Глава 2 ЧЕТЫРЕ БЛАГОРОДНЫХ ИСТИНЫ: основы буддийского учения

Глава 2

ЧЕТЫРЕ БЛАГОРОДНЫХ ИСТИНЫ: основы буддийского учения

Есть одно лишь Страдание, — нет того, кто страдает;

Нет того, кто существует, — есть одно лишь Существование;

Есть Нирвана, но нет того или той, кто ее взыскует;

Есть путь, но нет того или той, кто по нему идет.

Висуддхимагга

Первая проповедь Будды и стержень буддийского учения. — Страдание. — Карма. — Перерождения в сансаре. — Теория причинно-зависимого происхождения. — Ниданы. — Паранирвана. — «Вопросы Милинды». — Восьмеричный путь. — Анатмавада. — Скандхи. — Дхарма. — Космология буддизма.

Как уже говорилось в предыдущей главе, «буддизма вообще», некоего инварианта буддийского вероучения попросту не существует. Каждое направление (Хинаяна, Махаяна, Ваджраяна), более того — каждая школа внутри этих направлений исповедуют фактически собственный вариант буддизма. Тем не менее, по справедливому замечанию Е. А. Торчинова, «существует некий круг идей, которые в том или ином виде, с той или иной акцентуацией характерны для всех направлений буддизма (хотя их осмысление может быть в них весьма различным)». К этому кругу идей, которые с полным правом можно назвать основами буддийского учения, относятся, прежде всего, Четыре благородных истины, а также учение о карме, представления о возникновении мироздания (космогония) и описание последнего (космология).

В своей первой проповеди в Бенаресе Будда так сформулировал Четыре благородных истины:

«Вот, бхикшу, благая истина о том, что существует страдание (духкха). Рождение — страдание, старость — страдание, болезнь — страдание, смерть — страдание, соединение с тем, что неприятно, — страдание, разъединение с тем, что приятно, — страдание; когда нет возможности достичь желаемого — это тоже страдание.

Вот, бхикшу, благая истина о том, что страдание имеет свою причину. Это жажда, ведущая к перерождению, связанная с наслаждением и страстью, находящая удовольствие то в одном, то в другом. Жажда бывает трех видов: жажда чувственных удовольствий, жажда перерождений и жажда существования.

Вот, бхикшу, благая истина о том, что страдание может быть уничтожено. Это уничтожение жажды и полное уничтожение страсти, отказ от них, отречение от них, освобождение от них, отвращение от них.

А вот, бхикшу, благая истина о том, что существует путь, ведущий к уничтожению страданий».

(«Дхармачакраправартана-сутра»).

Согласно канону, Будда постиг эти истины трижды: сначала он «увидел» их, затем «применил» и наконец осознал их таким образом, что «ему больше нечего было узнавать о них». Это «троичное постижение» соответствовало трем поворотам Колеса Дхармы, почему проповедь в Бенаресе также называют «Приведением в движение Колеса Дхармы».

Страдание — неотъемлемая характеристика бытия. «Это страдание не есть результат некоего грехопадения и утраты изначального рая. Подобно самому бытию, страдание безначально и неизменно сопровождает все проявления бытия.

Конечно, буддисты отнюдь не отрицают того обстоятельства, что в жизни есть и приятные моменты, сопряженные с удовольствием, однако само это удовольствие (сукха) не является противоположностью страданию, а как бы включено в страдание, являясь его аспектом. Дело в том, что ни одно из возможных „мирских“ состояний не является полностью удовлетворительным. Мы находимся в постоянной неудовлетворенности, постоянной фрустрации. Мы можем испытать сильное физическое или даже духовное (например, эстетическое) наслаждение и готовы при этом даже воскликнуть: „Остановись, мгновение!“ Но мгновение не останавливается, наслаждение заканчивается, и мы страдаем, оттого что оно ушло, стремимся вновь испытать его, но безуспешно, отчего мы страдаем еще сильнее. Или наоборот: мы стремимся к чему-то, возможно, посвятив этому всю свою жизнь. И вот мы достигли цели, но нас постигает горькое разочарование — плод оказался не столь сладким, как нам представлялось, а жизнь утрачивает смысл, потому что цель достигнута, а более стремиться не к чему. И наконец, всех нас ждет смерть, которая делает все наши удовольствия и наслаждения конечными и преходящими. Но и это еще не все. Мы не только страдаем, но мы также все время оказываемся в ситуации страдательности, пассивного претерпевания. По видимости — человек сам кузнец своего счастья, но в действительности, будучи опутан клубком причинно-следственных отношений и связей, он не столько кует, сколько сам пребывает под молотом причинности на наковальне следствий. Говоря о страдании, буддизм отнюдь не ограничивается человеческим уделом. Страдают животные. Неисчислимы страдания обитателей адов, страдают от никогда не удовлетворяемых влечений голодные духи — преты. Даже божества тоже страдают. Им приходится воевать с демонами-асурами, им ведом страх смерти, поскольку они также рождаются и умирают, хотя срок их жизни огромен. Короче говоря, нет такой формы жизни, которая не была бы подвержена страданиям. Страдание абсолютно, удовольствие весьма и весьма относительно» (Торчинов).

Причиной страдания является желание, влечение, шопенгауэровская «воля к жизни». «При этом влечение понимается буддизмом максимально широко, ибо в это понятие включается и отвращение как оборотная сторона влечения, влечение с противоположным знаком. В основе жизни — влечение к приятному и отвращение к неприятному, выражающееся в соответствующих реакциях и мотивациях, базирующееся на фундаментальном заблуждении, или неведении (авидья), выражающемся в непонимании того, что суть бытия есть страдание. Влечение порождает страдание, если бы не было влечений и жажды жизни, то не было бы и страданий» (Торчинов). А стержнем, основой, регулятором «воли к жизни» является закон кармы.

В переводе с санскрита слово «карма» означает «деяние, поступок». Представления о карме существовали в индийской культуре с древнейших времен. Уже в «Ригведе» встречаются упоминания о некоем загробном «пути богов» или «пути предков», который определяется поступками человека при жизни. В упанишадах эти представления получили дополнительное развитие; так, в «Брихадараньяка-упанишаде» читаем: «И когда они говорили, то говорили о деянии; когда восхваляли, то восхваляли деяние. Поистине человек становится добрым от доброго деяния, дурным — от дурного». А «Чхандогья-упанишада» добавляет: «Подобно тому как гибнет здесь мир, приобретенный деянием, так же гибнет мир, приобретенный добрым деянием. И те, которые уходят отсюда, не познав Атмана (индивидуального психического начала, „души“. — Ред.) и этих истинных желаний, не способны действовать, как желают, во всех мирах. Те же, которые уходят отсюда, познав Атмана и эти истинные желания, способны действовать, как желают, во всех мирах».

Храм Древа познания с троном Будды у основания ствола. Рельеф ступы в Бхархуте.

Карма — не просто действие (если таковое вообще возможно), а действие, непременно имеющее последствие. Совокупность действий, совершенных человеком при жизни, дает результат — необходимость следующего рождения, причем в воплощении, которое определяется кармой, благой или дурной. Эта череда перерождений называется сансарой («круговорот»); подобно идее кармы, представление о сансаре — весьма древнее, однако окончательно оформилось оно именно благодаря буддизму и джайнизму. Как писал Е. А. Торчинов: «Главной характеристикой сансары является страдание, проистекающее из влечений и хотений. Поэтому все религии Индии (буддизм, индуизм, джайнизм и отчасти даже сикхизм) ставят своей целью освобождение, то есть выход из круговорота сансары и обретение свободы от страданий и страдательности, на которые обрекает сансарическое существование любое живое существо. Сансара безначальна, то есть ни у одного существа не было абсолютно первой жизни, оно пребывает в сансаре извечно. А следовательно, сансарическое существование чревато также повторяемостью ситуаций и ролей, мучительным однообразием циклической воспроизводимости одного и того же содержания. И буддизму, и другим религиям Индии полностью чужда идея эволюции — в отличие от нетрадиционных форм оккультизма вроде теософии, переход из жизни в жизнь образует в индийских религиях не лестницу совершенствования и восхождения к Абсолюту, а мучительное коловращение и переход от одной формы страдания к другой. Поэтому если человек материалистического или просто безрелигиозного западного воспитания может найти в идее перерождений даже что-то привлекательное, то для индийца она сопряжена с чувством несвободы и мучительной порабощенности, вызывающей потребность в освобождении из этой круговерти. Учение о карме и сансаре возникло еще в добуддийский период в рамках поздневедийского брахманизма (по-видимому, не позднее VIII–VII вв. до н. э.), но именно буддизм тщательно разработал его, четко артикулировал, сделал формообразующей частью своего учения и уже в завершенном виде вновь „передал“ индуизму».

Перерождение, определяемое кармой, возможно в одной из шести форм — божество (дева), демон (асура),[17] животное, голодный дух (прета), обитатель ада и человек. Эти шесть форм подразделяются на «счастливые» (человек, божество, демон) и «несчастливые» (прета, обитатель ада, животное). При этом все формы, кроме человека, лишь пожинают в текущем воплощении плоды своих деяний в предыдущих жизнях; только человек способен порождать карму, нести ответственность за свои поступки. Вдобавок человеческая форма рождения наиболее благоприятна, поскольку только человек способен к освобождению от круговорота сансары, только человек способен выйти из круговращения рождений-смертей и обрести вечное блаженство.

Позднее идея кармы получила развитие в доктрине причинно-зависимого происхождения (пратитья самутпада). По замечанию Е. А. Торчинова, «эта теория чрезвычайно важна, поскольку она, по существу, превратилась в основополагающий методологический принцип буддийской мысли». Согласно доктрине пратитья самутпада, все этапы человеческой жизни (ниданы) причинно обусловлены, причем эта обусловленность изначальна, вечна и является таким же неотъемлемым свойством бытия, как и страдание.

Этапов-нидан насчитывается двенадцать:

1. Прошлая жизнь (промежуток между смертью и новым рождением — антарабхава).

2. Неведение (авидья, незнание Четырех благородных истин).

3. Импульсы (самскара, побуждают умершего к новому рождению).

4. Сознание (виджняна, неоформленное, аморфное).

5. Имя и форма (нама-рупа, характеристики конкретного человеческого существа).

6. Способности (индрия, органы чувственного восприятия, в том числе ум — манас).

7. Соприкосновение (спарша, органы чувств воспринимают мир).

8. Чувство (ведана, чувство приятного, неприятного или нейтрального.

9. Влечение, страсть (тришна, причем это влечение может быть положительным и отрицательным (отвращение)).

10. Жизнь, бытие (бхава).

11. Новое рождение (джати).

12. Старость и смерть (джала-марана).

Е. А. Торчинов, иллюстрируя доктрину пратитья самутпада, приводил такой пример:

«На тибетских танка (религиозных картинах, иконах) эта доктрина получает чрезвычайно наглядное воплощение, органично соединяясь с учением о карме и формах рождений. Подобного рода картины носят название бхава-чакра („колесо бытия“) и представляют собой следующее. Представьте себе три концентрические окружности. В центральном (самом маленьком) круге изображены три животных: свинья, змея и петух. Они как бы ухватились за хвосты друг друга и пустились в бег по кругу (как белка в колесе), приводя в движение все „колесо бытия“. Изображенные животные суть невежество (моха), гнев (рага) и страсть (двеша) — три базовых аффекта (клеша), как бы лежащие в основе сансарического существования (в текстах к ним иногда добавляются еще зависть и гордыня).

Внешний относительно этого большой круг разделен на пять секторов, соответствующих пяти мирам рождений живых существ (обычно боги и титаны-асуры изображаются в одном и том же секторе); он содержит сцены жизни каждого типа существ.

И наконец, последний, узкий круг, образующий как бы обод колеса, разделен на двенадцать сегментов, соответствующих двенадцати ниданам цепи причинно-зависимого происхождения. Каждой нидане соответствует символическое изображение. Например, неведение символизируется изображением человека, в глаз которого попала стрела, импульсы-санскары — фигурой гончара, лепящего горшки на своем гончарном круге, сознание — обезьяной, прыгающей с ветки на ветку (сознание неустойчиво и склонно перескакивать с одного объекта на другой), имя и форма — двумя людьми, плывущими в одной лодке, шесть способностей восприятия — домом с шестью окнами, соприкосновение органов чувств с их объектами — совокупляющейся четой и так далее.

Все это „колесо бытия“ держит в своих лапах, как бы обнимая его, страшный монстр, символизирующий страдание как главное свойство сансарического бытия. Вне колеса в верхнем углу картины обычно изображается Будда (или монах), указывающий перстом на сияющий круг около него — символ нирваны, состояния, свободного от страданий».

Третья благородная истина — истина о преодолении страдания, освобождении от страдания, прерывании череды рождений и смертей. Будда утверждал, что существует состояние, в котором страдания нет, — это нирвана (ниродха). Слово «нирвана» восходит к санскритскому корню «нир» со значением «угасание»; но что такое нирвана в его понимании, Будда прямо не объяснял. (Надо отметить, что как такового объяснения нет и по сей день.[18]) Достичь нирваны возможно и при жизни, но истинная нирвана (паранирвана) достигается лишь после смерти, причем состояние это из всех воплощений живого доступно только человеку — ни богам, ни демонам, ни животным к нирване даже не приблизиться.

Паранирвана — состояние высшего блаженства, в котором нет ни смерти ни жизни; о нем нельзя сказать ничего определенного (кроме того, чем оно не является). Все «внутренние» буддийские определения нирваны исключительно косвенны, а западное, рациональное восприятие этой доктрины кратко выразил М. Элиаде: «Путь Будды — это путь превращения „Я“ в ничто и, как следствие, превращение в ничто явлений окружающего мира». По уточнению Е. А. Торчинова, «даже психологически правильнее ничего не говорить о нирване, чем сравнивать ее с чем-то нам известным, ибо иначе мы немедленно сконструируем „нашу“ нирвану, создадим некий ментальный образ нирваны, вполне неадекватное представление о ней, привяжемся к этому представлению, сделав, таким образом, и нирвану объектом привязанности и источником страдания. Поэтому Будда и ограничивался самыми общими характеристиками нирваны как состояния, свободного от страданий, или как состояния высшего блаженства. Впоследствии буддисты разработают много разных концепций нирваны, но признание ее внезнаковой, несемиотичной природы останется в буддизме навсегда».

В знаменитых «Вопросах Милинды», внеканоническом буддийском памятнике, представляющем собой диалог царя Милинды (Менандра) и мудреца Нагасены, о нирване говорится так:

«— Точно так же, государь, можно описать стезю, ведущую к осуществлению нирваны, но нельзя указать причину порождения нирваны, ибо это несложенная дхарма.

— Итак, нирвана несложенна, почтенный?

— Да, государь, несложенна нирвана, ничем не создана. О нирване, государь, нельзя сказать, что она ставшая, или неставшая, или породима, или прошлая, или будущая, или нынешняя, или воспринимаема зрением, или воспринимаема слухом, или воспринимаема обонянием, или воспринимаема вкусом, или воспринимаема осязанием.

— Если, почтенный Нагасена, нирвана ни ставшая, ни неставшая, ни породима, ни прошлая, ни будущая, ни нынешняя, ни воспринимаема зрением, ни воспринимаема слухом, ни воспринимаема обонянием, ни воспринимаема вкусом, ни воспринимаема осязанием, то тогда, почтенный Нагасена, на нирвану вы ссылаетесь как на некую несущую дхарму (см. ниже. — Ред.). Нет нирваны.

— Есть нирвана, государь. Умом воспринимаема нирвана. Чистым, возвышенным, прямым, не корыстным, свободным от помех умом истинно делающий арийский слушатель видит нирвану.

— Но какова нирвана, почтенный? Приведи мне какой-либо проясняющий дело пример, вразумительное обоснование, насколько вообще можно прояснить примером какую-либо сущую дхарму.

— Скажи, государь, ветер есть?

— Да, почтенный.

— Ну-ка, государь, опиши мне ветер: каковы его цвет и очертания, маленький он или большой, длинный или короткий?

— Невозможно, почтенный Нагасена, показать ветер. В руки ветер не дается, и его не пощупаешь. Но ветер таки есть.

— Если, государь, невозможно показать ветер, то ветра, стало быть, и нет.

— Я знаю, почтенный Нагасена, что есть ветер, это [знание] проникает мне в сердце, но показать ветер я не могу.

— Вот точно так же, государь, нирвана есть, но указать цвет или очертания нирваны невозможно».[19]

O том, как достичь нирваны, гласит четвертая благородная истина — иначе истина Восьмеричного благородного пути. Сам Будда говорил об этом пути так: «Этот благой восьмеричный путь таков: правильные (полные, всеохватные) взгляды (драшти), правильные намерения (самкальпа), правильная речь (вач), правильные действия (карманта), правильный образ жизни (аджива), правильные усилия (вьямана), правильное осознание (смрити) и правильное сосредоточение (самадхи)». Позднее эти восемь «правильных» этапов были разделены на три категории: Путь мудрости (праджня) — правильные взгляды и правильные намерения; Путь соблюдения обетов (шила) — правильная речь, правильные действия, правильный образ жизни; Путь сосредоточения (самадхи) — правильные усилия, правильное осознание и правильное сосредоточение.

Следуя Восьмеричному благородному пути — и соблюдая заповеди праведной жизни (не убивай, не бери чужого, не лги, не пьянствуй, не прелюбодействуй, будь щедрым и смиренным), — человек способен достичь нирваны и стать буддой, то есть фактически достичь божественного статуса. Это утверждение идет вразрез с идеологией любой другой религии: ни в одном вероучении, кроме буддийского, человек не наделяется способностью стать богом.

Будда Гаутама. Рельеф гандхара (III в. до н. э.).

Четыре благородных истины, доктрина причинно-следственного существования, понятия кармы и нирваны — все это в совокупности Дхарма («опора»), высшая истина, открытая Буддой всем живым существам.[20]

К Дхарме принадлежит и учение об отрицании «Я» (анатмавада) — не того идеального «Я», тяготеющего к Абсолюту (Брахману), которое в индийской традиции известно как Атман, но «Я» сугубо конкретного, индивидуальной личности, столь ценимой западной философией, личности, каковая в буддизме признается иллюзией. Согласно буддийскому канону, личность есть не более чем совокупность соединенных в определенном порядке групп психофизических элементов. Обратимся вновь к «Вопросам Милинды»; царь спрашивает Нагасену, кто он такой, а мудрец отвечает ему притчей:

«— Ты говоришь, что сподвижники зовут тебя Нагасеной. Так что же это за Нагасена? Может, почтенный, волосы — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Волоски на теле — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Ногти, зубы, кожа, мышцы, жилы, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, селезенка, пленки, легкие, кишечник, соединительная ткань, содержимое желудка, испражнения, желчь, слизь, гной, кровь, пот, жир, слезы, жировые выделения на коже, слюна, выделения из носа, суставная жидкость, моча, головной мозг — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Может, почтенный, образное — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Может, почтенный, ощущения — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Распознавание — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Слагаемые — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Сознание — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Так, может, почтенный, образное, ощущения, распознавание, слагаемые, сознание вместе — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Так, может, почтенный, что-то помимо образного, ощущений, распознавания, слагаемых, сознания — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Ну, почтенный, спрашиваю я, спрашиваю, а Нагасены не вижу. Выходит, почтенный, что Нагасена — это звук один. Где же здесь Нагасена? Ложь ты говоришь, почтенный, неправду, нет Нагасены».

И вот достопочтенный Нагасена сказал царю Милинде: «Государь, ты ведь утонченный кшатрий, весьма утонченный. Идя в полуденный час по нагретой земле, горячему песку, ты, должно быть, изранишь себе ноги об острые камни, гравий и щебень, у тебя заноет тело, испортится настроение, появится осязательное сознание, сопровождаемое болью. Итак, ты приехал или пришел пешком?» — «Я пешком не хожу, почтенный. Я приехал на колеснице». — «Раз ты приехал на колеснице, государь, то предъяви мне колесницу. Скажи, государь, дышло — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Ось — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Колеса — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Кузов — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Поручни — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Ярмо — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Вожжи — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Стрекало — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Так, может, государь, дышло, ось, колеса, кузов, поручни, ярмо, вожжи, стрекало вместе — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Так, может, государь, что-то помимо дышла, оси, колес, кузова, поручней, ярма, вожжей, стрекала — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Ну, государь, спрашиваю я, спрашиваю, а колесницы не вижу. Выходит, государь, что колесница — это звук один. Где же здесь колесница? Ложь ты говоришь, государь, неправду, нет колесницы. Ты же на всем материке Джамбу первый царь, кого тебе бояться, зачем лгать, государь?..»

И царь Милинда сказал достопочтенному Нагасене: «Я не лгу, почтенный Нагасена. Вследствие дышла, вследствие оси, вследствие колес, вследствие кузова, вследствие поручней и используется название, знак, обозначение, обиходное слово, имя — колесница». — «Отлично, государь. Ты знаешь, что такое колесница. Вот точно так же и у меня: вследствие волос, вследствие волосков на теле и прочего, вследствие образного, вследствие ощущений, вследствие распознавания, вследствие слагаемых, вследствие сознания и используется название, знак, обозначение, обиходное слово, просто имя — Нагасена, однако в высшем смысле здесь не представлена личность. Ведь есть, государь, изречение монахини Ваджры, сказанное перед лицом Блаженного:

Как говорят «колесница» о собранных вместе частях,

Так все назовут существом то, что всего только груды».[21]

Буддизм определяет личность как совокупность пяти скандх («куч», «груд»), а именно: воспринимаемое (рупа), ощущаемое (ведана), различное (самджня), желаемое (самскара) и сознаваемое (виджняна). Причем в представление о личности в буддизме включается и окружающая действительность, которую эта личность воспринимает. Как писал О. О. Розенберг, для буддийского мыслителя не существует отдельно «человека» и «солнца», а есть некое единое поле опыта — «человек, видящий солнце». Здесь солнце — часть личности, включенная в нее через процесс восприятия.

Сами скандхи состоят из упоминавшихся выше «кирпичиков»-дхарм, одномоментных психофизических состояний. Учение о дхармах (не следует путать с Дхармой) составляет основу буддийской метафизики (Абхидхарма). Выдающийся отечественный буддолог Ф. Ф. Щербатской писал: «Формула буддийского символа веры, которая явно содержит кратчайшее изложение сути и духа буддизма, гласит, что Будда открыл элементы (dhamma) бытия, их причинную связь и методы подавления навсегда их действенности. Васубандху дает подобную же формулировку сущности доктрины: это метод превращения элементов бытия в состояние покоя, из которого они никогда не возникнут снова.

Семь символических шагов Шакьямуни. Тибетская миниатюра (XVIII в.).

Понятие о дхарме — центральный пункт буддийского учения. В свете этого понятия буддизм раскрывается как метафизическая теория, развивавшаяся из одного основного принципа — идеи, что бытие (существование) является взаимодействием множественности тонких, конечных, далее недоступных анализу элементов материи, духа и сил. Эти элементы под термином dharma имеют соответствующее значение, данное им лишь в этой системе… Лишь эти элементы являются реальностями, а каждая их комбинация только наименование, обнимающее множественность отдельных элементов. Нравственное учение о пути к конечному освобождению не является чем-то добавочным или чуждым этому онтологическому учению, оно тесно связано с ним и действительно однородно с ним.

Сопутствующее значение термина dharma подразумевает, что:

1. Каждый элемент является отдельной сущностью, или силой.

2. Нет проникновения одного элемента в другой, а отсюда нет субстанций отдельно от качеств, нет материи, кроме отдельных чувственных данных, и нет души, кроме отдельных ментальных данных.

3. Элементы не имеют длительности, каждый момент представляет отдельный элемент; мысль мимолетна, нет движущихся тел, но последовательные появления, вспышки новых элементов в новых местах.

4. Элементы взаимодействуют друг с другом.

5. Эта взаимодеятельность контролируется законами причинности.

6. Мировой процесс является, таким образом, процессом взаимодействия 72 видов тонких, мимолетных элементов, и природа дхарм такова, что они возникают от причин и направляются к угасанию (nirodha).

7. Подверженный влиянию элемента avidya (неведение), процесс идет полным ходом. Подверженный влиянию prajna (мудрости), он имеет тенденцию к успокоению и конечному угасанию. В первом случае потоки взаимодействующих элементов создаются, что соответствует (понятию) простого человека; во втором случае поток представляет святого. Полная остановка феноменальной жизни соответствует (понятию) Будды.

8. Элементы широко разделяются на волнение, причину волнения, угасание и причину угасания.

9. Конечный результат мирового процесса — подавление, абсолютный покой. Все взаимодействие угасло и заменилось неподвижностью.

Но хотя это понятие элемента бытия выросло до своеобразной надстройки в форме последовательной системы философии, внутренняя природа его остается загадкой. Что такое dharma? Она непостигаема! Она тонка! Никто никогда не в состоянии будет сказать, какова ее истинная природа! Она трансцендентальна!»

Число дхарм велико, но конечно; философская школа сарвастивадинов выделяет 75 дхарм, а школа йогачаринов — 100. Все эти дхармы мгновенно возникают и исчезают, каждый миг образуя совершенно новую личность, поэтому в буддийской традиции изречение Гераклита о том, что нельзя войти в одну реку дважды, звучало бы так: «Нет никого, кто мог бы войти в одну реку дважды».

Е. А. Торчинов так сформулировал принцип анатмавады: «Буддизм смотрит на личность как на только лишь имя, призванное обозначить структурно упорядоченную комбинацию пяти групп несубстанциальных и мгновенных элементарных психофизических состояний — дхарм. Это и есть достаточно строгая формулировка принципа анатмавады („без-я“, „без-души“), точнее (по крайней мере, с точки зрения махаянского буддизма), одного из его двух аспектов — „бессущностности личности“ (пудгала найратмья)».

Следует добавить, что применительно к буддизму некорректно использовать термины «перерождение» и «реинкарнация». В отличие от классической индийской традиции, по которой человек — воплощенная душа, буддизм видит человека как «поток состояний» (дхарм). Е. А. Торчинов приводит такой пример, иллюстрирующий буддийскую концепцию чередования рождений и смертей: «Кий (кармический импульс санскар) бьет по шару (условная личность — пудгала), получающему, таким образом, определенное ускорение и траекторию. Этот шар ударяет по другому шару, которому передает ускорение и определяет его траекторию, и т. д. Здесь передается, так сказать, только энергия, которая и связывает данное существование с существованием его „кармического преемника“ (подобная „передача заряда“ происходит, по существу, и в каждое мгновение одной и той же жизни). При этом „ум“ (манас), опирающийся на предшествующий временной момент, обеспечивает память и чувство тождества личности. Кстати, буддизм учит, что Будда помнит все „свои“ предыдущие жизни, на чем, в частности, построены сюжеты джатак, дидактических повествований о предшествовавших пробуждению жизнях Сиддхартхи Гаутамы — Будды Шакьямуни».

В завершение нашего краткого очерка основ буддийского вероучения необходимо остановиться на буддийской космологии — описании мироздания. Выше уже говорилось, что для буддизма воспринимаемый мир неотделим от личности, которая его воспринимает, поэтому космология буддизма — это описание психокосма, а не физической вселенной. Последняя «сама по себе» буддиста совершенно не интересует, важен только и исключительно человек, идущий по пути освобождения от страданий. (Аналогично отношение буддизма к божествам и другим мифологическим персонажам: они трактуются как порождения человеческой психики; впрочем, в народном буддизме реальность божеств не подвергается сомнению.) Поэтому буддийская космология многое заимствовала из традиционной индийской космологии, безусловно мифологической, отраженной в сознаниях первых адептов новой религии.

Буддийская вселенная состоит из множества троичных миров, существующих параллельно друг другу. Каждый из этих миров делится на три сферы — локи: сферу желаний — камадхату, сферу форм — рупадхату и сферу не-форм — арупадхату. В сфере камадхату пребывают практически все живые существа, кроме высших божеств, в том числе голодные духи — преты и обитатели адов; последние живут под землей, где находятся десять преисподних,[22] а также обители претов. Выше подземелий простирается мировой океан, в котором расположены четыре континента; главный среди них — Джамбудвипа, где находится, в частности, царство Магадха — там обитают будды прошлого, настоящего и будущего. Эти четыре континента с четырех сторон окружают огромный плоский остров, посреди которого высится мировая гора Сумеру, устремленная в небеса. Сумера окружена кольцами горных хребтов, причем все эти горы сложены из различных металлов. В пещерах на горе Сумеру обитают асуры, во дворцах над горой — божества-дева, населяющие различные уровни небес, среди которых — траястринса («небо 33 богов», 33 бога — главные божества древнеиндийской мифологии).

Бытие (сансара) не имеет начала и завершения, однако все троичные миры существуют во времени: они возникают, развиваются и гибнут на протяжении одной махакальпы, длящейся миллионы лет.[23] Махакальпы бывают двоякими — буддакальпы, когда в мире появляется будда, и шуньякальпы («пустые кальпы»), когда будда не приходит. Всякий мир возникает из первичного пространства (акаша), веющие в котором ветерки (энергия существ, населявших ранее погибший мир) постепенно сгущают фрагмент этого пространства до состояния алмазной твердости. Затем появляются небеса божеств, мировой океан, континенты, гора Сумеру и подземные обители.

Гора Меру, небеса богов и мировое древо. Таиландская миниатюра.

Е. А. Торчинов пересказывает буддийскую легенду о поколениях людей: «Люди, появившиеся на земле после формирования континентов, вначале божественны и подобны богам мира форм; срок их жизни равен 84 000 лет. Земля же в это время покрыта особым земляным пирогом, источающим несравненный аромат. Люди могут не есть вообще, но этот аромат их настолько влечет, что они начинают есть земляной пирог и постепенно съедают его. Тем временем срок их жизни понемногу сокращается, тела грубеют, формируются органы пищеварения, и к тому моменту, когда весь пирог, покрывающий землю, оказывается съеден, люди уже не могут обходиться без пищи. Тогда им ничего не остается, как начинать выращивать рис. Но риса на всех не хватает, и тогда люди начинают проводить межи, отделяя свой участок от чужого, появляется собственность. Однако поскольку риса становится все меньше и меньше, одни люди начинают нарушать межи полей других людей и воровать рис. Воцаряется беспорядок, и начинаются столкновения между людьми. Тогда люди решают, что наступило время наведения порядка, и принимают решение избрать самого достойного из своего числа для поддержания порядка. Так появляется первый царь. Он отбирает себе в помощники наиболее уважаемых людей, чтобы они непосредственно поддерживали порядок. Так появляется сословие кшатриев (воинов и правителей). В это время в мире начинают появляться будды.

Постепенно человеческие нравы вырождаются все больше и больше, и эгоизм становится столь велик, что люди буквально не выносят даже вида друг друга. По мере этой нравственной деградации сокращается и срок жизни, постепенно доходя до десяти лет (это не означает, что люди умирают детьми — за десять лет разворачивается весь жизненный цикл, как у кошки или собаки). Наконец люди разбредаются по лесам, стараясь не встречаться, а встречаясь, сразу же пытаются убить друг друга. И вот во время самой ужасной нравственной деградации находится человек, у которого появляется мысль, что так больше жить нельзя, что надо менять отношение к своим собратьям. Он идет к другим людям и обучает их дружелюбию. После этого нравы начинают улучшаться, а срок жизни постепенно возрастает до восьмидесяти четырех тысяч лет, после чего снова начинается период деградации. Период убывания срока жизни и нравственной деградации получил название „периода убывания“, противоположная фаза цикла — „периода возрастания“. Эти отрезки становятся условной мерой времени всего космического цикла, даже тех его периодов, когда ни людей, ни других живых существ не было. Вся махакальпа, то есть космический цикл, делится на четыре малых кальпы: пустоты (от разрушения одного мира до начала формирования другого), формирования, пребывания (когда космос стабильно пребывает) и разрушения. Каждая из этих четырех кальп состоит из двадцати периодов возрастания и убывания, то есть длительность всего мирового „эона“ равна восьмидесяти периодам возрастания и убывания».

Мировая гора Меру. Непальская янтра. Бронза.

В течение кальпы пребывания мира в мире появляются будды и чакравартины. Чакравартин («государь, поворачивающий колесо») — миродержец, совершенный вселенский монарх, обладающий теми же тридцатью двумя признаками, что и будда, но они выражены слабее. Одновременно будда и чакравартин появиться не могут. Чакравартины отличаются по типу чакры (дословно — «колесо», имеется в виду боевой метательный диск), которая является их атрибутом: чакравартина с золотой чакрой все люди сами просят, чтобы он правил ими; чакравартин с серебряной чакрой начинает собирать войска для завоевания мира, но не успевает собрать их, как все государства признают его власть; чакравартин с железной чакрой двигает войска в поход, но его враги сдаются без боя: ненасильственное правление — отличительная черта чакравартина.

После двадцати периодов возрастания и убывания человеческой жизни накопившаяся дурная карма приводит к тому, что мир постепенно начинает разрушаться. Первым признаком этого является прекращение рождения в адах, поскольку ады разрушаются первыми. Наконец все существа гибнут, а мир охватывает пожар. Последним гибнет дворец бога Брахмы, и мир прекращает свое существование, уступая место кальпе пустоты; в этой пустоте снова начинают веять ветры, и весь цикл повторяется.

Махаяна привнесла в буддийскую космологию представление о полях будд — буддакшетрах: это миры, созданные умственными усилиями тех или иных будд и потому отличающиеся идеальным порядком и возможностью достичь нирваны только при помощи конкретного будды, создавшего конкретную буддакшетру. Среди всех полей будд наиболее известны Абхирати и Сукхавати, созданные буддами Акшобхьей и Амитабхой соответственно. Своего рода «земными» вариациями буддакшетр являются мифологические местности, описаниями которых изобилует литература Махаяны.

Такова космология сферы желания — камадхату. Сфера форм — рупадхату — представляет собой обитель нематериальных форм, и боги, ее населяющие, не вмешиваются в дела обитателей камадхату. Эта сфера, как и сфера не-форм, не подвержена циклам становления и разрушения. Что касается последней — арупадхату, — в ней обитают «чистые состояния сознания», там нет ни времени, ни пространства. Согласно некоторым буддийским текстам, именно сферу арупадхату, куда приходят после смерти истинно просветленные, принимают за нирвану небуддисты (джайны, индусы), предающиеся «порочной медитации».

Майтрейя — будда грядущего. Бронза (XI в.).

В целом, повторимся, буддийская космология описывает психокосм, идею мира, воспринятого сознанием. Разумеется, в народном буддизме реальность существования неисчислимого множества троичных миров не подвергалась и не подвергается сомнению, однако «чистый» буддизм — философский, теоретический, монашеский — этой реальности не признает. Вообще, разница между буддизмом народным, во многом представляющим собой систему мифологических воззрений, и буддизмом монашеским весьма велика. По замечанию М. Малерба, «в народе смысл и практика буддизма остаются ограниченными и опосредованными и реализуются в полноте лишь в монашестве». Поэтому логично перейти от изложения основ буддийского вероучения к монашеской общине — сангхе, которая несла и продолжает нести эти основы в «мирской мир».