1. Всемирное братство
1. Всемирное братство
На поверхностный взгляд, мир, в котором жил Павел, очень отличается от нашего. Но на самом деле похожего гораздо больше, чем различий. Знакомые нам расовые, национальные, социальные и религиозные границы не представляют собой ничего нового. Точно так же обстояло дело и в мире Павла, где грек не выносил варвара, еврей презирал язычника, а блага римской цивилизации сопровождались крестами, на которых борцы за национальную свободу оканчивали свою жизнь.
Но Павел знал о новом человечестве, которое родилось, о новых людях, которые вытеснили и преодолели шовинизм, о истинном «третьем мире», переступившем культурные границы грека и варвара, религиозные границы еврея и язычника и политические границы имперского Рима и его мятежных подданных. Записывая заключительные слова, он мог мысленно видеть филиппийцев, встречающих на пристани в Неаполе тех, кто прибыл, как однажды сам Павел. Повсюду они могли находить членов нового народа, и он побуждает их преодолевать старые барьеры, обычно разделявшие их, и приветствовать всякого святого во Христе Иисусе. Павел оглядывается и на свое ближайшее окружение в Риме и связывает их с филиппийцами как членов одной семьи: Приветствуют вас находящиеся со мною братия. Потом его мысли простираются шире. Он припоминает полный список членов церкви в Риме и, несомненно, охватывающий весь мир список тех, кого он знает во всех церквах. Нет ни одного человека, который не согласился бы приветствовать филиппийцев: Приветствуют вас все святые. И есть еще такие, чья естественная любовь обрела новую глубину и новые измерения благодаря совместному пребыванию во Христе. Многие в Филиппах были ветеранами римских войн, обосновавшимися в новых домах, полученных как часть платы за служение своему народу. Они все еще имели связи с нынешними членами императорской свиты: а наипаче из кесарева дома. Святые — особый, отдельный народ на земле; у них взаимное влечение: приветствуйте всякого святого… приветствуют вас все святые; они поистине связаны друг с другом семейными узами как братия.
Это народ, к которому мы принадлежим как христиане; и все же мы так мало знаем о реальности, о волнующих или о практических выводах из этого. Мы позволили церкви потерять ее особую роль нового человечества; мы присоединили ее к националистическим интересам; нам мало дела до того, что христиане берутся за оружие, готовые из принципа убивать своих братьев и сестер во Христе; мы утратили свою любовь в деноминациях, которые слепо отлучают от церкви тех, кто имеет в сердце Спасителя и кто обязан своим вечным спасением той же бесценной крови. В этом — стыд и жалость, которые невозможно выразить словами. Удивительно ли, что когда мы смотрим на то жалкое, раздробленное состояние, в котором находится церковь Христова, то находим ее бессильной перед атакой со стороны мира и догматических заблуждений (Флп. 1:27–2:4; 3:17–4:3)? Мы утратили единство, без которого невозможна непоколебимая стойкость. Конечно, когда Павел писал, еще не было огромных проблем наших деноминационных разногласий, но как бы он плакал, если бы предвидел их! Где народ Божий, святые Всевышнего? И в чем решение проблемы нашей колоссальной разобщенности?
Прекрасный образ в стихе 21 будит в нас раскаяние в том, что безосновательно разделяет нас, зовет отделиться от мирских привязанностей, чтобы чтить нашу высшую привязанность к новому человечеству, скорбеть о том единстве христиан, которое могло бы быть, и умолять Бога, чтобы оно все–таки состоялось. Опыт уже четверти века показывает, что едва ли деноминационные комитеты восстановят более широкое и славное единство, которое подразумевал Павел. Недостаточно привести в порядок передовые посты или даже решиться на объединенную позицию против всех остальных! Мы нуждаемся в помощи Бога, меняющего обстоятельства и нас через прямое оживляющее действие Своего Духа, чтобы снести многолетние барьеры. Последуем же за Павлом навстречу Богу всей благодати, Который и есть все, в чем мы нуждаемся, — нашему Господу Иисусу Христу.