме того, Богослужебную Псалтирь, утреню, вечерню, повечерие, часы и Литургию. Между тем к императору Михаилу и бывшему тогда патриархом Фотию пришли послы из Моравии и Паннонии от тамошних славянских князей Ростислава, Святополка и Коцела, которые просили прислать к ним учителей, способных разъяснить им христианскую веру на понятном для них родном языке. Император и патриарх по-прежнему обратились к Константину и Мефодию, и те с готовностью изъявили согласие идти на новые труды в пользу Церкви Христовой. Перед их отъездом патриарх Фотий, прежний наставник и друг Константина, посвятил его в сан епископа. По дороге в Моравию братья проходили через земли болгарского царя Бориса, и здесь Мефодий успел положить начало христианской проповеди и убедил самого царя принять Святое Крещение. После этого дело обращения болгар в христианство продолжали там другие учителя, присланные из Константинополя по просьбе царя Бориса. При этом более всего способствовали успеху этого дела славянская грамота, изобретенная Константином, и сделанный братьями перевод церковных книг.

Князья моравские и народ уже были крещены. Первыми проповедниками христианства в Моравии и соседних славянских землях были латинские священники. Но эти священники, крестив славян, и не думали наставлять их в правилах христианской жизни или объяснять догматы христианской веры, – они только совершали богослужение, и притом на непонятном народу латинском языке, и исправляли требы да исправно собирали разные поборы в пользу своих епископов и свою собственную. Поэтому-то князья Ростислав, Святополк и Коцел обратились в Грецию за учителями христианства, наслышавшись, что греки в этом деле поступают благоразумнее и добросовестнее. Константин и Мефодий, прибыв в Моравию, прямо начали с того, что стали служить Литургию и другие церковные службы на славянском, понятном для народа, языке, и немедленно устроили училища, где учили чтению и письму на славянском же языке как детей, так и взрослых, желавших учиться, толковали им Священное Писание и значение церковных служб и вообще старались просветить их грубые умы мудрой задушевной речью. Они переходили с одного места на другое, везде поучая народ и князей на славянском языке и устраивая славянские училища. В продолжение четырех с половиной лет они достигли того, что у них было уже множество учеников, готовых быть хорошими учителями для народа, достойных священства и других степеней церковного служения. И народ весь обратился к ним, оставив корыстолюбивых и малообразованных латинских священников. Такие успехи великих просветителей славянства сильно раздражили против них латинских священников, но, не имея средств вести борьбу нравственную и разумную, эти последние почти все ушли из Моравии и отправились с жалобами на святых братьев, одни к своим ближайшим начальникам епископам, а другие и в Рим.

Бывший тогда в Риме папой Николай, узнав о чрезвычайных успехах проповеди Константина и Мефодия в Моравии и Паннонии и желая привлечь к себе таких великих проповедников, а отчасти и вследствие поступавших к нему жалоб на них, пригласил их обоих в Рим особой грамотой. Константин и Мефодий отправились по этому предложению, но, пока они шли в Рим, папа Николай умер и его место занял папа Адриан. Прибыв в Рим, Константин и Мефодий представили папе часть мощей священномученика Климента Римского, взятую Константином в Херсонесе, и папа принял пришельцев весьма ласково, одобрил их апостольские подвиги в Моравии и Паннонии и оставил их на время у себя в Риме, где они и пробыли около года. В это время Константин, истощенный постоянной усиленной деятельностью и еще до путешествия в Моравию чувствовавший себя нездоровым, слег в постель и скончался в возрасте сорока двух лет. Во время этой болезни, за пятьдесят дней до кончины, он постригся в схиму и принял имя Кирилла, под которым преимущественно и остался известен. Папа Адриан устроил умершему Кириллу богатые похороны, в которых участвовало в пышных облачениях как греческое, так и латинское духовенство. По просьбе Мефодия папа приказал положить Кирилла в церкви Святого Климента Римского.

Похоронив брата, Мефодий оставил Рим и, с согласия папы, отправился опять к славянам – продолжать дело проповеди. В Моравии между тем начались междоусобия, в них вмешались немцы, латинские епископы которых были там первыми христианскими проповедниками. Ростислав, покровитель святых братьев, был взят в плен своим племянником Святополком и выдан в руки немцев, которые ослепили его и заперли в отдаленный монастырь. Мефодий, видя, что латинские священники снова приобрели силу среди междоусобствующих моравлян, удалился к паннонскому князю Коцелу, который благосклонно принял его и упросил папу посвятить его в сан архиепископа Паннонского. Мефодий пробыл в Паннонии около трех лет, продолжая ревностно заниматься проповедью слова Божия, устройством церковных служб, распространением училищ и переводом богослужебных книг. Эта высокая и благотворная деятельность Мефодия страшно озлобила против него невежественное латинское духовенство, и оно стало всеми средствами преследовать ревностного просветителя. Наконец, настроив против Мефодия разными клеветами немецкого императора и моравского князя Святополка, они достигли того, что оклеветанный Мефодий сослан был в заточение, где и пробыл два с половиной года. Бывший тогда папой Иоанн VIII вступился за невинно гонимого подвижника, освободил его из заточения и возвратил ему архиепископскую власть в Паннонии, а гонителям его, своевольным немецким епископам, запретил священнослужение.

Возвратившись из заточения, Мефодий с новой ревностью занялся просвещением паннонских славян и устройством церковных служб на славянском языке. Слава подвигов Мефодия скоро проникла в Моравию, и моравские славяне, сравнивая деятельность Мефодия с действиями своих немецких епископов, заботившихся больше о поборах и об усилении своей власти, а не о распространении христианского просвещения, прогнали от себя немцев и просили папу прислать к ним архиепископа Мефодия. Папа исполнил просьбу моравлян, и Мефодий прибыл в Моравию. Тогда быстро стало распространяться в Моравии Божественное учение Христа Спасителя. Народ с радостью стекался слушать поучения Мефодия и оставлял свои языческие обычаи. Но прогневанные немецкие епископы никак не могли простить Мефодию своего позорного изгнания из Моравии и вместе с этим потери всех доходов. Не имея возможности бороться с Мефодием в Моравии среди преданного ему славянского народа, они обратились к папе с доносом, что Мефодий – отступник от веры, не исповедует исхождения Святого Духа и от Сына, как о том учит Западная Церковь, и не проповедует не только вселенской власти папы, но даже и зависимости своей от него, и тем именно, что распространяет церковные службы на славянском языке и привлекает к себе народ. Папа Иоанн VIII, согласный с Мефодием в учении о Святом Духе, сильно встревожился донесением епископов относительно ослабления своей власти над Моравией и немедленно запретил Мефодию совершение богослужений на славянском языке, а вскоре затем вызвал его в Рим.

Немцы, выпроводив Мефодия в Рим, восторжествовали: они опять явились в Моравию и начали распространять в народе вести, что папа отнял у Мефодия Моравскую епархию и отдал им и что моравляне должны теперь слушать их. Но на деле было далеко не так, как рассказывали немцы: папа не удовольствовался одними доносами немецких епископов, а созвал в Риме Собор, на котором законным порядком рассмотрел как доносы, так и ответы и объяснения со стороны Мефодия. Мефодий признан был вполне православным, получил разрешение совершать богослужение на славянском языке и был уполномочен опять вступить в управление Моравской епархией. Возвратившись в Моравию, Мефодий с тем же усердием принялся за свое пастырское служение. Народ, как и прежде, был предан ему и ревностно слушал его наставления, а немецкое духовенство более и более ненавидело его и искало случая к его погибели. Не достигнув успеха в Риме, они стали пытаться воздействовать теперь на Святополка. Желая поссорить его с Мефодием, они льстили князю, потворствовали его страстям и слабостям, тогда как Мефодий с пастырской ревностью, без всякого лицеприятия обличал пороки, в ком бы их ни заметил. Мало-помалу немцы овладели благосклонностью Святополка и настроили его против Мефодия. Поссорив князя с архиепископом, они вместе с тем сумели охладить князя к Православной Церкви и расположить его в пользу латинства. Но ни происки немцев, ни холодность Святополка не останавливали неутомимой апостольской деятельности Мефодия. Под его непосредственным руководством православная вера не только быстро распространилась по обширной стране Моравской, но и другие славянские племена, начиная с Хорватии и Далмации до границ Польши, слушали богослужение, совершаемое по славянским книгам святого Мефодия. Сам Мефодий убеждал принять Крещение одного из князей в пределах Польши, а ученики его, еще при нем, успели проникнуть в Чехию и крестили тамошнего князя Боривоя, а также посеяли семена христианства и Православия у сербов. Наконец, после шестнадцатилетнего управления Паннонской и Моравской Церквами, Мефодий, среди неутомимых трудов, скончался в глубокой старости.

Несмотря на протекшие тысячу с лишком лет после смерти святых апостолов славян и множество совершившихся за это время исторических переворотов, святая память великих и благочестивых подвигов Кирилла и Мефодия не только не исчезла в славянских племенах, но год от года растет более и более. Нет ни одного славянского народа, принадлежит ли он к западному исповеданию или восточному, который не чтил бы славную память этих просветителей славянства. У иных славян строятся церкви во имя святых Кирилла и Мефодия, в других местах заводятся училища и братства, посвященные их памяти. И Русская Церковь, благодарная этим первоучителям славянским за то великое благодеяние, которое получила от них в переводе Священного Писания и богослужебных книг, всегда свято чтит их память. Возродивши славян-христиан, Кирилл и Мефодий стали как бы предвозвестниками духовного единства всех славян и служат теперь для них знаменем единения.

Церковь Православная причислила Кирилла и Мефодия к лику святых, наименовала их за великие апостольские труды равноапостольными и установила празднование: 11 мая (24 мая по н. ст.) в честь их обоих; в честь святого Кирилла – в день его смерти, 14 февраля (27 февраля по н. ст.), и в честь святого Мефодия – в день его смерти, 6 апреля (19 апреля по н. ст.).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.