* * *
* * *
В эту страшную ночь… Дальше лучше молчать,
И немеют, немеют уста…
В Гефсиманском саду за убогую мзду
Предавал я с Иудой Христа.
И кричит, и молчит, болью в сердце скуля,
В эту страшную ночь неспроста, —
В Гефсиманском саду предавала Христа
Поседевшая память моя.
Двадцать с лишним веков не сумели забыть
Эту ночь, как решенье суда…
Двадцать беглых веков у подножья креста
Я пытаюсь прощенья просить…
И на вечную память о горе моем
Мне на плечи, как тень от креста, —
Эта страшная ночь, когда предал Христа
В Гефсиманском саду с иудеем вдвоем…
Ночь рожала рассвет, в землю пряча глаза —
Тридцать жалких монет за Христа…
В Гефсиманском саду целовал я в уста
(До сих пор жжёт мне губы святая слеза).
Кровью выпала утром в саду том роса…
Смерть точила косу. Ад от страха немел.
День от ужаса свет потерял.
Воин с глупым лицом гвозди в руки вбивал,
А я рядом стоял и смотрел…
Кровь текла по кресту, смерть не смела спешить.
Воин в уксус направил копье.
Я стоял и смотрел, как плохое кино,
Пока вдруг не увидел Её…
Безмолвным криком вздрогнула душа
Под взглядом Той, стоявшей под крестом.
Две тыщи лет теперь лежу пластом
Под тем крестом… с Его мольбой в ушах…
Только и вижу, только и вижу —
хрупкие плечи,
Очи как свечи горят.
Только и слышу, только и слышу —
Бога моленье:
«Боже, оставь им,
не ведают бо, что творят»…